Все едко-зеленые техники вокруг тут же развеялись.

Без них модник сразу перестал умничать и удивленно захлопал глазами. Потом отчаянно начал крутить циферблат, но ничего не менялось. Тогда он перешел на мат и начал пятиться. Самое время, подумал я и медленно пошел в его сторону.

— Я… я… не хотел… это просто приказ… — язык лысого начал заплетаться, а в глазах плескался ужас.

Ну и наемники у Куракина, никакой силы воли. Такого даже допрашивать мерзко. И голос его бесячий еще слушать. И настроения никакого нет после того, как осознал, что лично боярин точно не появится.

— Ты закончил? — раздался властный женский голос за спиной.

Я обернулся и расплылся в довольной улыбке. На возвышении стояла Василиса Богданова без единой царапины с едва заметной парой капель крови на рукаве.

— Почти, — отозвался я, — языка тебе нашел. Безобидный и ручной. Займешься?

Богданова перевела свой полный отвращения взгляд на трясущегося от страха лысого модника и недовольно скривилась.

— Точно надо? — брезгливо уточнила Василиса.

— Его послал Куракин.

— Поняла, — смирившись с неизбежным ответила Богданова и стремительным шагом направилась в сторону лысого.

— Пожалуйста! Не надо! Я все скажу так! — в ужасе от исходящей от Василисы ауры залепетал модник и стал пятиться куда активнее.

— Конечно скажешь, — безжизненным и пробирающим до костей тоном ответила Богданова, и ее розовые лианы впились в тело жертвы.

По всему лесу разнесся душераздирающий крик боли.

Спустя десять минут мы вернулись на изначальный курс, оставив позади шесть трупов и десятки миллионов рублей в виде брошенных артефактов. Если Богдановой было совершенно плевать на материальные блага, то меня этот факт слегка печалил.

Могли бы и с наличкой в карманах бегать по лесу. Мне бы не помешало немного деньжат. На голом энтузиазме и чистой силе далеко против совета не уедешь. Для решительных действий и реализации планов, нужны финансы.

А в этом мире мой род уничтожен. Все наследство ушло в счет погашения ущерба семнадцатилетней давности. Не осталось никаких предприятий, недвижимости или активов. Информацию никто не поставляет, и на голову не падают многомилионные заказы государственной важности.

Ладно, имеем то, что имеем.

Пара идей как выправить финансовое положение у меня есть. А то я пока живу за счет специфического бартера. Я Богдановой защиту додзе, спасение дочери и шоу программу с убийством Гурьева, а она мне лечение, отвары, документы и информацию. Похожая схема с Голицыными и Арсением.

Не то чтобы я жалуюсь, меня просто напрягает что такая схема работает пока меня считают полезным. А я не люблю зависеть от других. Мне больше по душе свобода действий и независимость, а последние дни меня все активнее пытаются ее лишить.

Причем как враги, так и союзники.

С этим надо разобраться. И начнем с Арсения, который сейчас мне задолжал больше всех и одной инъекции будет недостаточно. Да и за нее я расплатился диктофоном, так что пусть даже не заикается.

— Твоя работа завораживает, — искренне похвалил я Богданову, когда мы вернулись на изначальный маршрут.

— Спасибо, — самодовольно улыбнулась розовая фурия, — в мире найдется мало людей, кто скажет подобное после того, как воочию увидит мои методы допроса.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся я, — они специфические, но мне нравится твой стиль.

— В том мире я такая же? — вдруг поинтересовалась Богданова.

— Представь, что дед выжил и добился ранга Абсолюта. Вершины личной силы, техник и влияния. И ты его любимая ученица, которой он доверяет больше, чем любимому внуку, — с нескрываемым уважением и маленькой ноткой обиды проговорил я.

Богданова расплылась в довольной ухмылке и грустно посмотрела на небо.

— Звучит как мечта.

— Для меня это было реальностью, — вздохнул я.

— Расскажи еще, — словно маленький ребенок, требующий сказку, начала клянчить Богданова.

Это не ее настоящее будущее, а лишь то, что было в параллельном мире. Тут это никогда не случится, поэтому я не видел ничего плохого в том, чтобы поведать больше. Тем более, таким образом мы мягко закрыли тему Аномалии и меня это устраивало.

Пока мы шли я тезисно рассказывал о судьбе Василисы Михайловны Богдановой, которую я знал в моем мире.

Пожалуй, это было действительно похоже на сказку. Жестокую, кровавую сказку о том, как маленькая брошенная девочка превратилась в бешеную розовую фурию, которую боялся весь мир.

— Знаешь, чего я не понимаю, — начал я, когда закончил рассказ, — почему ты так относишься к Кате?

— Моей Кате? — удивилась Богданова, — ты о чем?

— Отгораживаешь ее от всего. Заперла в оранжерее, будто она твоя садовница и скрываешь от нее все что происходит.

— Я оберегаю Катю, — грустно вздохнула Василиса, — она же моя дочь! С самого детства ей было тяжело. Катя воспринимает мир совершенно иначе.

Да почти все вокруг воспринимают мир иначе, чем садистка помешанная на опытах, но произносить я этого не стал.

— Варвара тоже твоя дочь, — парировал я.

— Так Варвара совершенно другая! Активная, боевая. Уже на третьем курсе она одна из сильнейших во всей Академии!

— Я знаю.

— Откуда… а точно, — покачала головой Василиса, — из-за своей тридцатилетней мудрости? Из-за того, что ты видел немного больше, думаешь, стал разбираться в моих дочерях лучше, чем я? Воспитать может их хочешь?

Я молча слушал как с ничего Богданова завелась. Любопытно. Не только у Кати в этом мире развился комплекс матери, но и в обратном направлении это тоже сработало. В моем мире Василиса бы ни за что не сказала ничего подобного о своей младшей дочери.

Ведь в моем мире Екатерина Богданова была куда сильнее и опаснее в открытом бою, чем Варвара и Василиса вместе взятые.

— Ты в нее не веришь, — заключил я.

— Это не правда, — обиженно отмахнулась Василиса, — я просто не хочу ее потерять.

Доказывать что-то лишь словами не мой метод, поэтому дальнейший спор был бессмысленным. Вот вернемся из Лондона, и я лично займусь тренировкам Кати. Посмотрим, как запоет ее мама после того, как своими глазами увидит на что способна ее младшая дочь.

К тому же мы почти добрались до точки сбора. Отсюда я не слышал никаких звуков боя и сканирование местности не показали никаких колебаний или аномальных активностей.

— Все чисто, — ответил я на вопросительное лицо напряженной Богдановой, — никто там людей Арсения не убивает.

С этими словами мы вместе с фурией выбрались из леса и оказались перед брошенным седаном. Машину оцепили пять бойцов в темной форме и держали в руках пистолеты. По их стойке, потокам и направленной агрессии, я понял, что конкретно эти пятеро получили задачу не защищать машину от внешних угроз, а наоборот, держать под контролем угрозу внутреннюю.

Рыжеволосую боярскую дочку, которая с нескрываемой ненавистью смотрела на солдат Арсения, сидя на заднем сидении автомобиля. Отсюда я заметил, что ее руки связаны, а рот заклеен скотчем. У Арсения видать проблемы со слуховым восприятием, раз он интерпретировал мою просьбу «защитить» вот таким вот образом.

Сам же двухметровый источник моего негодования расслабленно стоял, опершись на капот машины и потягивал сигару.

— Вы там что, заблудились? — грубо предъявил Арсений и махнул нам своей здоровенной лапищей.

В поведении и внешнем виде Арса изменилось буквально все. Мимика, тон, манера речи, стойка, положение плеч, взгляд. Да, черт побери, даже его внутренние потоки вели себя сейчас совершенно иначе.

— В роли слуги ты мне нравился больше, Арс, — с напускным безразличием бросил я и прошел мимо.

Открыл дверь, грубо оттолкнул дернувшегося в мою сторону охранника и тут же заломил руку второму и пробил его лицом боковое стекло. Сам резко дернулся, не моя вина.

За секунду меня окружила оставшаяся четверка и в воздухе повисло напряжение.