Она подскочила на стуле, чуть не вскрикнув. Мужчина, сидевший рядом, положил вдруг под столом руку ей на бедро.

— Извините, папа. — Сантен торопливо отодвинула стул, Гарри бросил на нее озабоченный взгляд через весь стол. — Я должна выйти на минуту. — И понеслась на кухню.

Увидев ее до крайности расстроенное лицо, Анна кинулась навстречу и повела в кладовую, заперев за собой дверь.

— Помоги мне, Анна, я совсем потеряла голову и страшно боюсь. И еще этот жуткий старик… — Сантен тряслась, как в лихорадке.

Анна тихонько гладила ее по спине, и через некоторое время девушка прошептала:

— Ты права. Мы должны избавиться от этого.

— Поговорим завтра, — мягко сказала Анна. — А сейчас сполосни глаза холодной водой и возвращайся в столовую, пока не разразился скандал.

Отпор Сантен послужил своей цели. Высокий с лысой головой местный магнат даже не взглянул в ее сторону, когда она вернулась и заняла свое место. Теперь он обращался к женщине, сидевшей по другую руку, но все остальные слушали его с холодным вниманием, какое только и может уделяться одному из богатейших людей мира.

— Тогда были времена что надо, — вещал старик. — Страна была открыта для всех, а состояние можно было найти под каждым булыжником, просто слоняясь туда-сюда. Барнато начал торговлю с коробки сигар, к тому же дерьмовых, а когда Родс выкупил его дело, он выписал ему чек на 3 000 000 фунтов, самый крупный чек, выданный здесь на то время, хотя, должен признаться, я сам выписывал чеки и покрупнее с тех пор.

— А с чего вы начинали, сэр Джозеф?

— С пяти фунтов в кармане и носа, который чуял настоящие алмазы, умея отличать их от schienter, — вот так я и начинал.

— И как же вы это делали, сэр Джозеф? Как вы отличали настоящий алмаз?

— Ну, самый быстрый способ — это опустить камень в стакан с водой, моя дорогая. Если камень остается влажным, это schienter. А если вытаскиваете камень из воды и он сухой — это алмаз.

Все это, казалось, не произвело на Сантен никакого впечатления, ибо голова у нее была занята совсем иными мыслями. Гарри отчаянно показывал с другого конца стола, что пора прийти в себя.

Между тем слова Робинсона оставили все-таки след в сознании. На следующий день она сидела в беседке и глядела перед собой невидящими глазами, теребя в руках ожерелье Х-ани и потирая камни пальцами. И вдруг без всяких мыслей склонилась над столом, в лицо брызнул целый сноп искр из бесцветного прозрачного кристалла.

Тогда Сантен подняла ожерелье над стаканом и медленно опустила в воду. Через несколько секунд вытащила, едва взглянув. На разноцветных камнях поблескивала вода, а белый — огромный кристалл в центре — был сухим. Сердце Сантен бешено заколотилось.

Снова бросила ожерелье в воду и снова вытащила. Рука, державшая украшение, тряслась, ибо, как с грудки лебедя, с камня скатывались даже мельчайшие капельки, оставляя его сухим, хотя, правда, засиял он еще сильнее, чем все другие.

Сантен виновато огляделась вокруг. Шаса мирно спал, засунув в рот мизинец, на лужайках в этот знойный полуденный час никого не было видно. Опять опустила ожерелье в стакан. Когда бесцветный камень и на этот раз оказался сухим, она тихо прошептала:

— Х-ани, возлюбленная моя старенькая Х-ани, неужели ты спасешь нас снова? Неужели возможно, что ты все еще присматриваешь за мной?

Сантен не могла проконсультироваться у семейного доктора Кортни в Лейдиберге, так что им с Анной пришлось запланировать поездку в главный город провинции Наталь — морской порт Дурбан. Предлогом, как обычно, послужила вечная женская любовь к покупкам.

Они рассчитывали уехать из Тейнисграаля вдвоем, но Гарри даже слушать об этом не захотел.

— Не взять меня с собой, подумать только! Вы обе не перестаете говорить о том, что мне нужен новый костюм. Теперь подворачивается отличная возможность зайти к моему портному, а пока будем до него добираться, по пути можно купить пару хорошеньких шляпок или еще какие-нибудь пустячки для двух моих знакомых дам.

Итак, это был полный семейный выезд, вместе с Шаса и двумя его нянями-зулусками, и для этого потребовались «фиат» и «форд», которые покатили по извилистой пыльной дороге вдоль побережья. Проехав сто пятьдесят с лишним миль, они сняли два номера в отеле «Маджестик» на побережье Индийского океана с восхитительным видом на пляж.

Женщинам понадобилась вся их изобретательность, чтобы уйти от Гарри на несколько часов. Анна тайно навела справки, узнав имя консультирующего на Пойнт-Роуд, к которому они прибыли под вымышленными именами. Он лишь подтвердил то, что им самим было хорошо известно.

— Моя племянница уже два года вдовствует, — деликатно объяснила Анна, — и мы не можем допустить никакого скандала.

— Извините, мадам. Я ничем не могу вам помочь, — с чопорным видом произнес доктор, но когда Сантен протянула ему золотую гинею, он пробормотал: — Я выпишу вам рецепт. — И нацарапал на листке бумаги адрес и имя.

Выйдя на улицу, Анна взяла Сантен под руку.

— У нас есть еще час до того, как минхерц будет ждать нас в гостинице. Мы успеем сходить, чтобы договориться обо всем.

— Нет, Анна. — Сантен остановилась. — Мне надо как следует это обдумать. Мне надо какое-то время побыть одной.

— Не о чем тут думать.

— Оставь меня одну, Анна. Не волнуйся, я вернусь в отель задолго до обеда. А по адресу пойдем завтра.

И тон, и выражение лица были Анне слишком хорошо известны. Даже не начиная спорить, она лишь в бессилии опустила руки, наняла рикшу.

Когда зулус-рикша, владелец двухколесной коляски, провез ее несколько шагов, Анна, не выдержав, крикнула:

— Думай сколько хочешь, девочка, но завтра мы сделаем по-моему!

Улыбнувшись, Сантен помахала ей рукой, дождалась, чтобы рикша свернул на Вест-стрит, и поспешила обратно, в сторону гавани.

Еще раньше она заметила магазинчик с вывеской: «Нэду. Ювелир».

Внутри под стеклом выставлены ювелирные изделия. Не успела Сантен войти, как из-за бамбуковой занавески, прикрывавшей заднюю дверь комнаты, выскользнул темнокожий полный индус в национальной одежде.

— Добрый день, достопочтимая госпожа, меня зовут г-н Монсами Нэду, к вашим услугам.