Бесконечно долгие секунды, попытка задержать дыхание, рука, все сильнее нажимающая на голову, легкие, готовые лопнуть, потом — освобождение, судорожный вдох, бронхи, полные воды, застрявший в горле крик... Главное — пережить эти минуты.
— Говори, грязный наймит, говори!
Слова долетали как сквозь густой туман. Он открыл глаза. Его голову держали над водой. Бангаре, уже без куртки, голый до пояса, смотрел на него, бешено вращая глазами. Малко вдруг понял, что еще не все потеряно, что его противники сами боятся. Но выдержать будет нелегко. Бангаре выхватил из-за пояса длинный нож; острие угрожающе приблизилось к низу живота Малко.
— Я отрежу тебе яйца, скотина!
В дверь постучали. Малко не интересовало, кто там пришел, но это давало ему несколько минут передышки. До него донесся негромкий разговор на море, вошедший говорил торопливо, словно оправдываясь, Бангаре отвечал резко, со злобой. Малко уловил имя Санкары. Наконец Бангаре сунул нож в ножны и встал.
— Ладно, подождешь, — бросил он. — Все равно никуда не денешься.
Он что-то приказал своим подручным, те вытащили Малко из ванны и швырнули на пол. Дверь захлопнулась. Он остался наедине с Кровососом, который смотрел на него ничего не выражающими глазами. Интересно, долго ли продлится эта отсрочка?
Жорж Валло с трудом слез с высокого табурета. Он выпил уже не меньше восьми рюмок коньяка. Перед ним стояла пустая бутылка из-под «Гастон де Лагранжа». Однако алкоголь не избавил его от чувства вины. Толстяку не было страшно: он своими глазами видел, как арестовали Малко, а уж Бангаре он знал. Мулат не отпустит его живым, а он, Жорж, получит обещанную концессию... Выходя из бара «Силманде», он едва не столкнулся с входившей туда женщиной. Это была Элиана, ливанка, одетая, по своему обыкновению, так, что любому нормальному мужчине при виде ее грозил инфаркт, — в облегающее, как перчатка, платье из тонкой красной шерсти, подчеркивающее каждый изгиб ее тела, с глубоким вырезом в виде сердца, открывающим половинки круглых грудей...
От этого зрелища Жорж Валло почти протрезвел. Он хотел эту женщину с тех пор, как она приехала в Уагадугу, но никогда не решался даже заговорить с ней. С его-то физиономией... Но сегодня алкоголь и сознание своего нового могущества ударили ему в голову. Изобразив на лице, как ему казалось, обольстительную улыбку, он обратился к ней, уверенный в себе как никогда:
— Добрый вечер, мадемуазель.
К его немалому удивлению, она улыбнулась в ответ:
— Добрый вечер, мсье Жорж.
Осмелев еще больше, он взял ее под руку, увлекая к стойке бара.
— Идемте выпьем по стаканчику. Надеюсь, вы не спешите?
— Я искала одного знакомого, — протянула она, — но его здесь нет.
У Жоржа вырвался жирный смешок.
— Бросьте, он не придет...
Он был настолько пьян, что не заметил, как изменилась в лице молодая женщина. Она тихонько высвободила руку и сказала:
— Что-то мне здесь не нравится.
Жорж остановился, готовый следовать за ней хоть на край света.
— Что если пойти ко мне? — решился он.
Она сделала очаровательную гримаску.
— Лучше ко мне, здесь совсем рядом. Идемте?
Это было превыше всяких ожиданий. Жорж шел через холл, не касаясь пола ногами. Ливанка села в свою машину и жестом пригласила его... Едва они вошли в дом, он обнял ее одной рукой за талию, пытаясь поцеловать, а другой принялся тискать круглые груди.
— Знаешь, ты чертовски хороша!
Элиана и не думала вырываться. Она даже приоткрыла рот, позволив языку Жоржа проникнуть туда. Толстяк запыхтел. Оторвавшись от нее после долгого поцелуя, он выдохнул, обдав молодую женщину запахом коньяка:
— Ты маленькая шлюшка, я так и знал... Тебе ведь хочется, правда?
Он терся об нее, пытаясь возбудить усыпленную алкоголем плоть. Чудо: Элиана по-прежнему не пыталась высвободиться, не выказывала ни ужаса, ни отвращения.
Рука Жоржа скользнула под платье, не встретив никакого сопротивления. Трусиков Элиана не носила. Несколько минут она молча позволяла ласкать себя, потом прошептала нежно:
— Какой ты сегодня странный, Жорж... Что произошло? Ты давно мне нравишься, но ты всегда был такой робкий.
Толстяк посмотрел на нес светло-голубыми, остекленевшими от выпитого глазами.
— Я изменился. Я буду теперь большим человеком.
Он незаметно подталкивал ее в комнату. Элиана мягко высвободилась и спросила:
— Что ты сделал?
Жорж снова попытался обнять ее, но она увернулась, и руки его бессильно повисли.
— Я все тебе скажу, если ляжешь со мной в постель, — вдруг вырвалось у него.
В голосе слышалась почти мука, Элиана поняла, что он у нее в руках. Она начала медленно стягивать свое узкое красное платье. Когда Жорж увидел черный треугольник под округлой выпуклостью живота, он издал нечто похожее на рыдание и кинулся на нее. Пальцы его погрузились в курчавые волосы, ногти впились в нежную кожу. Он толкнул Элиану на широкий диван и улегся сверху, неловко пытаясь раздеться. Она не противилась. Пыхтя, как тюлень, он наконец вытащил наружу свою огромную, но мягкую плоть и снова принялся тереться об нее. В других обстоятельствах такие размеры неимоверно возбудили бы ливанку, но сейчас она чувствовала, что стряслось что-то серьезное. Жорж целовал ее, ласкал, заставляя ласкать себя, но все безрезультатно. В конце концов он тяжело перекатился на спину и взмолился, схватив ее за волосы:
— Дай мне ротик!
— Скажи, что ты сделал. Тогда дам.
Он замотал головой, как в бреду, бормоча что-то бессвязное. Элиана испугалась, что он уснет. Она встала на колени и сделала то, о чем он просил. От сладостного ощущения Жорж судорожно выгнулся и пролепетал каким-то детским голосом:
— Да, о, да!
Но Элиана уже выпустила его. Жорж поднял голову и встретил ее непроницаемый взгляд, в глубине которого таилась лукавая усмешка.
— Скажи мне, — повторила она. — Я хочу знать.
Ее пальцы легкими касаниями умело ласкали его, возбуждая, а глаза не отрывались от его глаз. Наконец он не выдержал и пробормотал несколько слов, которых было достаточно, чтобы подтвердить подозрения Элианы. Кровь застыла у нее в жилах. Она послушно наклонилась и принялась ласкать его языком. Жорж корчился от удовольствия. Молодая женщина всосала его почти до конца, потом снова выпустила и склонилась к бледному лицу толстяка.
— А дальше? — спросила она.
Жорж был слишком пьян, чтобы заметить, как зазвенел ее голос. В обмен на еще несколько отрывочных фраз он получил новую порцию ласки. Этот своеобразный поединок длился долго. Мало-помалу Элиана вытягивала из толстяка правду. Между тем ее усилия увенчались наконец успехом: огромная и жалкая красная плоть начала твердеть. Ливанка орудовала ею без малейшей нежности. Жорж тяжело дышал, не в силах больше говорить, но он уже все сказал. Элиана снова выпустила его, чувствуя, что близится развязка. Жорж испустил жалобный, почти звериный рев, его жирное белесое тело изогнулось.
— Нет, нет! Еще, ради Бога!
Красная плоть пульсировала под пальцами Элианы. Ей казалось, будто она превратилась в кусок льда. В мозгу ее молнией мелькнула мысль, и она снова наклонила голову. Несколькими умелыми движениями молодая женщина достигла желаемого результата, Жорж довольно заурчал, и его семя брызнуло ей в рот. Как она и ожидала, едва отвалившись от нее, он перекатился на живот и захрапел, погрузившись в тяжелый сон. Элиана медленно вытерла запачканные спермой губы. Признания Жоржа Валло открыли ей глаза на многое. Во-первых, она поняла, что влюбилась, во-вторых, поняла почему, и наконец, она теперь знала, что человек, ради которого бьется ее сердце, находится в смертельной опасности.
Взгляд ее упал на храпящего толстяка. Перед глазами встала жуткая картина: церковь в Бейруте и шесть отрубленных голов, знакомых ей с детства... Как автомат, она направилась в кухню, нашла то, что искала, и вернулась в гостиную. Жорж заворочался во сне. Элиана наклонилась и, вложив в удар всю свою силу, вонзила ему в горло кухонный нож. Лезвие вошло глубоко и перерезало сонную артерию; кровь брызнула фонтаном. Жорж приподнялся и открыл остекленевшие глаза. Элиана ударила снова. Она остановилась только тогда, когда фонтан превратился в тонкую струйку, стекавшую на диван из искромсанной шеи. Жорж Валло был мертв уже несколько минут. Ливанка положила нож и сказала себе, что теперь надо спасать человека, которого она любит.
