– Взрывай, Лесь, – распорядился старший. – Хватит ждать. Уже забегал этот муравейник.

– С любовью и нежностью, ватники драные… – злорадно прошептал лежащий за поваленным деревом специалист-взрывник. – Ловите жаркий привет от неизвестного солдата. – И с нажимом повернул рукоятку.

– Осторожно, проводятся взрывные работы, – ухмыльнулся его товарищ по нелегкой «освободительной» борьбе.

Произошла заминка. Вследствие почтенного возраста и халатного обращения проржавел механизм замыкания контактов. Сигнал не прошел. Чертыхнувшись, специалист начал яростно работать рукояткой, потеряв драгоценные мгновения. Закладка в подвале сдетонировала, когда ополченцы выволокли упирающегося коменданта на крыльцо. Почему он упирался, истории неизвестно. Ополченец споткнулся, Бабарыка вырвался и, обезумев от страха, бросился зачем-то обратно в общежитие. В этот момент и разверзлось половое покрытие первого этажа, с адским грохотом из подземелья вырвался столб огня, понеслась ударная волна, и началась безумная огненная феерия. Пятнадцать килограммов взрывчатки на небольшое здание – весьма ощутимо. От коменданта Бабарыки осталось «сухое место» – обгорелые кости и немного пепла. Пострадали ополченцы, не успевшие отбежать от общежития, их сбило с ног ударной волной, опалило жаром. Раненых вынесли товарищи. Их жизни ничего не угрожало (не считая грядущих затруднений в общении с прекрасным полом – вследствие ожогов на лицах). Общежитие горело и взрывалось. В считаные минуты от здания ничего не осталось. Сгорели сараи, стоящие по периметру. Вспыхнул и превратился в обугленный остов грузовик, на котором прибыли ополченцы, – его не успели отогнать в безопасное место. Пожарная машина прикатила из соседнего городка Аметиста с похвальной быстротой, но тушить уже было нечего. Все, что осталось пожарному расчету, – следить, чтобы огонь не перекинулся на соседние здания. Окраина Ждановки превратилась во взорванный муравейник. Жители спешно покидали свои жилища, плакали дети. Ревели сирены машин экстренных служб. Ругались ополченцы в исподнем, скопившиеся за гаражами и местной подстанцией, – хотя в их ситуации уместнее было кричать от радости.

Как ни крути, а урон нанесли лишь имущественный (не считая коменданта). Все пятеро диверсантов находились на опушке. Посадить наблюдателя с обратной стороны общежития командиру в голову не пришло. Он уже понял, что потерпел фиаско: дорогостоящую взрывчатку выбросили на ветер. Командир запоздало отправил своего человека на разведку. Тот уполз и вскоре вернулся с неутешительными известиями. Исправлять косяк было нечем, к тому же, по уверению лазутчика, в квадрат прибыл спецназ ополчения, чтобы ловить диверсантов. Это был первый провал за неделю. Усугублять ситуацию не стоило. Последовал приказ – путать следы, всем отходить на базу. Пятеро «леших» в маскировочных халатах-лохмотьях отползали в лес, пропадали за деревьями…

К окончанию «банкета» в Ждановку действительно прибыла группа «истребителей диверсантов» – два отделения экипированных до зубов бойцов из батальона спецназа майора Шубина. Сам батальон размещался в Аметисте, находящемся в 15 верстах к югу от Ждановки, там он проходил изнуряющие тренировки, оттуда разъезжались по командировкам бойцы. Часть считалась образцовой, бойцы отлично зарекомендовали себя в минувших сражениях. С этими парнями диверсанты старались не связываться, их боялись как огня украинские военные. Крепкие мужики спрыгнули с джипов, рассыпались по периметру догорающего здания. Вокруг пепелища толпились ополченцы (эти парни родились, как видно, в рубашках) – большинство успело вынести оружие, но одежда, личные вещи так и остались в казарме. Комвзвода Стриж докладывал обстановку невысокому, светловолосому капитану Турченко – заместителю комбата Шубина. Капитан слушал, не перебивая, косился на выбивающиеся из пепелища языки пламени – пожарные заливали их пеной. Личная команда из четырех человек – проверенный, дружный коллектив – находилась рядом. Все пятеро (включая Никиту Турченко) – Лебеденко, Копылов, Терновский, Гончар – восемь лет назад окончили Харьковское военное училище. Судьба разбросала их по свету, кто-то из выпуска уже ушел в иной мир, кто-то бросил армию, убыл за границу, кто-то воевал на противоположной стороне. Неприятно впечатленный Майданом, Турченко сам уволился из армии. Но когда в Донбассе началась заварушка, в числе первых записался в ополчение и начал подбирать себе команду, с которой и влился после Иловайского котла в батальон Шубина. Всю компанию Никита отыскал в Луганске, и долго уговаривать товарищей не пришлось – у каждого имелся свой счет к киевским властям. Без малого год, отдыхая лишь в короткие отпуска, они возились в этом дерьме, которое украинские силовики называли АТО, а их идейные оппоненты – отражением агрессии преступного режима. Лишь позавчера офицеры вернулись из окрестностей Марьинки, где «весело» проводили время под непрекращающимися обстрелами (какое же перемирие без демонстрации огневой мощи украинской армии?), и уже сегодня их бросили на ЧП в глубоком тылу собственной армии.

– Что за хрень? – бормотал бывший старший лейтенант, командир роты в танковом учебном центре «Десна» под Черниговом Сергей Терновский – степенный, неспешный, успевший освоить после увольнения из армии нелегкую профессию лесника в одном из отдаленных районов Луганщины. Он хмуро созерцал сгоревший грузовой автомобиль, скорбные горелки бывшей казармы, распространяющие убийственные ароматы.

– Das авто, – простодушно пояснил бывший разведчик, а ныне заслуженный спецназовец Семен Гончар – плотно сбитый, с неувядающей хитринкой в глазах. – А das – хаус… Блин, арт-хаус какой-то… – Он начал брезгливо зажимать нос. – Слышь, командир, ты уверен, что мы приехали по адресу? Пострадавших нет. Ну, сгорела халупа – туда ей и дорога, все равно сносить пора было. Обычное бытовое разгильдяйство.

– Правильно. А небрежное отношение с динамитом приводит к улучшению генофонда человечества, – хмыкнул рослый и подтянутый Алексей Копылов. Этнический русский, до Майдана он служил в аэромобильной бригаде, расквартированной в Одессе – в одном из немногих боеспособных соединений на фоне всеукраинского развала. Когда начался бардак, сдал в штаб воинские документы, собрал единомышленников-офицеров и отправился в Крым – присягать на верность российским властям. «Гопоту западенскую не люблю, – объяснял он свой выбор. – Запад хоть понимает, КОГО он привел к власти и чем ему это аукнется? Разорвать отношения с Россией во всех сферах, назначить ее главным врагом! С головой все в порядке? Ведь ясно, что от этого станет только хуже. Это даже не вредительство, это государственное преступление!»

Генофонд человечества по итогам происшествия не пострадал. Во всяком случае, не ухудшился. Двое обожженных и один погибший – самолично же и загрузивший в подвал взрывчатку. Никита Турченко внимательно выслушивал взволнованного комвзвода Стрижа. Личность коменданта Бабарыки волновала его меньше всего. Этот тип всего лишь сгрузил взрывчатку и установил взрыватель, реагирующий на радиосигнал. Он так и не успел покинуть здание, и подрыв произошел без его участия. Значит, человек, активировавший закладку, находился снаружи, в чем не было ничего странного – мусульманский мир далеко, с террористами-смертниками на Украине достаточно напряженно.

Дошло! Капитан заскрипел зубами. Проклятые «Тени»! Называют себя партизанами, досаждают ополчению и мирным жителям Донбасса, как досаждает прыщ на заднице! Долго думали над названием. Партизаны – это те, кто в тылу оккупантов воюет, а не те, кто с оккупантами заодно! Именно в этом районе в последнюю неделю активизировалась их деятельность! Он мысленно восстанавливал в памяти объекты, подвергшиеся нападению.

«А ведь действительно! – осенило капитана. – Горгулинская чаща, примыкающая к Ждановке, самое удобное место для базирования диверсантов. Нападение на колонну под Алехино, кровавая баня в Пичугинском сельсовете, дерзкая атака на банк Новороссии в Язовке, текущий фейерверк в Ждановке… Эти направления лучами расходятся от Горгулинской чащи! Не такие уж они и титаны мысли! Но местечко для базирования «призраков» (как они себя горделиво величают) в принципе подходящее. Глухая чаща на площади около сорока квадратных километров, непроходимые дебри лещины, овраги, попадаются даже болота. И к сожалению, ни одной служебной собаки, способной взять след!»