— Б — е — г — и! Б — е — г — и! — кричал знахарь, подхватывая раненого и одновременно толкая Катю в сторону от падающей стены.

Все трое упали на землю. Время восстановило свой ход. Стена рухнула, в воздух взвились клубы пыли, их засыпало мелкими обломками, но это уже было не опасно.

— НЕТ!!!! — заорал Трофимов, видевший только как знахарь кинулся к девушке и раненому, и всех троих накрыло стеной.

— Они живы! — крикнул кто-то, находившейся с другой стороны от рухнувшей стены.

К ним бежали люди. Но Дмитрий уже встал сам, помогая подняться Кате.

— Ты как? Нормально? Не ранена?

— Нет.

Она прижалась к нему и расплакалась. Дмитрий погладил девушку по волосам. Их уже окружили люди.

— Блин! Дмитрий! Ну ты даешь! — подлетел Трофимов. — Вы живы?! А я уж подумал, все!..

Он стукнул Дмитрия по плечу, выражая свои чувства. Катерина вытерла слезы и отстранилась.

Еще два дня роботы разбирали завалы в поисках людей и оборудования. Толчков больше не было. Датчики показывали стабильное отсутствие сейсмоактивности. Жизнь налаживалась, и было решено, что можно повести исследования, запланированные экспедиционной группой. Начать решили с сотрудника базы, впавшего в летаргию. К нему направились Катя и Дмитрий в сопровождении врача базы.

— Что думаешь? — спросила девушка, когда знахарь осмотрел спящего.

— Интересный случай. Сосредоточься, настройся на него и обрати внимание на внутреннюю структуру. Вроде бы все в норме. Видишь? А он спит. Энергоканалы в нормальном состоянии, без перетяжек и скручиваний, как это обычно бывает в подобных случаях. А вот тока живы почти нет.

— А мы сможем его вылечить?

— Ну, в общем-то, он и не болен… Кроме того, ты же знаешь — чтобы я смог что-то сделать с заболеванием, имеющим местное происхождение, мне надо сначала получше изучить этот мир. Как говорят у вас, методом включенного наблюдения.

— Я вот понять не могу, что вызвало такую реакцию. В клеще был вирус, но ведь он же разрушился… Почему, тоже вопрос.

— Да уж. Лично мне кажется, что его состояние может быть вызвано каким — нибудь хитрым нейротоксином. К примеру, вирус проник в мозг, выработал токсин и распался, а токсин вызвал такую реакцию.

— Но ведь проверяли и ничего такого не обнаружили.

— Токсин мог быть тоже недолговечным. Воздействовал на нервную систему и, хм, самоликвидировался.

— И никаких следов?…

— А почему нет? А еще он мог как-то воздействовать на энергоструктуру больного. Надо изучить свойства местных микроорганизмов с точки зрения их взаимодействия на глубинных уровнях, и может тогда картина проясниться. В общем, пора знакомиться с местным людом.

На рассвете Дмитрий, Катерина и космоэтнограф с базы отправились в одно из больших племен, с которым у здешних прогрессоров были установлены активные контакты. Путь был неблизкий, поэтому решили лететь на флаере. Пилотом вызвался быть Трофимов.

— А вы заметили, как удачно сошлись три несильных сейсмоволны? В аккурат на базе, — сказал он, пристегиваясь и вводя курс в бортовой компьютер. Флаер легко оторвался от земли и заскользил над лесом. — Подозрительно, не находите? И заметьте, ни в эпицентрах толчков, ни поблизости от зон распространения волн не было индейских поселений.

— Вы на что намекаете? — повернулся к нему всем корпусом этнограф, тощий молодой человек лет двадцати пяти, в одежде местных индейцев. Весь его облик говорил о приверженности к местной культуре — длинные волосы, амулеты, браслеты, шнурочки, бусинки в волосах и даже одно перо, вплетенное в тонкую косичку и болтающееся у него на груди. Он со дня основания земной базы изучал аборигенов, живя в их племенах. Те его уже принимали за своего, дали имя на местный манер. А на базе он слыл чудаком. Потому что своих подопечных был готов защищать до последней капли крови и постоянно спорил с прогрессорами, FIB — овцами и вообще с любым, кто случайно или намеренно покусился на его любимцев.

— И вы считаете, что это могли сделать местные шаманы?! Я уже слышал подобные инсинуации в лагере! Так вот я уже говорил и еще скажу — это не они! Да, они могут многое и наделены гигантской магической силой. Но!.. Никто, ни один из местных не станет делать зло другому! Это…это для них совершенно противоестественно! И те, кто выдвигает подобные гипотезы, просто не знают, о чем говорят!

— Но согласитесь, Паганель, такое стечение обстоятельств действительно подозрительно, — сказала Катя. — Мы видели с орбиты, что эпицентры толчков были расположены в вершинах треугольника, а сейсмоволны уж слишком удачно сошлись прямо на базе.

— Все равно, — упрямо мотнул головой этнограф, — местные этого сделать не могли. Пообщаетесь с ними и сами увидите — для них жизнь священна! Они даже от охоты отказались. Раньше охотились, ели мясо, а шкуры использовали для одежды и жилищ. И то каждый раз разговаривали с убитым животным и просили у него прощения! Теперь же все больше племен переходят на вегетарианство. Шаманы договариваются, да, да именно, так, с деревьями и те выращивают для них плоды, богатые белками. Так что теперь необходимости убивать животных нет. А вы говорите, они наслали землетрясения! Это просто смешно! И противоречит всей их культуре. Кроме того, давайте смотреть на вещи здраво — шаманы у них, конечно, мощные и могут многое, но вызвать землетрясения, да еще и направленные — это уж слишком. Я лично никогда ни о чем подобном даже не слышал. А я, уж поверьте, знаю о местных аборигенах больше всех остальных на базе! Да и на Земле, наверное, тоже.

— Не охотятся, значит? А как же одежда? Она ведь из шкур, или я ошибаюсь, — прищурился Александр.

— Кожаная одежда отживает свой срок, сейчас шкуры постепенно заменяются тканями и вязаной шерстью. Но индейцы бережно относятся к природе и не станут выбрасывать хорошие вещи, гоняясь за модными, как бы сказали на Земле, новинками. Это было бы неуважение к Духам леса и прерий и к Матери — природе. Ведь животное вместе со шкурой отдало им жизнь! И было бы просто недопустимо ответить черной неблагодарностью, выбросив что-то еще годное к употреблению.

— Они так поступают, потому что бедные? — спросила Екатерина.

— Что? — не сразу сообразил Паганель, увлекшись рассказом. — А, нет, что вы! У них нет денег. И такого понятия как бедность или богатство тоже нет. Просто они действительно мало потребляют….. Потому что…потому что, как бы вам это получше объяснить?

— Они уважают жизнь и животных, и растений, и не допускают ненужных трат? — подсказал Дмитрий.

— Да, местные жители берут у природы только необходимое. И всегда спрашивая разрешения. Я сам видел, как порой они жили довольно скудно, но, не договорившись с духами Природы, не брали плодов с расположенных рядом деревьев и, тем более, не убивая животных, хотя стада паслись неподалеку. Но и местная природа всегда старается потом отблагодарить их, с избытком обеспечив всем, что им нужно.

— А чем они занимаются кроме добычи пропитания? Чем увлекаются? — спросила Катя.

— У них прекрасно развиты ремесла и прикладные искусства, их женщины большие рукодельницы, а мужчины искусные мастера. Они изготавливают удивительные по красоте, просто уникальные вещи! А в племени Горных людей делают просто поразительные по красоте и изысканности ювелирные изделия! А керамика равнинных племен?! Это же чудо! Но смыслом их жизни является не это! Они не стремятся все свое время заниматься выделкой кож, ткачеством или обустройством дома! И уж тем более они не стремятся накапливать богатства! Разве можно одеть на себя две шубы или влезть сразу в три пары сапог?! Большую часть времени они проводят в общении с Природой! В созерцании, в изучении. В общении, наконец! Вечером все племя собирается вместе, все рассаживаются вокруг костра и идет обсуждение того, что каждый обдумал или ощутил в течение дня. А еще у них просто какая-то гедонистическая культура жизни — надо стараться получить максимум удовольствия от любого действия — от пения, рыхления земли, собирания плодов, да и вообще от чего угодно!