— Какой ты красивый!

Он молча поднял ее руки вверх и схватив снизу юбки платья, снял его через ее голову. Расстегивать пуговички не было сил…

Джос слегка отступил, желая насладиться ее взъерошенным, невероятно притягательным видом. Он желал видеть то, чем позже намеривался насытиться.

Тугой корсет стягивал удивительно тонкую талию, поверх него торчала ее дерзкая грудь, с высунувшимися наполовину сосками. Бедра облепляла тонкая прозрачная ткань, такая короткая, что не закрывала коленей. Чулки, подвязки… было так темно, что он не мог различить какого они цвета.

Эта она была красивой. Сказочно ослепительной и невероятно эротичной. Зовущая сирена с распущенными голубыми волосами.

Как много мужчин видели ее такой?

Джос тряхнул головой, пытаясь отогнать подобные мысли. Какая разница, если сейчас она наконец-то будет принадлежать ему. Притянув ее к себе, он легонько поцеловал ее в рот.

— Ты настоящая фея…

Он нащупал крючки корсета, ловко сдвинул их и расстегнул. Спустил с плеч тонкую сорочку и она с тихим шелестом упала на пол. Его руки прошлись по ее позвонкам, спустились на обнаженные ягодицы, чуть сжали их. Она даже привстала на цыпочки, только быть ближе к нему, практически вжалась, впечаталась в его тело…

Он не захотел снимать с нее парик. Ему хотелось видеть ее такой — настоящей феей, русалкой, нимфой, волшебницей… Посадив ее на кушетку, он легонько толкнул ее в грудь, так что она упала на спину, а сам устроился между ее раздвинутыми ногами…

— Настоящая фея.

Его отвердевший, напряженный и готовый взорваться в любую минуту конец, терся о ее влажное лоно, ища вход. Туда в глубь, где было так жарко… Скользнув глубже, ему пришлось приложить немалое усилие, что протиснуться дальше. Боже! Какой она была узкой.

Она всхлипнула и напряглась. Он руками еще шире раздвинул вход и мощным толчком вошел в нее.

— О, Боже!

Он вышел из нее и вновь мощно вошел.

— О, Боже!

Кто это сказал, он или она?

Джос положил руки на ее грудь и начал пощипывать соски, не забывая двигать бедрами. Но вскоре одна его рука спустилась ниже и стала поглаживать ее промежность, а бедра все неустанно трудились вперед-назад, вперед-назад…

Он вспотел, дыхание прерывалось, перед глазами взрывались искры. Внутри, словно натягивалась пружина — все туже, туже и туже. Еще один мощный рывок. Он почувствовал, как все внутри нее сжимается, по ее телу прошла судорога и он окончательно потерял голову…

Его тело представляло собой осколки, разбросанные в разные стороны осколки. Неимоверно долго, он «собирал» себя, заново ощущая свои руки, ноги, голову… чувствуя, как сердечный ритм постепенно приходит в норму, а разгоряченное тело, наконец-то чувствует прохладу спокойствия…

Ну, вот и свершилось. Свершилось то, о чем он думал, на протяжении этих двух лет…

Наемный экипаж медленно катился по булыжной мостовой вдоль Пикадилли. Буквально за один вечер теплый и жаркий весенний Лондон, превратился в дождливый промозглый город. Редкие прохожие шарахались в стороны, стараясь избежать брызг, вылетавших из-под колес экипажа. Отсыревшая кожа сиденья холодила, а старенькая дверца экипажа противно поскрипывала. Вокруг все было серо, холодно и не смотря на утро, темно.

Гейл поплотнее закуталась в подбитую мехом накидку. Она слышала историю о том, как молодая мисс Ферчайлд, вышедшая с бала в одном платье на следующий день слегла в горячке, а потом умерла. Ей не хотелось оказаться на ее месте…

Моросящий дождь наводил на нее дремоту, экипаж равномерно раскачивало и она сама не заметила, как прикрыла глаза… И тем не менее, не заснула. Всякий раз, стоило ей закрыть глаза, как она заново представляла себе того «незнакомца», его поцелуи, его вездесущие руки, его запах, голос, движения — все, все, все, и каждый раз, вспомнив его, ее тело вздрагивало, ныло, а совесть душила, корчилась в муках. Как она могла?

Как ни странно, ей не было больно. Может быть чуть-чуть, в самом начале, да и то, взрыв ощущений от его движений внутри нее, заставил ее забыть об этом маленьком неудобстве.

«Вот как это бывает!» — Да, да, она тогда подумала об этом. — «Вот как это бывает!»

Уже значительно позже, она осознала, что отдалась неизвестному мужчине, да к тому же в чужом доме на обыкновенной кушетке. Не на кровати, при свежих шелковых простынях, со свечами по углам, а в темной комнате на кушетке.

Словно, прочитав ее мысли, мужчина поднял ее обнаженное вспотевшее тело, прижал к своему, такому же разгоряченному и вспотевшему, и отнес на кровать. Покрывало приятно холодило кожу, но Гейл предпочла забраться под него. Она думала, что сейчас незнакомец должен уйти и было бы несколько неловко, наблюдай она за его сборами в голом виде. Но тот и не думал ни о чем подобном. Напротив, приподняв покрывало, он также улегся на кровать и прикрыл им свое великолепное тело. Ни слова не говоря, он прижал ее к себе и начал рассеянно гладить по обнаженным плечам и спине. Ей захотелось расплакаться от умиления.

Но его движения были такими успокаивающе размеренными, что она не заметила, как уснула, уткнув лицо куда-то в его подмышку и мечтательно улыбаясь.

Ее разбудил смех. В ее доме, даже при полном скоплении жильцов, никогда никто не осмеливался «так» смеяться. В ее доме жили вполне добропорядочные люди, которые по ночам предпочитали спать. Да, ее дом наполняли всеразличные звуки — постанывания ступеней, поскрипывание половиц, шорох дверей. Старенький джентльмен мистер Пилокси страдал бессонницей и его шаги ночью, будили пожилую даму в круглых очках миссис Уилоби, которая имела несчастье поселиться внизу, как раз под комнатами мистера Пилокси. Иногда она просыпалась, услышав возмущенный стук палки миссис Уилоби, которой та стучала о потолок… Но в целом, ее дом дышал умиротворенностью, спокойствием, там никогда не смеялись ночью.

Она с трудом выкарабкиваясь из уютного кокона сна, приоткрыла глаза. Может быть ей пригрезилось? Но тут где-то рядом громко хлопнула дверь. Она услышала шаги, смех. Взвизгнула женщина, но не испуганно, нет, она тут же довольно засмеялась, и ей вторил мужской бас. Послышались стоны…

Соседняя с ней комната в наем не сдавалась. А единственная женщина, которая могла находиться с ней на третьем этаже, могла быть только Мэг. Но Мэг никогда так не смеялась!

Гейл рывком села в постели, с ее головы что-то сползло и она нащупала длинные фальшивые волосы.

Парик.

Ей даже не надо было оборачиваться, чтобы почувствовать, что рядом с ней в постели, все еще лежит незнакомец и безмятежно спит. Ее охватила ужас и одновременно паника.

Приподняв покрывало, она ступила босыми ногами на пол и начала судорожно отыскивать свою одежду. Дойдя до кушетки, Гейл начала натягивать на себя сорочку и лишь почувствовав на своем теле этот эфемерный кусок такни, хоть как-то успокоилась. Это было почти что смешно, но ей было страшно оставаться голой в присутствии незнакомого человека, который всего несколько часов назад где ее только не трогал. Мало того что трогал… целовал.

Сейчас, он вроде бы спал. Проснись он, открой глаза или хуже того, скажи ей что-нибудь — она с воплями бросилась бы прочь от него. Но он спал. Безмятежно, ровно дыша, не шевелясь.

О-о, она позже будет анализировать то, что произошло этой ночью. Позже. Не сейчас, когда ей так… страшно.

Гейл заставила свое оцепеневшее тело двигаться. И тем не менее, подбирая разбросанные в разных частях комнаты чулки, подвязки и туфельки — «Генрих» снимая их с нее, бросал все куда попало, она то и дело, спрашивала себя — «неужели это я?».

Неужели это она сама принимала такое живое участие в том действии, которое сейчас казалось ей давно прошедшим спектаклем? Неужели она сама с готовностью легла в постель к чужому, незнакомому мужчине?

Нащупав расстегнутый корсет, она поняла, что ни за что на свете сама его не оденет — как не вертись, самой застегнуть все эти крючки она попросту не сможет. Она бросила его на пол и оставила так — валящимся на полу. Плевать, что проснувшись, «Генрих», подумает о ней, как о неряхе. Натягивая на себя платье, она ужаснулась, услышав, как натянувшаяся ткань затрещала. Но все обошлось благополучно, по крайней мере швы держались и видимых прорех не обнаружилось. Оставалось лишь нацепить парик и молча скрыться. Гейл подошла к кровати, чувствуя, как покрывается липким потом от страха, что сейчас этот мужчина проснется, и тем не менее, попыталась достать свой парик, но рука незнакомца тяжело придавила большую его часть. Эту часть ее маскарада вытащить было невозможно…