— А перчатки — указание на то, что ваш посетитель — волшебник, — объяснила Чу. — Волшебники татуируют свои руки, каждый освоенный раздел искусства — новый знак, начиная со среднего пальца и вверх, по запястью. У настоящего мага картинки эти доходят до локтей. Змеи, полумесяцы, и чего там только нет. Взглянув на такие руки, вы просто не поверили бы, что имеете дело с пидмонтским чиновником или офицером.

Берже откашлялся, привлекая к себе внимание, и сказал:

— Получи мы соответствующую технологию, на этом корабле сидел бы один-единственный человек. Не имея никакой команды, он справился бы со всем — от погрузки-выгрузки до интервью журналистам.

— Та же самая технология, — заметил чиновник, — лишила бы вас работы. Неужели вы думаете, что ваше правительство стало бы швырять деньги на ненужную роскошь вроде этого вот дирижабля, имей оно возможность построить флот дешевых, быстрых — и быстро разрушающих атмосферу — шаттлов?

— У тирании всегда находятся доводы.

Видимо, Чу надоели эти бессмысленные пререкания.

— Мы нашли мать Грегорьяна, — вмешалась она.

— Действительно?

— Да. — Судя по торжествующей улыбке Чу, розыски были ее собственной идеей. — Она живет на берегу реки, чуть ниже Лайтфута. Дирижабли в их городке не останавливаются, но можно взять у кого-нибудь лодку, там буквально два шага. Идеальная стартовая точка, если уж и вправду влезать в это расследование. Потом займемся телевидением, попробуем проследить деньги. Все наше телевидение транслируется из Пидмонта, но если вы захотите разузнать про эти рекламные ролики побольше, проблем не будет — на каждой стоянке дирижаблей есть терминал.

— Первым делом мы посетим мамашу нашего героя, — сказал чиновник. — А про деньги мы вряд ли что узнаем — у меня есть некоторый опыт общения с местными банками таких вот, вроде вашей, планет.

— Тоже мне проблема, — презрительно скривился Берже. — Грязный след денег заметен буквально на всем.

— Звучит весьма афористично, — улыбнулся чиновник.

— А усмешечки свои приберегите для другого случая! Когда-то у меня было пять жен, по Приливным Землям. — Берже закинул в рот новую пастилку. — Я распределил их самым удобным образом, вдоль своего маршрута и достаточно далеко друг от друга, чтобы ни одна ни о чем не догадывалась. — Чу комически закатила глаза, но капитан ничего не заметил и продолжил свои излияния: — А потом я узнал, что Изольда мне изменяет. Чуть не свихнулся от ревности. Тогда как раз только что запретили эти шаманские культы. Я вернулся после нескольких недель отсутствия и увидел вдруг не бабу, а прямо какую-то мартовскую кошку. У Изольды только-только начинались месячные, весь дом пропитался ее запахом. — Ноздри капитана раздулись. — Вы и представить себе не можете, на что была похожа моя благоверная в такие вот моменты. Только я открыл дверь, как она швырнула меня на пол и стала рвать мою ни в чем не повинную форму, только пуговицы полетели. Сама — в чем мать родила. Ощущение — словно тебя насилует смерч. А у меня в голове одна мысль — не дай бог соседи увидят, неудобно все-таки.

Посмотреть на нас в это время со стороны — так сдохнуть можно было, наверное, со смеху. Я — с красной рожей, полуодетый, барахтаюсь на полу и пытаюсь дотянуться до двери, чтобы закрыть, а на мне верхом — эта дикая кошка.

Ну и что тут, казалось бы, страшного — я же тогда и сам был молодой. Но она такие номера откалывала — не поверите. Изольдочка освоила способы и приемы, которым я ее не учил. Кое-что из этого было мне и вообще в новинку. Мы были сколько уже лет женаты, и вдруг на тебе, у нее появились новые вкусы и замашки. Где она, спрашивается, их подхватила? Где?

— Возможно, прочитала какую-нибудь книгу, — сухо предположила Чу.

— Хрен там, а не книгу! Любовник у нее появился, вот что! Тут и думать было не о чем. Изольда, она же была девка совсем простая, без хитростей. И тогда, в тот раз, она выглядела как ребенок, хвастающийся новой игрушкой. Вот давай, говорила она, посмотрим, что получится, если… Давай притворимся, что ты — женщина, а я — мужчина… А теперь я совсем-совсем не буду двигаться, а ты можешь… На демонстрацию всего, чему она научилась — что она «придумала», — ушло несколько часов, так что у меня было время поразмыслить, что делать дальше.

Когда я выходил из дома, уже стемнело. Изольда спала как убитая, ее длинные черные волосы прилипли к покрытому потом телу, к маленьким острым грудям… А какая была на этом личике спокойная, умиротворенная улыбка — ну прямо ангел, и все тут! Я сунул в карман пистолет и пошел выяснять, кто же это наставил мне рога. Дело не обещало особых трудностей — все говорило за то, что моя драгоценная супруга спуталась с высоким профессионалом, то есть человеком, непременно известным в определенных кругах.

«Определенные круги» квартировали по большей части у самой реки, на набережной. «Да, — отвечали мне практически во всех тамошних забегаловках и борделях, — появлялся здесь один такой классик. Откуда взялся — неизвестно, но квалификация у него — закачаешься, уж это точно».

Негромко, с почти пародийной почтительностью забормотал динамик интеркома.

— Отрегулируйте левые емкости, если надо — то вручную, — сказал Берже, тронув одну из кнопок пульта. — Да. Нет. Действуйте по инструкции.

Последовала пауза, такая долгая, что чиновник утратил уже всякую надежду дослушать повествование до конца. Когда молчание стало совсем невыносимым, капитан вздохнул и продолжил:

— Но найти его я так и не смог. Похабные истории про этого парня рассказывал каждый встречный и поперечный, некоторые девицы ссылались даже не на слухи, а на личные — и очень приятные — впечатления, только где же он сам, герой всех этих легенд? В те времена, после погромов Уайтмарша, на поверхность всплыла уйма самых странных типов, зачастую гораздо более примечательных, чем интересовавший меня корифей секса. Все свидетели сходились на том, что он среднего роста, одевается скромно и благопристойно, обладает несколько специфическим чувством юмора. Что он довольно молчалив, существует за счет щедрот благодарных женщин, что глаза у него — черные, что он редко мигает. Но эти места просто кишели людьми, которые что-то скрывали или от кого-то скрывались. Человек умный и осторожный мог прятаться здесь до скончания века, а этот красавчик именно таким и был — хитрым и предельно осторожным. Он скользил сквозь сумеречный мир ночной жизни, почти никем не замечаемый, как тень. Он никому ничего не обещал, не имел друзей, не имел никакой правильной, ритмичной схемы поведения. Гоняться .за ним было все равно что лупить кулаками по пустому месту. Найти его было невозможно.

Через несколько дней я изменил тактику. Ну чего, спрашивается, ради буду я ноги до задницы снашивать? Изольда виновата — пусть она и побегает. А посему я превратил себя в импотента. Догадываетесь, каким именно образом? С помощью собственного кулака. Старушка Ладонь и пять ее шаловливых детишек. К тому времени, как Изольда до меня добиралась, никакие уже уговоры и понукания не могли заставить моего трудягу хотя бы приподнять усталую голову. Баба была в полном отчаянии. Я, конечно же, изображал смущение и расстройство, пристыженно отводил глаза, а через некоторое время и вообще отказался продолжать бесполезные попытки.

В полной тоске Изольда бросилась искать этого своего любовника — решила, так сказать, припасть к неиссякаемому роднику сексуальной премудрости. Вскоре она предложила мне попробовать некую дыхательную технику и упражнения, снимающие стресс. По нулям. Отпуск подходил к концу. Я держался с Изольдой холодно и отчужденно, она мучилась, считая себя виноватой, и была готова уже на все, лишь бы облегчить мои страдания, привести меня в норму.

К следующему нашему свиданию Изольда «нашла» некоего человека, способного исцелить мой недуг. Да, она знает, что я не люблю всех этих колдунов, но ведь он просто приготовит лекарство, ну чего тут такого страшного? Правда, придется заплатить, и довольно дорого. Здесь у Изольды возникали сомнения. Нехорошо это, когда к таким вещам припутываются деньги. Но это — дело десятое, главное — чтобы я был счастлив… Немного поупиравшись, я позволил себя уговорить. На следующий вечер я наполнил маленький, но тяжелый ящичек серебром и направился к условленному месту — в небольшой гараж, расположенный рядом с пристанью, чуть ниже по течению. Над боковой дверью горела тусклая синяя лампочка. Я вошел.