— Да.

— Клади ее тогда в комод и пошли.

Симона вывела чиновника из дома; снова проследовав нарисованной улицей, они вышли за пределы Лайтфута, а затем и вовсе покинули призрачный мир, вернулись в картографический зал.

— Спасибо, — сказал чиновник. — Все это было до крайности любопытно.

Симона посмотрела на него и вздохнула:

— Ты понимаешь, что мы с тобой не встречались? Чиновник положил раковину на стол. Филипп Второй поднял голову от бумаг.

— Что-то ты здесь напутал. В нашем отделе не может быть предателя.

— Почему бы это вдруг?

— Этого просто…

— …не может… — вмешался Филипп Первый.

— …быть. Слишком уж…

— …много…

— …принято предостережений. Все…

— …проверяется и перепроверяется…

— …контрольными комитетами. Нет…

— …боюсь, что ты просто ошибся.

Два Филиппа посмотрели друг на друга и расхохотались. Поневоле приходила мысль, что у человека, столь любящего свое собственное общество, вполне могут возникнуть мечты о физическом двойнике — в добавление к таким вот, временным и условным.

— Ладно, — милостиво махнул рукой Филипп Второй, — молчу, молчу.

— Я вот даже не знаю теперь, говорить или не говорить, — сказал Первый. — Вроде бы и надо, только ведь ты, с этой своей идейкой про предателя, можешь неправильно все понять.

— Так в чем дело?

— Меня очень тревожит Корда. Последние дни старик сам на себя не похож. Боюсь, не свихнулся бы.

— А с чего ты это взял?

— Ну, как тебе сказать. И то, и се, и это, в основном — по мелочам. Вот, скажем, чересчур уж он увлекся теперешним твоим расследованием, магией там и вообще. Кроме того, я поймал его на совсем уж неприличном поступке.

— Да?

— Он попытался залезть в твой стол.

Чиновник вернул телефон чемодану; буквально через секунду то же самое сделал и Филипп. Все было понятно, за исключением одного — докладывали эти Первый и Второй своему оригиналу о неожиданном визите чиновника хором или по очереди.

— Давайте проголосуем, — предложил Корда. Все присутствующие положили правые ладони на стол. — Ну хорошо, так и решим.

Чиновник и не рассчитывал, что предложение о поголовном зондировании пройдет. Зато теперь героические борцы за чистоту рядов не смогут зондировать его одного, иначе придется объяснять, почему они обошли этой радостью всех остальных, в том числе — самих себя.

Корда снова взял совещание в свои руки.

— Честно говоря, — повернулся он к чиновнику, — мы подумываем снять тебя с расследования; подключить к нему…

— Филиппа?

— Кого-нибудь другого. Ты получил бы отличную возможность отдохнуть, трезвым взглядом оценить ситуацию. Как ни говори, ты воспринимаешь это дело слишком уж лично, слишком близко к сердцу.

— Я не могу, — торопливо вмешался Филипп. — Оперативное задание на месте — мне это сейчас не потянуть. И так работы по самое горло.

Корда недовольно поморщился.

И он, и чиновник знали Филиппа как ощипанкого. Этот хитрый жук в жизни не даст загнать себя на какую-то там захолустную планету — тем более сейчас, когда здесь, в родном отделе, пошли разговорчики о предательстве. И не то чтобы он был обязательно тем самым предателем, просто надо же находиться на боевом посту, за своим столом, в тот момент, когда разговоры эти пробьются на поверхность и холодная война в отделе перерастет в горячую.

— А у вас есть еще какие-нибудь кандидатуры? — обратилась Мушг к Корде. — А то я не очень понимаю, о чем мы здесь, собственно, разговариваем.

— Ну, в общем-то да, но… — Корда неуютно поерзал на стуле. Было видно, что он и сам уже не рад, что начал такой разговор. — Ни у одного из них нет необходимой для этого расследования подготовки. Да и допуска — тоже.

— Похоже, у вас очень ограниченный выбор. — Мушг улыбнулась, хищно сверкнув маленькими острыми зубками. Филипп откинулся на спинку кресла и с интересом сощурился — он уже знал, что последует дальше. — Судя по всему, у вас слишком громоздкая система допусков. Вам стоило бы подать в Аналитический отдел заявку на реструктурирование.

В Звездной палате повисла тишина.

— Возможно, мы так и сделаем, — неохотно промямлил Корда, — Я назначу новое совещание.

Все присутствующие чуть заметно расслабились. С делом, из-за которого они собрались сюда, покончено, сегодня не выяснится больше никаких серьезных фактов, не будет принято никаких серьезных решений. Но совещание нельзя закончить так вот сразу, оно обязательно должно тянуться несколько долгих тоскливых часов. Машина протокольных правил обладает огромной инертной массой — приведенная в движение, она тормозится бесконечно долго, с недовольным, надсадным скрипом.

А потому пять человек продолжали прилежно пережевывать повестку дня, пункт за пунктом, пока не изжевали ее в мочалку.

Зал для поединков был узким и очень высоким, звуки шагов гулко отражались от стен и потолка. В холодном, безжизненном, неизвестно откуда берущемся свете тускло поблескивали деревянные дорожки. Чиновник нагнулся, поднял ртутный шар, к которому многие уже десятилетия не прикасалась ничья рука, и вздохнул.

На какое-то мгновение зеркальная поверхность шара отразила чистые, безо всяких отметин кончики пальцев. Ундина вытатуировала свою змейку после последнего сканирования — ни у одного из чиновников, разгуливавших по Дворцу Загадок, этого украшения не было.

Вдоль стен тянулись узкие, обтянутые холстиной диванчики. Чиновник сел на один из них, взглянул на программированное отражение собственного лица в дуэльном шаре. Отражение маленькое, искаженное — и все равно ясно, что человек, на которого ты смотришь, заметно сдал.

Чиновник изготовился. Замахнулся. Изо всех сил швырнул шар, провожая его мыслью. Шар летел — и быстро, и вроде бы неспешно, превращаясь по пути в металлического коршуна, в кинжал, в грузную каплю раскаленной стали, в боеголовку, в струю кислоты, в копье, в шприц: семь обликов ужаса. Затем он врезался в лицо мишени и исчез. Манекен рассыпался.

В зале появился Корда.

— Твой стол сказал, что ты здесь.

Не глядя чиновнику в глаза, он сел на соседний диванчик. Помолчал.

— Вот же стерва. — В голосе Корды звучала искренняя горечь. — Это надо же так нам нагадить. В самом лучшем случае реструктурирование продлится полгода, а уж в худшем…

Он безнадежно махнул рукой.

— Не думаю, чтобы вы всерьез рассчитывали на мое сочувствие. Учитывая все обстоятельства.

— Я… да, я, пожалуй был сегодня малость не в себе. Выглядело, наверное, так, что я совсем с цепи сорвался. Я же знаю, что ты не сделал ничего такого, ну, из-за чего требовалось бы провести зондирование.

— Да, не сделал.

— Я же, собственно, понимал, что ты все равно выкрутишься. Слишком уж простенькая ловушка для такой хитрой лисы.

— Да. И это меня тоже удивило.

Корда вызвал к себе шар, взял его в руку и стал крутить, словно пытаясь понять принцип действия этого странного устройства.

— Я хотел, чтобы Филипп решил, будто мы не в ладах. С ним ведь происходит что-то странное. Последнее время я просто не понимаю его поведения.

— Все говорят, что Филипп прекрасно справляется с работой.

— Да, говорят. И все же с того времени, как я передал ему твой стол, возникло невероятное количество проблем. И не только с Каменным домом. Совет по культурной радиации буквально заходится истерикой и жаждет твоей крови.

— В жизни о таком не слыхал.

— Конечно, не слыхал. Я защищаю тебя от них и ото всех, им подобных. Дело тут в том, что Совет этот не должен был знать о твоем расследовании, ни сном ни духом. Странная утечка — организованная, скорее всего, Филиппом.

— А зачем бы это ему?

Корда переместил шар из руки в руку.

— Филипп — отличный парень, — неопределенно заметил он. — Сплетник, конечно, не без этого — и все-таки. У него великолепный послужной список. Он ведь заведовал контролем над человеческим клонированием — раньше, до того как наблюдательный совет решил организовать по этому направлению специальную секцию.