После подобного прискорбного опыта Н. Винер обрел своего рода иммунитет в отношении сионизма. Очень характерно в этой связи рассуждение Н. Винера об острой ситуации, возникшей в Массачусетском технологическом институте, где он долгие годы работал.

Винер стремился устроить в институт одного из лучших своих учеников — Нормана Левинсона. Но часть сотрудников не соглашалась с этим, утверждая, что в институте «и без того достаточно евреев». Винер пишет по этому поводу, что по-настоящему талантливые люди слишком редки и нельзя чинить им какие-либо препятствия, но вместе с тем он недвусмысленно утверждает здесь же: «Я думаю, что в принципе неплохо, когда происходит равномерное распределение людей различных рас и различных культурных традиций» (цит. кн., с. 202).

Любой сионист квалифицировал бы это совершенно справедливое суждение как домысел махрового антисемита (стоит вспомнить в этой связи упоминавшееся выше «письмо И. Щ.»)…

В заключение вернусь к статье Михаила Агурского. Возможно, создалось впечатление, что я слишком далеко от нее ушел — ведь в ней речь идет почти исключительно об Израиле и его отношениях с СССР. Но, к сожалению, никак невозможно всерьез обсуждать вопрос об Израиле без обращения к проблеме международного сионизма.

Я не сомневаюсь, что значительная часть израильтян сосредоточена на деле создания своего национального общества, государства, культуры. Но факты неопровержимо свидетельствуют, что политика Израиля (особенно с конца шестидесятых годов) все более зависит от воли международного сионизма. Для освещения этого сложного вопроса потребовалось бы слишком много места, и потому я считаю уместным отослать читателя к превосходному исследованию О. А. Колобова (основанному, в частности, на тщательной работе во многих архивах и учреждениях США) или более популярным, но по-настоящему основательным книгам. А.Моджорян [44]

Эти работы, в частности, дают ясную и убедительную характеристику теснейшей зависимости политики Израиля от международного сионизма.

Повторю еще раз, что в Израиле, очевидно, есть немало людей, для которых международный сионизм — это, как и для видного журналиста Ури Авнери (чьи слова уже цитировались), «чуждое и отвратительное» явление, подрывающее само «национальное существование» страны. Но факт остается фактом: политика Израиля определяется не столько его национально-государственными интересами, сколько интересами международного сионизма.

Могут возразить, что без мощной поддержки этого сионизма Израиль с его населением, составляющим менее четырех миллионов, и дня не мог бы противостоять чреватым конфликтами с ним арабским странам, совместное население которых составляет ныне около двухсот миллионов.

Но вдумаемся хотя бы в одну — едва ли не наиболее острую проблему — проблему «жизненного пространства» для израильтян, которое стремятся расширить за счет арабов. На собственной территории Израиля, отведенной ему решением мирового сообщества в 1948 году, освоена лишь одна треть земель; на остальных трудноосваиваемых землях (типа пустыни Негев) живет лишь 12 процентов населения [45]

Если бы хотя бы небольшая часть тех капиталов, которые затрачиваются на милитаризацию, была вложена в эти земли, они стали бы цветущим краем. Ведь смогли же создать райские уголки на месте вчерашней бесплоднейшей пустыни те арабские страны, которые располагают крупными «нефтедолларами».

Михаил Агурский закончил свою статью пожеланием: «Израильтяне и арабы должны наконец найти способ мирно жить друг с другом…». Но найти этот способ можно, без сомнения, только в том случае, если будет осуществлен девиз, ставший названием книги Ури Авнери: «Израиль без сионизма». Так что остается пожелать победы Авнери и его единомышленникам.

Я с интересом прочитал информацию Агурского, касающуюся многих сторон и деталей взаимоотношений Израиля с различными зарубежными (по отношению к нему) организациями и деятелями. Особенно большое впечатление произвело на меня сообщение Агурского о том, что «в последнее время наблюдается захват целого ряда органов печати Израиля крупными еврейскими бизнесменами Запада», в том числе и захват еженедельника, принадлежавшего ранее «хананеянисту» Ури Авнери.

Кстати сказать, рисуя картину постоянных (пусть и не всегда «жестоких») конфликтов между израильскими и зарубежными сионистами, Агурский волей-неволей подкрепляет, тезис о принципиальной «неоднородности» сионизма.

Вместе с тем приводимые им факты не могут, я полагаю, действительно раскрыть суть международного сионизма. Ведь международный сионизм (что я стремился показать в статье, с которой полемизирует Агурский) — это всемирная экономически-политически-идеологическая сила, которая не только «не умещается» в рамках каких-либо конкретных еврейских организаций, но давно уже утратила национальный характер; так, заведомое большинство «задействованных» в ней людей не являются евреями ни с религиозной, ни с этнической точки зрения (этим и обусловлена исключительная мощь современного международного сионизма).

Агурский утверждает, что я-де присоединяюсь к «мифу о международном сионизме», каковой «придуман» Сусловым, Пономаревым и др. Должен признаться, что я несколько обижен таким предположением. Если бы Агурский полемизировал по какому-либо вопросу с людьми типа Б. Ельцина, Г. Попова, В. Коротича, Ю. Афанасьева и т. п., которые в течение десятилетий руководствовались в своей деятельности речами и инструкциями Сусловых, Пономаревых и К0, он имел бы основания сказать что-либо подобное. Но Агурский, думаю, не может не знать, что я (хотя мне, конечно, известны имена Суслова и, более туманно, Пономарева) ни при какой погоде не читал и не слушал этих и близких им товарищей.

Если уж искать творцов пресловутого «мифа», уместно вспомнить о двух крупнейших личностях второй половины XIX века — Достоевском и Дизраэли, лорде Биконсфильде, который был создателем консервативной партии Великобритании, премьер-министром этой страны и видным английским писателем.

Достоевский писал в конце жизни (эти высказывания были опубликованы в 1883 году, а в следующий раз — в 1984-м, в первом действительно Полном собрании его сочинений (т. 27, с. 59), изданном только благодаря мужеству Г. Фридлендера): «Бисмарки, Биконсфильды, Французская республика и Гамбетта и т. д. — все это как сила один только мираж, и чем дальше, тем больше. Господин и им, и всему, и Европе один только жид (отмечу, что это слово тогда — как и до сих пор в польском или чешском языках — не имело еще значения бранной клички. — В. К.) и его банк. И вот услышим: вдруг он скажет veto, и Бисмарк отлетит, как скошенная былинка. Жид и банк господин теперь всему: и Европе, и просвещению, и цивилизации, и социализму. Социализму особенно, ибо он им с корнем вырвет христианство и разрушит ее (Европы. — В. К.) цивилизацию. И когда останется лишь одно безналичие, тут жид и станет во главе всего. Ибо, проповедуя социализм, он останется меж собой в единении…»

Нетрудно предвидеть, что многие квалифицируют эти высказывания как антисемитские, то есть направленные против евреев как таковых. Но эта квалификация будет или недомыслием, или клеветой. Ведь одной из наиболее вероятных жертв «жида и его банка» (то есть определенной экономическо-политической силы) Достоевский считает выдающегося сына еврейского народа Биконсфильда-Дизраэли.

И поистине замечателен тот факт, что Дизраэли разделял это убеждение Достоевского (хотя последний, к сожалению, этого не знал). Известнейший в свое время, в 1930–1940 годах, английский публицист, ведущий корреспондент «Тайме» Д. Рид писал о Дизраэли: «Выступая в 1852 году в палате общин… он заявил: «Влияние евреев может быть установлено в последнем взрыве принципа разрушения в Европе. Здесь имеет место мятеж против традиции и аристократии, против религий и собственности. Равенство всех и отмена собственности провозглашаются тайными обществами, создающими временные правительства, а во главе всех их стоят люди еврейской расы… В союз с коммунистами вступают самые умелые дельцы и манипуляторы собственности; самые необычные и выдающиеся люди действуют рука об руку с подонками низших слоев Европы». «По словам Дизраэли, — продолжает Рид, — целью всех этих людей было уничтожение христианства». Среди «нескольких настоящих пророков», резюмирует Рид, нет «равного Вениамину Дизраэли… Замечательно и само его имя; он как бы принадлежал к тем израильским пророкам, которые в свое время обличали Иудею. Он гордился своим происхождением, но, несмотря на это, любил Англию сильнее, чем многие Из природных англичан…». Для Дизраэли не представляло сомнения, цитирует Рид, что «миром управляют совсем не те, кого считают правителями люди, не знающие, что происходит за кулисами» (Д. Рид. Спор о Сионе. Иоганнесбург, 1986, с. 128–129).