— Держитесь!!! — заорал Александр.

Моторы взревели от перегрузки и флаер сделал «свечу».

Продолжая подъем, Трофимов крутанул восходящий штопор, уходя от новой атаки стрекоз, которые обладали, как оказалось, весьма большой скоростью вертикального полета и успели опять зайти сверху. Но насекомые отступать не желали и тоже сменили тактику. И теперь атаковали флайер с боку. Двигатели работали на пределе, сигнал тревоги выл не переставая, а бесстрастный голос бортового компьютера сообщал о перегрузках и включении режима АР.

— Во попали! — произнес Трофимов и шевельнул рукой в сенсорной перчатке управления.

И вдруг стало тихо. Оболочка защиты пропала, двигатель отключился. Все индикаторы на панели управления погасли и компьютер тоже замолчал. Александр выругался. Флаер по инерции пролетел еще какое-то время вверх, а потом клюнул носом и стал падать. Трофимов, в нейросенсорных шлеме и перчатках управления похожий на киборга, постарался перевести падение в планирование, благо конструкция флайера это позволяла.

— Ну ничего себе! — произнес он, сумев выровнять машину. — Энергия из накопителей то ли сразу вся пропала, то ли перестала поступать в систему управления. Как такоевозможно, я даже не представляю! У нас же тройное дублирование!

А спустя пару секунд добавил уже несколько растерянно:

— И система связи не работает!

— Посадить сможешь? — спросил Дмитрий.

— Смогу, если найдем подходящую площадку. Хорошо хоть противоперегрузочные системы имеют энергоисточники, независимые от основных, так что может и несильно убьемся. Надеюсь, они в последний момент не отключатся. Дмитрий видел, как руки Кати стиснули подлокотники. Флайер несколько раз качнуло потоками воздуха, но Александр его выровнял.

Спустя несколько минут впереди в стремительно проносящейся внизу зелени показался просвет и Трофимов объявил, что он начинает посадку. Спустя минуту вокруг уже мелькали сосны. Несколько ветвей зацепили машину и она опасно накренилась на левый бок, но у самой земли Александр смог таки выровнять флаер. Сминая кусты и молодую поросль, аппарат пролетел еще сотню метров и, пропахав днищем дерн, уткнулся носом в ствол гигантской ели. Противоперегрузочные системы и системы аварийной посадки, слава Богу, сработали, и поэтому повреждения аппарат получил незначительные. Если не считать, конечно, непонятного состояния основных энергонакопителей и замолчавшей системы связи.

— Все целы? — спросил Трофимов, расстегивая ремни безопасности и поворачиваясь к пассажирам.

— Да все нормально, вроде, — почти синхронно ответили ему все трое пассажиров.

После чего Катерина язвительно добавила:

— Слушай, а ты не думаешь, что во всем этом можешь быть виноват ты?!

— Я?!

— А кто больше всех говорил, что ему риска не хватает?! Вот и накаркал!

— Нет, ты что, это серьезно?!

— А почему бы и нет? Ведь именно вы не дали мне закончить обряд, — сказал этнограф. Трофимов в ответ лишь закатил глаза и отправился обследовать флаер. Дмитрий посмотрел в небо. Стрекоз там, благодарение Великой Матери, не наблюдалось. Что уже было хорошо.

— Я выхожу, — сказал Трофимов. — Надо машину осмотреть после такой посадочки.

— Мы тоже разомнемся, — сказала Егорова. Дмитрий и этнограф кивнули.

— Только далеко не отходите, — попросил Александр, уже скрываясь под крылом флайера. — И фильтры надеть не забудьте.

— Ладно, — ответил за всех Дмитрий, доставая из походного ранца маску фильтра. Остальные сделали то же самое, после чего все трое вылезли наружу и встали, оглядываясь по сторонам.

— Ситуация такова, — мрачно произнес Александр, выходя уже из — за носа флайера с другой стороны. — Связи нет, а машину надо чинить. Думаю, справлюсь, если роботы — ремонтники уцелели. Но на это уйдет время. Конечно, когда мы пропали с мониторов системы контроля, нас начали уже искать и, зная координаты места исчезновения, с ГИМПа даже в этих джунглях обнаружат машину уже минут через пятнадцать, плюс еще час полета флайеров с базы или «челноков» с «Пересвета». Если, конечно, и их не атакуют эти местные «стрекозоиды», мать их дери. Хотя, полагаю, если за нами отправят «челнок» или тяжелый глайдер, то им никакие стрекозы — переростки не страшны. Но по любому раньше чем через полтора часа нам отсюда не выбраться. Так что — либо ждите, либо топайте до селения аборигенов пехом.

— А сколько до него? — спросил Дмитрий.

Александр включил систему навигации комбинезона и чертыхнулся:

— Похоже, как минимум в этом местечке вообще ни черта не работает!

Услышав это, этнограф посмотрел на солнце, огляделся вокруг и на минуту задумался. После чего сказал:

— Ну, судя по растительности и тому, что здесь водятся серебристые белянки — слышите эти скрипящие звуки неподалеку — это они исполняют свою вторую брачную песню, мы находимся от поселка примерно в трех днях пути, — ответил он.

— Сколько?! — ужаснулся Трофимов.

— Три. Ну, может, два, если сумеем пройти почти напрямик.

— А при чем тут белянки? — ошарашено поинтересовалась Катя.

— Белянки — это местные птички такие. Очень красивые, снежнобелые с серебристым отливом. Они три раза за год яички откладывают. Сейчас время второй песни.

— И что?

— А то, что яйца они откладывают только в определенных местах, — пояснил этнограф. — В окрестностях того поселения, к которому мы летели, их всего два. Но во втором растительность немного другая. А вообще тут планета очень хитрая — много всяких особенностей и циклов, которые надо учитывать при передвижениях! Разливы рек, блуждающие геопатогенные зоны, приливы и отливы магмы к планетарной коре, что влияет на уровень концентрации лития и плотность атмосферы, а иногда и на силу тяжести. Когда на флаере летишь, это все мало кого тревожит — быстро же проскакиваешь и существенного вреда организму местный колорит не наносит, хоть люди чувствительней к здешним факторам, чем индейцы. А вот если пешочком идешь, надо все это обязательно учитывать. Но сейчас время благоприятное — сезон свадеб — так что довольно быстро дойдем.

— Свадеб? — удивленно произнес Александр. — А этот то здесь при чем?

— У индейцев свадьбы отмечают раз в год, сочетаются сразу несколько пар, обычно несколько племен собираются для празднества вместе.

— Занятно, но какое, все — таки, отношение имеют свадьбы к скорости нашего передвижения?

— В сезон свадеб активность планетарных процессов самая низкая. Вернее, это свадьбы играют в то время, когда природа спокойна.

— Ага, вот теперь понял!

— Мне в любом случае надо на местную природу настроиться перед общением с аборигенами. Даже если бы прилетели, то я бы перед походом в саму деревню сначала по ее окрестностям в лесу побродил бы часа три — четыре. Так что я, пожалуй, потопаю пешочком, — сказал Дмитрий и стал проверять ранец и остальное походное снаряжение.

— А как ты деревню то найдешь? — почти одновременно спросили Александр и Катя.

— Я попрошу Паганеля поярче вспомнить виды сверху во время его предыдущих полетов в эту деревню, а также вид самой деревни и ее окрестностей. А потом стану подсоединяться к сознаниям местных птиц. Или, на худой конец, использую трансформацию, — ответил Дмитрий и добавил, обращаясь уже к этнографу. — Ты как, сможешь вспомнить?

— Думаю, да, — я же много раз туда летал, — ответил Паганель. — Причем маршрут всегда был один-тот же, который у нас был и сейчас внесен в программу бортового навигатора.

— Тогда начинай, старясь сделать образы поярче. И желательно в той последовательности, как они шли по мере приближения к деревне.

Паганель сел на землю рядом с флайером и закрыл глаза. Дмитрий сел рядом. Катя спросила у Дмитрия разрешения последить за тем, как он будет считывать образы и тоже опустилась рядом. Александр, хмыкнув, полез внутрь флайера, чтобы поверить исправность ремонтных роботов. А когда он вылез обратно в сопровождении трех активированных и, слава Богу, полностью работоспособных ремробов, напоминающих смесь краба и паука, то застал всех троих «эйдетиков» уже собирающими свои вещи.