Поведение Болингброка вызывало толки — обращали внимание на то, что он хотел заколоть Гискара, когда француз ранил Харли. Обыск в квартире Гискара производился под контролем военного министра. Может быть, поэтому там ничего не нашли. Более того, Болингброк поспешил завладеть и теми письмами Гискара, которые были перехвачены людьми Харли. Военный министр распространял слух, что Гискар метил в него, Болингброка, и только случайно попал ножом в Харли. Поведение Болингброка, возможно, объясняется тем, что Гискар был в курсе связей своего высокопоставленного приятеля с якобитской разведкой.
…Королева Анна колебалась между преданностью англиканской церкви и желанием сделать своим преемником своего младшего брата, а не «германского медведя». Агентом якобитов, обеспечивавшим поддержание контактов между королевой и претендентом, был француз аббат Франсуа Голтье, который ранее был священником французского посольства в Лондоне, а после начала войны за испанское наследство стал капелланом императорского посла. Голтье осведомлял Париж и претендента обо всем, что происходило в правительственных кругах Англии. Другой вопрос: получал ли Голтье информацию от самого Болингброка (тот впоследствии категорически это отрицал)?
Голтье имел связи с английскими католиками, посещавшими часовню в посольстве. Среди них были графиня Джерси и ее муж, которые в декабре 1710 г. передали Голтье от имени Харли поручение отправиться в Париж и известить французского министра иностранных дел де Торси о согласии Англии приступить к мирным переговорам. Ведение переговоров взял в свои руки Болингброк. Весной 1711 г. Голтье вернулся в Англию. В это время умер император Иосиф. Ему наследовал эрцгерцог Карл, которого союзники прочили на испанский престол вместо Филиппа V, внука Людовика XIV. Иначе говоря, замаячило не только объединение французской и испанской короны, но и возрождение империи Карла V, еще менее устраивавшее Лондон. В июле 1711 г. Голтье снова отправился во французскую столицу. На этот раз в сопровождении нашего знакомого — поэта Мэтью Прайора. Оба путешествовали с паспортами, выписанными на вымышленные имена, и пересекли пролив на рыболовном судне. Однако их отъезд был замечен таможенным чиновником Джоном Маки, ведавшим также почтовыми пакетботами, который сообщил об этом Болингброку. Министр порекомендовал непрошеному следопыту держать свое открытие в тайне и немедля известить его, когда эти люди возвратятся в Англию.
Начались секретные переговоры. Англия была готова заключить сепаратный мир, если будут удовлетворены ее требования. Назад из Парижа Прайор и Голтье отправились уже в компании французского уполномоченного Менажера… и сразу же попали в руки усердного Маки; тот жаждал выполнить приказ Болингброка и давно уже со своими людьми поджидал подозрительных путешественников. Маки узнал Прайора, имевшего фальшивый паспорт, и вся троица была взята под стражу. Более того, Маки поспешил уведомить об этом инциденте Мальборо и другого лидера вигов — Сандерленда, сына министра Якова II и Вильгельма III. А Сандерленд немедля известил обо всем голландского и австрийского послов. В ярости Болингброк грозил повесить акцизного чиновника, проявившего избыток усердия. Из Уайтхолла пришло предписание немедленно освободить Прайора и его спутников, но секретные переговоры с Францией стали уже темой, обсуждавшейся в газетах и памфлетах. Свифт даже опубликовал целиком вымышленный отчет о поездке Прайора во Францию.
Для заключения мира в Париж теперь поехал сам Болингброк. Вместе с ним туда снова прибыл и Прайор. Несомненно, что не кто иной, как Прайор, свел тогда Болингброка с обольстительной мадам де Тансен, агентом французского министра де Торси. Но об этом ниже.
Болингброк вскоре вернулся в Лондон, а английским представителем остался Прайор. Виги подозрительно следили за его действиями, считая, что через Прайора правительство ведет переговоры с якобитами, и даже послали своего человека — Джейкоба Тонсона — шпионить за Прайором. В переписке Прайора нельзя найти подтверждение выдвигавшемуся вигами обвинению. Поэт-дипломат отлично понимал, что в такой игре можно не сносить головы.
27 июля 1714 г. Анна дала отставку Харли, назвав его «пьяницей и бездельником». Второе обвинение не соответствовало истине. Освободившись от соперника, Болингброк сформировал правительство крайних тори и якобитов. А еще через четыре дня, 1 августа, королева скончалась. Виги быстро стали хозяевами положения и объявили о вступлении на трон, согласно закону о протестантском престолонаследии, короля Георга I. Карточный домик якобитских планов рухнул в 24 часа, хотя они это осознали не сразу. Болингброк стал опасаться, что раскроются его тайные связи с якобитами. Он явился за советом к Мальборо, отставке которого он столь недавно активно способствовал. Болингброк не знал, что новые министры не располагали доказательствами его измены. Виги рассчитывали, что признанием Болингброком своей вины станет его бегство из страны. Мальборо с холодной учтивостью принял Болингброка и намекнул, что его жизнь в опасности. Тот поддался панике. Чтобы замести следы, Болингброк вечером явился в театр и заказал билеты на завтрашний спектакль, а в антракте переодетый, в черном парике бежал за границу.
Прайор был отозван из Франции. На его место в январе 1715 г. прибыл лорд Стейр, вскоре приступивший к созданию секретной службы для слежки за якобитами.
В Англии Прайор угодил в тюрьму. Победившие виги хотели добыть у него признания, которые могли бы привести к осуждению Роберта Харли, тоже посаженного в Тауэр. Однако Прайор уничтожил письма Харли, а переговоры, которые тот вел через Голтье с претендентом, были отражены только в бумагах, хранившихся в архиве французского министерства иностранных дел. Английский парламентский комитет, члены которого допрашивали Прайора, так и не нашел доказательств государственной измены. Прайор был освобожден, проведя более года в заключении. Позднее правительство отказалось от мысли о суде над Харли, и его пришлось выпустить из Тауэра.
После провозглашения королем Георга I якобиты предприняли отдельные выступления. В Бате у них был склад с оружием, восстание планировалось начать на западе, захватить Бристоль и Плимут, в котором, как утверждал якобит Джон Маклин, ему удалось завербовать на сторону
Якова III офицеров местного гарнизона. Здесь намечалась высадка самого претендента. Якобитам удалось вызвать беспорядки в ряде городов — Питерборо, Лике, Бартон-он-Тренте. Центром якобитства был Оксфорд. Вооруженное восстание повсеместно потерпело неудачу в самом начале. Планы этого восстания не остались тайной для правительства, которое в сентябре 1714 г. произвело аресты лидеров якобитов, включая членов парламента, послало войска в районы предполагавшихся выступлений. А в Плимуте Дж. Маклин самолично выдал заговор властям.
В 1715 г. осторожное вигское правительство не поручало никакого ответственного поста Мальборо — командование войсками было передано его помощнику генералу Кадогену. В феврале 1716 г. якобитский агент Дэвид Флойд добился приема у Мальборо. Герцог со слезами на глазах разъяснил, призывая в свидетели небо, что в намерения его, Мальборо, всегда входило служить королю Якову и что об этом отлично осведомлен маршал Бервик. Эта театральная сцена была слишком сильна даже для самого Мальборо — 28 мая 1716 г. герцога хватил удар, который превратил его в инвалида. Он прожил еще шесть лет, но не вернулся на свои прежние посты, которые хотел в любом случае сохранить за собой, и ради этого вел свою длительную игру с якобитской разведкой. Впрочем, ее провалы в 1715 г. не имели отношения к герцогу. Ими она была обязана прежде всего упомянутой выше мадам де Тансен.
Клодин де Тансен родом из Гренобля была младшей дочерью в семье и по установившемуся обычаю должна была поступить в монастырь. Отец Клодин настоял на соблюдении этой традиции, но молодая особа ухитрилась не принять обета, а не очень строгие нравы монастыря способствовали приобретению ею уже в юные годы достаточно сомнительной репутации. После смерти отца Клодин сразу же покинула свою келью и поселилась в Париже у старшей сестры. Здесь Мэтью Прайор познакомил ее с Болингброком, который вел в Париже переговоры о мире. Вероятно, уже в это время, став любовницей Болингброка, Клодин добыла у него немало информации, в которой нуждался французский министр иностранных дел де Торси. Интересно отметить, что через год или два Клодин попыталась выпытывать сведения и у регента Франции — герцога Филиппа Орлеанского, однако тот никогда не нарушал, по его словам, «обета не разрешать, чтобы его расспрашивали о политике между двумя простынями». В чью пользу в этом случае действовала мадемуазель де Тансен, можно только догадываться.
