– Это шутка?

– Нет, говорю вполне серьезно. Свадьба через две недели. А завтра утром предстоит подписать брачный договор.

Маргарет с трудом перевела дух. Пока она попусту тратила время, с нетерпением ожидая, когда же Уэссингтон явится на этот дурацкий бал, Филипп, оказывается, изволил сделать предложение и даже получил согласие! Изменник заслуживал немедленной смерти. А ей самой вдруг очень захотелось заплакать от обиды и одновременно засмеяться над абсурдностью ситуации.

– А как же мы? Как наши отношения?

– А что мы?

– Мне всегда казалось, что мы…

– Поженимся? Право, Маргарет, твоя наивность порой поражает.

Маргарет вспыхнула. Ну нет, она ни за что не позволит этому негодяю почувствовать, как больно ранят его слова.

– Мы прекрасно подходим друг другу.

– Как любовники – да, действительно подходим. Но ведь я уже не раз говорил о невозможности брака.

Граф заметил ее смятение.

– О, только, пожалуйста, без истерик.

– Не волнуйся, истерики ты не стоишь. – Маргарет встала с кровати и подошла к камину, чтобы совладать с чувствами и стереть с лица их отражение.

– И кто же счастливица?

– Та самая богатая наследница, о которой я уже говорил. – От неожиданности Маргарет резко обернулась и грубо, хрипловато рассмеялась.

– Брось! Ведь не та же, которая явилась к тебе домой в роли служанки?

– Та самая.

– Маленькая серая мышка? Да ты ее живьем проглотишь!

– Позволь усомниться. Больше того, пока мы обсуждаем мою новоиспеченную невесту, хотел бы попросить придержать мнение о ней при себе. Меня оно вовсе не интересует.

– Прекрасно. И все же не могу поверить, что ты всерьез обдумываешь подобный шаг.

– Я вовсе ничего не обдумываю. Все уже решено – окончательно, твердо и бесповоротно.

– На что же ты надеешься? Девчонке нужен муж. Настоящий.

– Из меня получится самый что ни на есть настоящий муж. Устроим церемонию, и все будет как у людей.

– Я не об этом, глупый. Она потребует, чтобы ты жил дома. Опекал ее, вывозил в свет, оставался на ужин и встречал за завтраком. Проводил вечера у камина в кругу любящей семьи. Жена захочет иметь от тебя детей, а тебя самого видеть заботливым отцом. – Маргарет потерла глаза и снова рассмеялась, на этот раз куда более злобно: – Представляю: светский лев Филипп Уэссингтон сидит в кресле у камина. На каждом колене у него по малышу, а третий ревнует, хнычет и тянет папочку за полу сюртука.

– Все будет иначе.

– Неужели? Откуда такая уверенность? – Красотка подошла к столу и налила себе полный бокал бренди. – А как же любовь? Молодая жена потребует любви и ласки. А еще верности и преданности. Ты ведь и понятия не имеешь о подобных вещах.

– Больше того, даже не намерен это понятие приобретать.

– Все начнется после свадьбы, в первую же брачную ночь, когда ты впервые уложишь девочку в постель. Да, твоя будущая супруга всего лишь девочка. Молодая чувствительная простушка, которая искренне считает, что спать в одной комнате с мужем – это чрезвычайно важно и серьезно. Ты начнешь ласкать ее, чтобы всего лишь получить то, что причитается по праву, а бедняжка решит, что так начинается величайший любовный роман на свете.

– Ты придаешь событию неоправданно большое значение.

– Неужели? Когда тебе в последний раз доводилось развлекаться с девственницей? – Маргарет чувствовала, что сумела завладеть вниманием циничного самца. – После этого она сразу воспылала к тебе любовью, так ведь?

– Они все пылали.

– Разумеется, пылали. На то они и девственницы. Живут в мире собственного воображения и не видят, не хотят видеть реальностей настоящей жизни.

– Так к чему же ты клонишь? По-твоему, я должен жениться, но не вступать в близкие отношения, так как жена может неправильно понять мои намерения?

– Нет, вовсе не так. Просто пытаюсь объяснить смехотворность затеи. Если тебе срочно нужны деньги, только скажи, и я тут же их дам. Причем дам без всяких условий. Спасу тебя от бесчисленных хлопот, а девочку избавлю от неминуемого разочарования и головной боли.

– Ты слишком щедра и излишне добра, – заключил Филипп, и в его голосе прозвучал куда более едкий сарказм, чем того требовал тон разговора. Как правило, Маргарет проявляла доброту и участие лишь в тех случаях, когда хотела что-то получить взамен. Что же касается предложения денег, то по сравнению с той суммой, которая требовалась на погашение долгов, наследство покойного мужа Маргарет выглядело всего лишь карманной мелочью.

Маргарет, в свою очередь, несмотря на стремление отговорить любовника от опрометчивого шага, ясно видела, что дальнейшие увещевания просто бесполезны. За то время, которое любовники провели вместе, она успела понять упрямство и несговорчивость графа: если этот человек пришел к какому-то решению, то уже не примет возражений и не задумается о последствиях. Так что сейчас следовало переключить внимание на более существенные вопросы.

– Итак, Уэссингтон, если ты все-таки осуществишь свою дурацкую затею, то что же будет с нами?

– В каком смысле?

– Что произойдет с нами, после того как ты опутаешь себя священными брачными узами?

– Ничего не произойдет.

Пытаясь совладать с ужасом, леди Дауне с трудом перевела дух.

– То есть мы больше никогда не увидимся?

– Разумеется, увидимся. Будем встречаться точно так же, как встречались до этого.

Филипп схватил подругу за руку и властно увлек к себе в постель. Мысль о предстоящих переменах вовсе не казалась ему отвратительной, ведь деньги Джейн Фицсиммонс должны сохранить привычный, свободный и приятный образ жизни.

– Я собираюсь жениться, но вовсе не намерен что-нибудь менять.

Джейн почему-то казалось, что этот день – день, сменивший собою вечер, в полумраке которого она приняла предложение титулованного, красивого и влиятельного джентльмена, – должен стать исключительным и необыкновенным. Во всяком случае, романтическим или наполненным необычайной, волшебной экзотикой.

Вместо этого невеста сидела в одиночестве и смотрела в окно своей новой спальни. Взгляду открывались бесчисленные сады, пышной гирляндой спускающиеся к берегу Темзы. Общее впечатление серости и уныния хмурой, ненастной поры нарушалось лишь несколькими красочными пятнами. В яркий летний день зрелище, очевидно, поражало размахом и пышностью, но сейчас пейзаж в рамке окна тонул в тусклой мгле тумана и низких, тяжелых облаков.

Джейн приехала в дом графа в пригороде Лондона всего лишь час назад, после того как Тамбертон весьма дипломатично сообщил о настойчивой просьбе жениха. Лорд Уэссингтон пожелал, чтобы невеста немедленно отправилась в пригородный особняк. В письме адвоката сообщалось, что граф владеет небольшим фамильным поместьем всего лишь в нескольких минутах езды от столицы, а потому Джейн представила в воображении уютный семейный дом, похожий на тот, в котором выросла сама. Когда же новый щегольской экипаж свернул в бесконечную извилистую ленту аллеи, она поняла, что в конце пути предстояло увидеть некий архитектурный шедевр, существование которого не могло предсказать даже ее богатое воображение.

Джейн увидела дворец необычной формы: больше всего он походил на огромную птицу, вольно раскинувшую широкие, слегка закругленные крылья. Руки флигелей изгибались так, словно хотели обнять долгожданную молодую хозяйку. Каждый из трех этажей импозантного фасада сверкал двадцатью пятью окнами. Представить общее количество комнат Джейн не могла просто потому, что посещать подобные особняки ей еще не доводилось.

Парадный двор оказался забит повозками. Рабочие разгружали мебель, ковры и самую разнообразную утварь. В воздухе стоял несмолкаемый гул, напоминавший гудение встревоженного улья. Судя по всему, лорд Уэссингтон уже занялся обустройством семейного гнезда.

Слуги вежливо встретили будущую госпожу и тут же поспешили проводить ее в отведенные апартаменты. Чувствуя себя одинокой, заброшенной и никому не нужной, Джейн тихо свернулась калачиком в кресле у окошка, чтобы не привлекать лишнего внимания. Правда, скоро возник вопрос, вспомнит ли кто-нибудь о ней, когда настанет время ужина.