Остальная армия еще втягивалась сквозь проходы, а Ранд уже ехал по долине, следуя за вспышками Перемещений Аша’манов. Позади высился сплошной горный массив, стеной отгораживавший Бездну, на западе зубчатый кряж тянулся почти до Эбу Дар. Ранд тронул поводья и пустил коня легким галопом.

Башир нагнал Ранда прежде, чем тот добрался до перевала. Его небольшой гнедой – салдэйцы редко ездили на крупных конях – отличался примечательной резвостью.

– Шончан здесь, кажется, нет, – почти равнодушно пробормотал Башир, усмехнувшись в усы, – но могли и быть. Я последовал за живым Возрожденным Драконом, а если Дракон погибнет, у Тенобии появится отличный повод насадить мою голову на пику.

Ранд нахмурился. Возможно, ему следовало взять с собой Флинна: пусть бы прикрывал спину. И Наришму... Ведь Флинн спас ему жизнь, почему же не положиться на его верность? Впрочем, люди меняются. А Наришма? Даже после того... Ранд ощутил холодок, вспомнив о недавнем отчаянном риске. Нет, мания тут ни при чем. Наришма доказал свою верность, но риск все равно граничил с безумием. Равно как и бегство от взглядов, возможно, лишь почудившихся ему, бегство в неизвестность. Правота Башира не вызывала сомнений, но говорить об этом Ранд не хотел.

На поднимавшемся к перевалу склоне громоздились камни и валуны всевозможных размеров. Среди них угадывались обломки исполинской статуи: некоторые выветрились настолько, что стали почти неотличимы от природного камня, но другие еще сохраняли форму, приданную ваятелями. Огромная, почти по грудь взрослому мужчине, кисть руки сжимала рукоять обломанного меча. Каменную голову с женским, чего не скрывала даже густая сеть трещин, лицом венчала корона, словно бы из устремленных остриями вверх кинжалов. Иные зубцы еще сохранились.

– Кем она была, как думаешь? – спросил Ранд, сам понимая, что, конечно же, королевой. Даже если в давние времена купцов или ученых венчали чем-то вроде корон, таких изваяний всегда удостаивались лишь правители или полководцы.

Башир повернулся в седле, присмотрелся и лишь после того ответил:

– Бьюсь об заклад, что королевой Шиоты. Памятник никак не древнее. Раз мне случилось видеть статую времен Эхарона. Она выветрилась так, что никто не взялся бы судить, мужчина это или женщина. Наверняка завоевательница – иначе ее не изваяли бы с мечом. Да, кажется, припоминаю – в Шиоте такую корону возлагали на голову правителя, расширившего пределы страны. Может, ее называли Короной Мечей, а? Коричневая сестра наверняка рассказала бы побольше.

– Это не важно, – досадливо буркнул Ранд. Каменные зубья и впрямь походили на мечи.

Но Башир, насупив седеющие брови, продолжал говорить, серьезно и с оттенком печали.

– Полагаю, тысячи людей восхищались ею, провозглашали надеждою Шиоты, а возможно, даже верили, что она таковой являлась. В те времена ее могли бояться и почитать, как позднее – Артура Ястребиное Крыло, но теперь и Коричневые сестры не скажут, какое имя она носила. Как только человек умирает, люди начинают забывать, кем он был, что делал или пытался делать. Рано или поздно все умирают и рано или поздно всех забывают, но нет никакого распроклятого смысла умирать раньше своего часа.

– Я и не собираюсь, – резко отозвался Ранд. Он знал, где собирается умереть, если и не знал когда. Во всяком случае, считал, что знает.

Внезапно краешком глаза Ранд уловил движение. Внизу, шагах в пятидесяти позади, где сквозь каменную россыпь пробивались кусты и низкорослые деревца, выступивший на открытое пространство мужчина поднял лук и плавным движением натянул тетиву до щеки. Казалось, все произошло в одно мгновение.

Взревев, Ранд круто развернул Тай’шайдара, стараясь выиграть время, пока лучник сменит прицел. Он ухватился за саидин: сладостная полнота устремилась в него вместе с мерзостью порчи. И тут же голова пошла кругом. В глазах двоилось: в него целилось два лучника. Неистовый поток Силы протекал сквозь него, грозя иссушить в пепел, заморозить в лед. Он не мог обуздать эту волну, его хватало лишь на то, чтобы оставаться в живых. Ранд отчаянно пытался прояснить зрение; чтобы свить потоки, которые из-за почти столь же неистового, как и сама Сила, головокружения, ему едва удавалось сформировать, требовалось видеть более отчетливо. Послышался крик Башира. Оба лучника спустили тетивы.

Ранд должен был умереть: на таком расстоянии не промахнулся бы и мальчишка. Но, возможно, его спасло везение та’верена. В самый момент выстрела прямо из-под ног стрелявшего с громким щебетом вспорхнула стайка серокрылых перепелов. Маловато, чтобы отвлечь тренированного стрелка; и действительно, он сбился с прицела только на волосок. Ранд ощутил ветерок, стрела просвистела у самой его щеки.

И тут лучника поразили огненные шары, каждый размером с кулак. Истошный вопль сотряс воздух, когда все еще сжимавшая лук оторванная рука отлетела в сторону. Почти одновременно второй шар угодил в колено левой ноги, и кричащий человек упал.

Ранд свесился с седла, его вырвало. Казалось, желудок стремился освободиться от съеденного. Словно вместе со рвотой исчезла Пустота, а с нею и саидин. Все, что он мог сейчас, это не упасть.

Когда ему наконец удалось выпрямиться, Башир молча протянул белый льняной платок. Салдэйец озабоченно хмурился. Ранд вытер рот, думая, что, наверное, бледен как мел. В уже опустошенном желудке продолжались спазмы. Он глубоко вздохнул. Терять саидин так, как это случилось, – смертельно опасно, но он, по крайней мере, мог ощутить Источник. Значит, саидин не выжгла его. И зрение снова стало нормальным. Во всяком случае, перед ним сидел в седле только один Даврам Башир. Однако казалось, что все болезненные ощущения снова стали толику сильнее, как бывало теперь после каждого прикосновения к Источнику.

– Посмотрим, что осталось от этого малого. Может, удастся порасспросить, – сказал он Баширу. Но расспрашивать было уже некого.

Рочайд стоял на коленях, спокойно обшаривая обгоревший, окровавленный кафтан мертвеца. Мало того, что лучник потерял руку и ногу, так еще и в груди темнело выжженное отверстие размером с голову. Но лицо осталось неповрежденным, и в этом человеке, глядевшем в небо невидящими глазами, Ранд узнал Иагана Падроса. Гедвин, не обращая внимания на тело у ног, смотрел на Ранда, подобно Рочайду, сохраняя холодное спокойствие. Оба удерживали саидин. Странно, но Льюс Тэрин только застонал.

Послышался перестук копыт: снизу, из долины, галопом примчались Флинн и Наришма. За ними торопилась почти сотня салдэйцев. Когда они подъехали ближе, Ранд ощутил Силу и в седом старике, и в молодом человеке. С битвы у Колодцев Дюмай мощь обоих резко возросла. Именно так это происходило у мужчин: женщины наращивали свое могущество постепенно, а мужчины – неожиданным, резким скачком. Флинн превосходил мощью и Гедвина, и Рочайда, а Наришма лишь немногим ему уступал. Это сейчас – никто не мог сказать, как пойдет дело дальше. До сих пор даже самым сильным из Аша’манов было далеко до Ранда. До сих пор: но способа узнать, что принесет будущее, не существовало. И мания тут ни при чем.

– Кажется, мы не ошиблись, решив последовать за вами, милорд Дракон. – Голос Гедвина казался полным заботы, но глубоко под ней таилась насмешка. – Похоже, сегодня утром вам достался несвежий завтрак.

Ранд не ответил, лишь молча покачал головой, не в силах оторвать взгляда от лица Падроса. Почему? Потому, что он завоевал Иллиан? Потому, что погибший до конца хранил верность «лорду Бренду»?

С громким восклицанием Рочайд вытащил из кармана Падроса замшевый кошель и вытряхнул его. По камням со звоном покатились золотые монеты.

– Тридцать крон! – проревел Рочайд. – Тарвалонские кроны! Ясно, кто его нанял.

Он подхватил монету и бросил Ранду, однако тот даже попытки не сделал ее поймать, и золотой кругляш упал наземь.

– Тарвалонские монеты везде в ходу, – спокойно заметил Башир. – Выверните карманы у половины людей в долине, и почти у каждого найдете хотя бы несколько. У меня они тоже есть.