По всей видимости, Власов не хотел исполнять обязанности командарма, прекрасно осознавая, в каком сложном положении находится армия и какую ответственность придется взять на себя. Но как тактический советник 2-й ударной, как заместитель командующего фронтом именно он должен был заменить Клыкова, тем более что речь шла всего лишь о замене на время его болезни.
Кстати, Власов, не стесняясь, намекал своему биографу Константину Антоновичу Токареву, что в случае успешного наступления на Любань он станет командующим фронтом, а Мерецкова отзовут в Ставку. Но откуда такая самоуверенность? Если сравнить две биографии К.А. Мерецкова и А.А. Власова до Великой Отечественной войны, то можно легко убедиться в том, что на фоне фигуры генерала-армии как военачальника образ генерал-лейтенанта, претендующего на эту роль, бесспорно меркнет.
До 1941 г. К.А. Мерецков – участник Гражданской войны, где был комиссаром отряда, пом. нач. штаба бригады, пом. нач. штаба дивизии.
С должности начальника штаба армии убыл военным советником в воюющую Испанию. В советско-финляндской войне – командующий 7-й армией, после чего был назначен начальником Генерального штаба Красной армии.
А.А. Власов до войны участия в боевых действиях не принимал. С 1920 по 1922 год он всего лишь командир взвода. В 1937 г. – назначен командиром полка.
К.А. Мерецков в это время уже был заместителем начальника Генштаба. В сентябре 1938 г. Власов – командир стрелковой дивизии, а Мерецков – командующий войсками Приволжского военного округа.
Достаточно сказать, что Власов в 1920 г. заканчивает Нижегородские пехотные курсы, а Мерецков в 1921 г. – Военную академию РККА. После Гражданской Мерецков – начальник штаба дивизии, пом. нач. штаба корпуса, командир дивизии. Власов – командир роты, начальник штаба полка, а с 1930 г. – преподаватель тактики и т. д.
Думаю, что дальнейшее сравнение просто излишне. Но как и сейчас, тогда в 1942 г. не все знали об этих биографических деталях «Сталинского полководца».
8 апреля Мерецков докладывал в Ставку:
«Обстановка на фронте к 8 апреля характеризуется следующим:
а) В стыке 59-й и 52-й армий коммуникаций 2-й ударной армии от противника освобождены и создан разрыв в обороне противника шириной до 6 км, что явно недостаточно для надежного обеспечения коммуникаций.
б) Для дальнейшего расширения прорыва 59-я армия ведет наступление в районе юго-западнее Спасской Полисти и 52-я армия частью сил в районе к западу от Теремец – Курляндского. Наступление 59-й армии развивается неудовлетворительно; противник, несмотря на большие потери, продолжает упорно держаться в лесах.
в) На любанском направлении 2-я ударная армия, встретив организованную оборону противника на рубеже р. Тигода, успеха не имела. Основная причина – плохая организация боя, усталость войск вследствие непрерывных боев и боязнь командования 2-й ударной армии за свои коммуникации».
В соответствии с обстановкой командующий Волховским фронтом предлагал следующий план действий:
1. Добиться расширения прорыва в чудовском направлении.
2. 52-й армии прочно обеспечивать коммуникации 2-й ударной армии с юга, для чего закрепиться на достигнутом положении, создать резервы. Частью сил закончить очистку от противника леса к югу от рубежа выс. 43, 1 и 40, 2.
3. 2-й ударной армии временно прекратить атаки на р. Тигода, дать отдых войскам, пополнить их, провести разведку противника и тщательную подготовку к возобновлению наступления.
Штаб фронта планировал усилить 59-ю армию и после проведения организационных мероприятий общее наступление начать 12 апреля с запада на Спасскую Полисть и одновременно с востока. Для поддержки и обеспечения наступления сосредотачивалось 250 орудий, 200 минометов и три гвардейских минометных полка. Днем и ночью готовилась работать авиация.
9.
Из дневника Ф. Гальдера:
«9 апреля. Положение у Погостья становится все более трудным.
10 апреля. Напряженное положение у Погостья. На Волхове начался ледоход.
11 апреля. Обстановка у Погостья несколько разрядилась.
12 апреля. В районе Погостья после очень большого напряжения положение, по-видимому, опять несколько стабилизировалось.
13 апреля. У Погостья стало несколько лучше.
14 апреля. У Погостья противник успеха не имел. Снег быстро тает.
15 апреля. Обстановка без изменений. В основном спокойно.
16 апреля. На северном участке фронта у Волхова трудное положение.
20 апреля. Положение на Волхове стабилизируется.
21 апреля. Не считая возобновления русскими наступления на Волхове, в общем, на всем фронте спокойно».
10.
Несмотря на то что К.А. Мерецков 8 апреля докладывал в Ставку об освобождении коммуникаций 2-й ударной армии и создании разрыва в обороне противника равном 6 км, на самом деле этот разрыв не превышал 2 км.
По такому узкому проходу только ночью могли двигаться небольшие группы людей, орудия, повозки, используя колонный путь с жердевым настилом в болотистых местах. А 9 апреля противник юго-западнее Спасской Полисти выдвинулся и проход еще более сузился. Таким образом, несмотря на активное наступление армий Волховского фронта, уже в апреле создавалось критическое положение, которое можно объяснить лишь несогласованностью действий наших войск и особенно между 2-й ударной и 54-й армией. Только благодаря такому положению немцы получили возможность отражать их удары поочередно, без особых препятствий и маневрировать всеми своими силами и средствами. Теперь все необходимое для войск 2-й ударной армии и некоторых соединений 59 армии, оказавшихся в окружении, приходилось доставлять только с помощью транспортной авиации.
Генерал-лейтенант Н.К. Клыков вспоминал:
«…В предвидении длительной борьбы в условиях окружения мы приняли меры по заготовке продовольствия: порезали на колбасу лошадей, убавили выдачу хлеба, заложили в неприкосновенный запас сухари. Авиация помогла нам боеприпасами и небольшим количеством продовольствия. Было решено прорывать кольцо окружения совместными действиями. Навстречу нам направляли свои усилия 52-я и 59-я армии.
Удар изнутри оказался неожиданным для врага. Через два часа после начала боя первоначальное положение было восстановлено – коридор очищен от противника. Да еще были захвачены крупные склады продовольствия, которые нам очень пригодились.
Небезынтересно отметить, что трофейный хлеб, плотно завернутый в целлофан и упакованный по шесть штук в коробку, был выпечен еще в 1937 – 1938 гг. Несмотря на столь длительный срок хранения, он был вполне пригоден к употреблению. Требовалось лишь немного увлажнить и разогреть его…
Отбитые нами у врага опорные пункты были хорошо обеспечены всем необходимым для длительной обороны. В них находилось стрелковое оружие, большое количество боеприпасов, запасы хлеба и консервов, минеральная вода и т. д.».
Таким образом, когда угроза полного окружения 2-й ударной была ликвидирована, командование фронта приступило к подготовке нового наступления на Любань.
Началось формирование 6-го гвардейского стрелкового корпуса на базе выведенной в резерв фронта стрелковой дивизии. Корпус предназначался для усиления 2-й ударной армии, который по количеству сил и средств был гораздо сильнее последней в ее первоначальном составе.
Это давало определенную надежду на успех, но произошло то, чего не ожидал никто…
Во второй половине апреля в Ставку прибыл командующий Ленинградским фронтом М.С. Хозин и доложил, что неудача Любанской операции произошла вследствие отсутствия настоящего взаимодействия между Ленинградским и Волховским фронтами.
Он предложил организовать его по месту и времени, а кроме того, выделить фронтам резервы, без которых, по его мнению, нельзя было бы рассчитывать на доведение операции до логического конца.
