К тому времени французское правительство ассигновало для тайной помощи американским колонистам уже два миллиона, миллион был ими получен от Испании и такая же сумма в виде кредитов от частных лиц — судовладельцев и купцов. Позднее последовали и новые миллионы из французской казны. За короткий срок, к октябрю 1776 г., в Марсель, Бордо, Нант и другие французские порты было доставлено обмундирование на 30 тыс. человек, 200 артиллерийских орудий, много тысяч ружей, большие запасы пороха, пушечных ядер и других видов военного снаряжения. Были зафрахтованы восемь кораблей, благополучно, правда после длительных проволочек, доставившие это снаряжение колонистам. Только один из кораблей этого флота был перехвачен англичанами и то после выгрузки части товаров на острове Мартиника. Задержки были вызваны помимо разных бюрократических неурядиц резкими протестами лорда Стормонта. Дин пытался побудить к посылке кораблей в колонии и другие купеческие фирмы во Франции, Голландии и Германии, однако со значительно меньшим успехом. Колонисты терпели в первый период войны одно поражение за другим, и среди негоциантов находилось мало охотников рисковать своими капиталами в столь неверном деле. Постепенно положение изменилось. В 1777 г. уже более 100 французских кораблей участвовало в контрабандной доставке оружия колонистами. За годы войны «Хорталес и Кo » предоставила Америке товаров на сумму 42 млн. ливров, большая часть которых осталась неоплаченной.

Дину приходилось принимать все решения самостоятельно. С Артуром Ли его разделяло личное соперничество, а связи с родиной были очень затруднены. Каждое письмо отправлялось в трех экземплярах на разных кораблях в надежде, что хотя бы одно достигнет цели. По дороге большая часть этих писем перехватывалась британскими шпионами или спешно выбрасывалась в море капитанами при приближении английских военных кораблей.

В декабре 1776 г. в Париж прибыл полномочный представитель колоний доктор Бенджамин Франклин, который принял на себя общее руководство действиями молодой американской дипломатии в Европе. Ученый с мировым именем, представлявший страну, которая поднялась на освободительную войну, Франклин был восторженно встречен во Франции, которая сама находилась в преддверии своей великой революции. Франклин умело использовал общественные симпатии и стремился их укреплять, печатая свои (разумеется, неподписанные) брошюры в защиту дела колонистов. Поддержка общественности была тем более нужна Франклину, что военные неудачи армии Вашингтона очень охладили Верженна. В Мадриде первым министром вместо дружественно настроенного Гримальди стал граф Флоридабланка, который не скрывал опасений, что новое американское государство, отстояв свою независимость, будет представлять опасность для испанских владений в Западном полушарии.

Однако, умело используя благоприятное отношение общественного мнения, что было очень необычно для той эпохи, Франклин вместе с тем должен был волей-неволей сосредоточить внимание на секретной дипломатии. А тайная дипломатия переплеталась с тайной войной в значительно большей степени, чем предполагал сам Франклин.

В то время как Сайлес Дин продолжал жить в гостиницах и вел свои якобы частные операции с «Хорталес и Кo » и другими торговыми фирмами, в распоряжение Франклина в марте 1777 г. было предоставлено уютное здание, ставшее неофициальным американским посольством. А пост генерального секретаря этой небольшой миссии любезно принял на себя старый друг и ученик Франклина доктор Эдуард Банкрофт. Выходец из колонии Массачусетс, он давно уже поселился в Лондоне. В ученых кругах английской столицы весьма ценили Банкрофта не только как врача, но и как ботаника — знатока тропических растений, специалиста по естественным красителям. По инициативе доктора Франклина в 1773 г. Банкрофт был избран в Королевское общество — честь, которая редко оказывалась уроженцам колоний. Банкрофт занимал еще и другие почетные и выгодные научные посты. И тем более было похвально, что приобретенная известность не заставила его забыть интересы родины — он выступил с памфлетами, в которых горячо отстаивал дело колонистов. Так или примерно так рисовался облик Банкрофта и для публики, и даже для хорошо знакомого с ним Франклина, который нечасто ошибался в оценках людей. Мог ли Франклин предполагать, что памфлеты в защиту американской революции выходили из-под пера платного агента английской разведки? Банкрофт играл на бирже, и 1000 ф. ст., которые ежегодно уплачивала ему британская секретная служба, были очень нужны для его финансовых спекуляций. По сравнению с этими деловыми соображениями такие понятия, как верность родине или друзьям, представлялись доктору Банкрофту не заслуживающими внимания. Правда, он порой не был чужд и благородных порывов, оказывая своим знакомым землякам личные услуги, которые как будто прямо не диктовались интересами английской разведки. Впрочем, действительно ли не диктовались? Ведь такие поступки поддерживали общее представление о Банкрофте как об испытанном человеке, на искренний патриотизм, бескорыстную преданность и помощь которого всегда можно рассчитывать в затруднительных случаях.

Когда Сайлес Дин направился в Европу, Франклин и другие руководители колонистов очень рекомендовали ему использовать помощь влиятельного и верного доктора Банкрофта. Едва прибыв в Бордо, Дин поспешил воспользоваться этим советом, написав длинное письмо Банкрофту. Достойный патриот ответил в самых теплых выражениях и действительно с тех пор не оставлял неопытного Дина своими заботами. Рекомендации Банкрофта представляли, по мнению Дина, такую ценность, что он по просьбе доктора добился оплаты этих консультаций американским казначейством. Доктор впоследствии не раз шумно досадовал, что выплата ему американским конгрессом компенсации за труд и опасности производилась далеко не регулярно. Надо признаться, что эти жалобы были не вполне основательными, если учесть, что сразу же после получения первого письма Дина Банкрофт настрочил о нем подробный отчет английской разведке, при этом потребовав и добившись солидного увеличения установленного ему оклада. Банкрофт просил Дина подробнейшим образом держать его в курсе всех действий, которые предпринимал американский представитель во Франции. В свою очередь, доктор сообщил Дину информацию о передвижении английского флота и планах правительства, исходившую из самых осведомленных кругов Лондона. Конечно, известия, посылавшиеся Банкрофтом, обычно успевали порядком устареть и иногда содержали неверные сведения. Но как обойтись без этого, когда с риском для жизни добываешь столь секретные данные? Все эти сведения Банкрофт переправлял Дину через французского поверенного в делах в Лондоне Гарнье, друга Франклина, так что с информацией Банкрофта могли уже совсем бесплатно знакомиться и в Версале, где очень ценили рвение и осведомленность почтенного ученого.

И вот теперь этот бесценный человек в Париже. Ему пришлось покинуть Лондон из-за преследований со стороны британских властей. Доктор некоторое время даже провел в английской тюрьме. Этот маскарад был частью тщательно продуманного плана английской секретной службы. В задачу Банкрофта входило подробно извещать своих нанимателей о ходе переговоров между Франклином и версальским двором, о французской помощи колонистам, об американских портах, о позиции Испании, об американских представителях в Вест-Индских колониях Франции и многих других подобных вопросах. Легко понять, какую ценность представляла такая информация для Лондона, стремившегося помешать заключению франко-американского союзного договора, и для британского адмиралтейства, старавшегося не допустить переброску оружия колонистам и уничтожить американские каперы, нарушавшие английское торговое судоходство. Мистер Уильям Иден осведомил Банкрофта, что готов получать копии всех сколько-нибудь важных документов, хотя все же предпочтительнее было иметь оригиналы.

Связь с Банкрофтом было поручено поддерживать другому крупному английскому разведчику — Полу Уэнтворту. Подобно доктору, выходец из колоний, родственник губернатора Уэнтворта, этот ловкий делец был именно тем лицом, которое привлекло Банкрофта на службу в британскую разведку. Роднила Уэнтворта с Банкрофтом и страсть к игре на бирже. Те 500 ф. ст., которые ему платили, сама по себе весьма солидная сумма, мало значили для богатого Уэнтворта. Он предоставил свои недюжинные способности и бесспорную находчивость в распоряжение Идена в обмен на обещание места в английском парламенте и особенно получение громкого дворянского титула. Иден вряд ли сообщил Уэнтворту, что ханжески благочестивый Георг III, от которого зависело такое пожалование, хотя и восхищался размахом работы, проделанной американцем, самого его считал спекулянтом и развратником.