Как дать понять, что все, что могла сейчас – рассчитывать на честность и благородство человека, который и привел меня сюда, лишив поддержки близких людей?!

      Как показать, что здесь, в этом мире я совершенно беспомощна?!

      А там? В том, где отец, брат, дядя Георгия….

      - Я просто утомилась, - несколько раздраженно произнесла я, поправляя затянувший голову платок. – Устала, - добавила, убеждая скорее себя, чем его, что вот этот внутренний монолог был ничем иным, как этой самой невозможностью отдохнуть.

      - Вечером будем в Хавроне, - «успокоил» меня Сашко и отошел к своей лошади.

      И опять была дорога.

      Ехать вниз оказалось ничуть не легче, чем наверх. Тропинка становилась то шире, то – уже. Иногда расплеталась, как коса, убегая своевольными прядями к островкам кустарника или прячась в каменных осыпях. Иногда вбирала в себя другие выбитые лошадиными копытами дорожки и тогда становилась плотнее, выделяясь отчетливее.

      Я сначала пыталась следить за ее «капризами», потом рассматривала воинов, представляя себе их жизнь, но очень быстро бросила эту затею. Оттолкнуться, чтобы разобраться с хитросплетениями их судеб, оказалось не от чего. Они были разными – я легко различала их по чертам лицам, четким, выверенным жестам, сдержанным движениям, но при этом какими-то безликими, не позволяющими ничего о себе узнать.

      Воины…. Привыкшие к лишениям и смерти воины.

      - Осталось немного, - Сашко вновь придержал лошадь. – Вот там, - кивнул он на зеленую полосу деревьев, появившуюся из-за каменной стены, - Хания. Спустимся к реке, а там уже и город.

      Я ничего не ответила. Остатки сил уходили на то, чтобы держать закаменевшую спину прямо.

      Похоже, мое отчаянное состояние от Сашко не ускользнула. Очередной взгляд, который он на меня бросил, был тревожным, оценивающим.

      Если б это могло что-либо изменить….

      А деревья становились все ближе…. Потом появились крытые черепицей башенки, потом крыши…. Залаяли собаки….

      Когда мы выехали на широкую дорогу, я пропустила – пережидала очередной приступ дурноты, которые так и не отступали, терзая мое утомленное переходом тело, спохватилась, когда под копыта лошадей выбежали несколько мальчишек. Один, как взрослый, в папахе и черкеске, остальные в простых подпоясанных кожаными ремнями рубахах….

      Карим наклонился, подхватил пацана, посадил в седло перед собой, отдал поводья….

      Я не собиралась плакать, но слезы выступили на глазах вопреки желанию.

      Аленка…. Доченька….

      Мы проезжали мимо домов. На нас смотрели…. Подходили ближе к невысоким каменным заборам, махали руками. Некоторые что-то кричали…. Я не понимала. Чужой язык….

      О том, что добрались до места, догадалась без подсказки.

      Этот дом стоял в глубине сада. Журчала вода, играясь над чашей небольшого фонтана в центре круглой лужайки. Стриженый кустарник чертил замысловатые линии, ведя к невысокому крыльцу….

      Взгляд метался, цепляясь за какие-то мелочи, словно пытался найти в них утешение….

      Утешения не было. Плен…. Там я еще могла на что-то надеяться, здесь….

      На большом балконе, опоясывавшем большую часть дома, появился мужчина. Потом рядом с ним встала женщина…. Длинные косы, тонкий стан, высокая шея, которую только подчеркивал замысловатый головной убор….

      Карим спешился, оставив мальчишку в седле. Крикнул что-то воинам….

      Пути обратно не было…..

      Сашко сказал: «Просто жди…»

      Вздохнув, оглянулась…. Причин не было, если только всколыхнувшаяся тревога….

      За спиной ничего не изменилось, если не считать появившегося садовника и его помощника, который с трудом тащил нагруженную каменной крошкой тележку.

      Он остановился точно в это мгновение. Медленно выпрямился, согнутой рукой вытер лицо, убрал со лба прилипшие к нему волосы…. Потом развернулся… худой, в слишком большой для его изможденного, какого-то изломанного тела рубашке….

      Мне бы закричать, но как, если губы занемели, а горло стянуло огненной петлей….

      Мне бы зарыдать, но слезы высохли, припорошенные пеплом….

      Мне бы…. (1bd23)

      Все, что у меня получилось, прежде чем я увязла в подступившей со всех сторон черноте, это произнести имя….

      Его имя….

      Эндрю….

      Темнота практически не отпускала, лишь иногда отступала, давая разглядеть смутные тени и возвращалась, обнимая нежно, но требовательно.

      Так продолжалось и продолжалось… пока что-то не сбилось в отлаженном, как часы, механизме беспамятства и туман в очередной раз рассеялся, но уже не торопясь вновь застить мне взгляд.

      Свет ударил по глазам, стоило мне их открыть. Они заслезились, однако я не пропустила, как склонившаяся надо мной еще достаточно молодая женщина отпрянула и отошла…. Шаги были легкими, но я их расслышала, как и незатейливый скрип открывшейся, а затем и захлопнувшейся двери.

      Хотела поднять голову, но слабость позволила только чуть шевельнуться….

      - Будете пить?

      Я еще не проморгалась, но Сашко по голосу узнала.

      - Нет, - скорее прохрипела, чем произнесла я. – Наклонитесь… - с трудом продавила звуки сквозь спекшиеся губы. Мысль, с которой я провалилась в безмятежное ничто, вновь заставила судорожно биться сердце.

      Андрей!

      Сашко мою просьбу выполнил, подошел ближе, склонился….

      - Князь Изверев….

      - Здесь нет никакого князя! – отрезал он негромко, но очень твердо. – Нет! – повторил, словно я пыталась спорить и, выпрямившись, отступил от кровати.

       «Здесь нет князя…» - прошептала одними губами. Слезы выступили на глазах, но теперь у них была уже другая причина – растерянность, в которой я безуспешно пыталась найти себя.

      Сглотнув мешавший дышать ком, сквозь влагу посмотрела на Сашко.

      Тот тоже не отводил от меня взгляда…. Одно мгновение…. Второе….

      Он развернулся резко и отошел к узкому окну. Яркий свет четко обрисовал его фигуру. Твердые плечи, которые сейчас выглядели несколько устало, крепкую шею….

      - У меня была горячка? – эта фраза далась легче. Помогла родившаяся в сердце злость. На себя. На него. На….

      - Да, - коротко отозвался он. – Шесть дней беспамятства. Я уже думал….

      Я догадалась, о чем Сашко хотел сказать, но произносить эти слова вслух ему не пришлось. Дверь вновь едва слышно скрипнула, раздались шаги… четкие, уверенные.

      Попыталась приподняться… опять накатило дурнотой, заставив поумерить пыл и позволив увидеть, как Сашко повернулся, элегантно, с легкой снисходительностью, которую только подчеркивала все та же, довольно простая одежда, наметил поклон.

      То ли выдавая благородство своей крови, то ли… подчеркивая его:

      - Князь Рахмат….

      Помня о его зверствах я ожидала увидеть….

      Никого я не ожидала увидеть, даже не представляла, каким он мог быть, и теперь с жадностью рассматривала подошедшего к кровати мужчину.

      Высок, как и многие из горцев. Строен. Не сказать, что широкоплеч, но контраст с узкой талией, которую обрисовывал затягивавший белого сукна черкеску богато выглядевший наборный пояс, был очевиден. Кинжал в золоченных ножнах….

      Лицо тоже было характерным для местных жителей: удлиненное, несколько резковатое. Высокий лоб, который делали еще больше зачесанные назад черные жесткие волосы. Нос с отчетливой горбинкой….

      Его можно было бы назвать весьма привлекательным, если бы не холодный, оценивающий взгляд.

      - Прошу меня простить, что не могу приветствовать вас, как положено… - прерывистым голосом начала я, предпочтя показаться еще более слабой, чем была.

      - Оставьте, графиня, - оборвал он меня, поморщившись. И, словно потеряв ко мне всякий интерес, посмотрел на Сашко. – Я получил ответ от отца твоей подопечной. Он согласен на мои условия.