— Когда тебя обучают чему-нибудь духовному, истинному, нельзя считать, что ты получаешь знания от человека. Учитель приобщает тебя к божественному, а значит — находится в единении с Богом. Когда мадам Кампаспе обучала Грегорьяна и меня, она была для нас богиней.

Продвинувшись чуть дальше, ее рука погладила член чиновника, успевший за это время подняться и затвердеть.

— А теперь я буду твоей богиней. Она легла на спину, широко раскинув ноги, и привлекла чиновника к себе.

— Я хотел поговорить о Грегорьяне, — неуверенно запротестовал чиновник, чувствуя, как две настойчивые руки направляют его в теплые влажные глубины.

— Одно другому не мешает. — Ундина крепко прижала его к себе и перекатилась; теперь чиновник лежал на спине, а она сидела на нем верхом. — Ритуал, которому обучит тебя богиня, способ контроля над эякуляцией, известен как Урборос, по имени великого змея, вечно самовосстанавливающегося, вечно пожирая свой собственный хвост. Идеальный пример замкнутой системы, системы, невозможной в профанном мире, даже у вас, там, в ваших летающих металлических городах.

Ундина двигалась вверх и вниз, медленно и плавно, как лебедь по поверхности ночного, освещенного луной озера. Чиновник поднял руки и погладил груди, чуть покачивавшиеся над его лицом.

— Эта методика имеет большие физиологические преимущества; кроме того, она является великолепным введением в тантрические мистерии. Так что же конкретно хочешь ты узнать про Грегорьяна?

Ундина мягко опустилась на чиновника; он почувствовал сперва ее соски, затем — грудь, живот, подбородок.

— Я хочу знать, где его найти.

— Скорее всего — в нижнем течении реки. Рассказывают, что у него есть постоянное жилище в Арарате, может, это и правда, а может — врут. Грегорьяну совершенно не нужен какой-то там постоянный адрес, он не хочет, чтобы каждый желающий мог его найти.

— А как же тогда те люди, которые платят, чтобы он превратил их в обитателей моря?

— Они его не находят — это он находит их. Его ведь интересуют вполне специфические личности. Страстно желающие остаться в Приливных Землях, готовые утратить ради этого человеческий облик, готовые поверить рекламным роликам Грегорьяна — и достаточно богатые, чтобы оплатить его услуги. Думаю, он давным-давно составил для себя список перспективных клиентов.

— Когда ты видела его в последний раз?

— Уж и не помню, много лет назад.

Ундина покусывала мочку левого уха чиновника; его щека ощущала теплое дыхание.

— Расставшись с мадам, Грегорьян направился к Океану, но дошел только до семнадцатой станции дирижаблей. Что там произошло — никто не знает, встретил, наверное, кого-нибудь. А потом вдруг оказалось, что он покинул планету. А вот так тебе нравится? — Ее острые ногти быстро, чуть касаясь кожи, скользнули по бокам чиновника.

— Да.

— Прекрасно.

Ундина опустила руки к его крестцу, а затем резко рванула вдоль спины. Чиновник судорожно выгнулся и громко, с хрипом вздохнул. Ногти ведьмы оставили на его коже жгучие полосы боли.

— Видишь, тебе и это нравится, — рассмеялась Ундина. — Ты удивлен, верно? Я научилась этому у Грегорьяна; он стал богом и показал мне, насколько близки друг другу боль и наслаждение. Но ладно, это потом. На сегодня хватит и одного урока. Отцепись от меня и полежи спокойно, я хочу кое-что тебе показать.

Она уложила чиновника на бок, приподняла его колено, игриво покачала стоящий колом член, переместила руку дальше.

— Вот здесь, мягкий участок между мошонкой и задним проходом, чувствуешь?

— Да.

— Хорошо. Опусти тогда левую руку — да нет, сзади, вот так. Теперь придави эту точку средним и указательным пальцами. Посильнее. Хорошо. — Ундина встала на колени. — Теперь дыши глубоко, вот как я, и не грудью, а диафрагмой.

Она сделала несколько глубоких вдохов. Чиновник улыбнулся, глядя на торжественную красоту грудей, освещенных бледными лучами луны (или лун?). Ундина мягко, но решительно отвела его руку.

— Теперь твоя очередь. Садись. Вдыхай медленно и глубоко.

Чиновник покорно сел и вдохнул.

— Диафрагмой.

Он попробовал еще раз.

— Вот так, правильно.

Откинувшись назад, Ундина оперлась на руки и обхватила чиновника ногами за талию.

— А теперь внимательно следи за собой, за своим организмом. Почувствовав приближение эякуляции — не тогда, когда она начнется, а раньше, — протяни руку назад и придави эту точку, как я показывала. Одновременно вдохни — медленно и глубоко. Это займет около четырех секунд. Раз-два-три-четыре. — Она четырежды взмахнула рукой, отсчитывая темп. — Примерно так. На это время можешь замедлить движение, но совсем не останавливайся, хорошо?

— Как скажешь, — неуверенно пожал плечами чиновник. Ундина скользнула вперед, снова оседлала его и глубоко, удовлетворенно вздохнула.

— Ты думаешь, — сказала она через минуту, — что слишком уж все это просто. Что если бы существовал прием столь элементарный и столь эффективный, ты бы давно о нем узнал — от друзей, от любовницы, да хоть от мамочки. К счастью, тут не имеет никакого значения — веришь ты мне или нет. Делай как сказано, и ты задержишь эякуляцию хоть до бесконечности.

— Я думаю… — начал чиновник, крепко прижимая к себе ведьму.

— Плохая привычка.

Чиновник выполнял все предписания Ундины с добросовестностью прилежного школьника; он внимательно прислушивался к своему телу и вовремя останавливал каждую приближающуюся эякуляцию. Луна за окном двигалась с бешеной, неестественной скоростью. А затем случилось чудо. Вскоре после очередного почти-семяизвержения у него наступил оргазм. Потрясенный неожиданностью, чиновник закричал и судорожно сжал Ундину; ощущение было необыкновенным, как прикосновение руки Бога. Оргазм закончился, эякуляция так и не наступила, а эррекция сохранилась. Чиновник ощущал необычный подъем сил, почти сверхъестественную ясность мыслей.

— Как же это? — удивленно спросил он.

— Вот теперь ты что-то понял. Суть оргазма совсем не в извержении небольшого количества солоноватой жидкости.

Ундина продолжала раскачиваться вверх-вниз, как корабль на мертвой зыби; ее грудь покрылась потом, волосы слиплись, на губах играла чуть насмешливая улыбка.

— Что-то давно ты не вспоминал Грегорьяна. Неужели все вопросы кончились?

— Отнюдь. — Чиновник сосредоточенно занимался левой грудью ведьмы — поглаживал ее сверху вниз, а затем стал осторожно, двумя пальцами, крутить сосок. — Каждый ответ порождает несколько новых вопросов. Я не понимаю, почему ваша воспитательница обращалась с Грегорьяном столь жестоко, почему она пыталась сломить его болью. Что кроме ненависти могла она получить в ответ? Бессмысленно.

— Бессмысленно, — согласилась Ундина. — Бессмысленно в данном конкретном случае. С Грегорьяном у нее ничего не вышло. Но если бы вышло… Тебе этого не понять — необходим личный опыт. Но ты попробуй поверить мне на слово. Когда богиня берет твою жизнь в свои руки, первым делом она должна разбить вдребезги прежний твой мирок, чтобы силой втолкнуть тебя в другую, несравненно большую вселенную. Разум ленив. Ему тепло и уютно там, где он находится; только страх и боль могут выгнать его на простор, поставить лицом к лицу с реальностью.

Врач прописывает горькое лекарство не по злобе, а из любви и сострадания. После испытания мадам Кампаспе меня обняла. Я думала, что она меня презирает. Я была готова к смерти — а она меня обняла. Невозможно описать, что я тогда почувствовала. Это было несравненно лучше всего того, чем мы тут с тобой сегодня занимались. Ничего лучшего я не ощущала ни до этого момента, ни, пожалуй, после. Я заплакала. От мадам исходила огромная, всепоглощающая любовь; я была готова на все, абсолютно на все — лишь бы эту любовь оправдать. Я готова была умереть за мадам Кампаспе — с восторгом, без малейших колебаний.

— Но с Грегорьяном все вышло иначе.

— Да. — Теперь Ундина раскачивалась не вверх-вниз, а из стороны в сторону. — Мадам его так и не сломила. И с каждой ее неудачной попыткой Грегорьян становился все сильнее, все необузданнее. Потому-то он тебя и убьет. — Неожиданно она перекатилась на спину, увлекая чиновника за собой. На мгновение он испугался, что раздавит это нежное тело, сделает ему больно.