По спине Джиллиан пробежал холодок. Ее неожиданный спаситель был каторжником!

В ее ладонь робко скользнула дрожащая рука Одри. Джиллиан со всей решительностью отогнала от себя нарастающий страх, крепко взяла сестру за руку и шагнула вперед.

— Мистер Барретт, капитан на этом корабле — я! И советую не забывать об этом!

Угроза надвигающегося шторма, уже вовсю свистевшего в шканцах, бледнела в сравнении с перекошенным от ярости лицом Джона Барретта, стоявшего перед Дереком Эндрюсом. Неприязнь капитана к низкорослому неприятному типу быстро перерастала в откровенное презрение. Обстоятельства могли заставить его участвовать в предстоящей перевозке ссыльных, но были не в состоянии заставить получать от этого удовольствие. Он слишком хорошо знал обо всех надувательствах и уловках, столь распространенных в делах подобного рода. Известно ему было и о похищениях взрослых и детей, которые существенно пополняли списки несчастных. Участие в этом деле отнюдь не радовало Дерека Эндрюса. Он дал себе слово разрешить этим людям ступить на борт только после того, как лично убедится, что все они осуждены справедливо и по закону.

— Повторяю еще раз, — повысил голос Дерек, стараясь перекричать хриплые крики парящих над кораблем чаек и громкие голоса матросов на пристани. — Согласно моему прямому приказу мой первый помощник будет стоять у трапа, чтобы удостовериться, что каждый из этих людей оказался здесь на законных основаниях.

Джон Барретт шумно засопел от с трудом сдерживаемой ярости и оскалил желтые зубы в злобной усмешке:

— Как это понимать, капитан Эндрюс? Вы что, сомневаетесь в моей честности? Или подозреваете меня в противоправных действиях?

— Вы вольны, предполагать все, что вам заблагорассудится, — холодно ответил Дерек, — отменять свой приказ я не намерен. Вот так, мистер Барретт.

Смуглое лицо Барретта потемнело от гнева. Он, казалось, еще больше раздулся от злобы и с ненавистью прошипел:

— Какими мы стали добродетельными, просто загляденье! А совсем недавно были готовы буквально на все, лишь бы спасти свой корабль. И не задавали никаких вопросов! Но Лондонская транспортная компания оказалась единственной, согласившейся поддержать вас в этой ситуации! И только она решилась вложить кругленькую сумму в починку этого корыта, чтобы вы могли и дальше продолжать заниматься извозом! Или я ошибаюсь, капитан?

— Я продал вам, мистер Барретт, место на своем корабле для вашего груза. Но своей души я вам не продавал, — ледяным тоном ответил Дерек.

— Ну конечно, не продавали! — оглушительно расхохотался Барретт. От хохота лицо его приняло апоплексический оттенок, и он едко продолжил: — Я бы посоветовал вам, сэр, еще разок перечитать условия нашего контракта. Вы действительно капитан «Воина зари», это правда, но по условиям подписанного нами соглашения я занимаю должность суперкарго на все время плавания. А, занимая эту должность, я и только я один отвечаю за груз. Все решения, имеющие отношение к любому лицу, которое является частью груза, будут приниматься мной — больше никем. Действуя в согласии с договором, я заявляю вам еще раз, что каждый мужчина и каждая женщина из этой живописной группы там внизу на пристани были отобраны лично мной. Для вашего сведения добавлю, что много раз сопровождал подобные группы за океан. И в отличие от вас достаточно сведущ в том, что нужно таким людям, как они. Я позаботился и о соответствующем провианте, между прочим. Могу еще добавить, что переправил в колонии сотни таких уголовников, чтобы они смогли честным трудом искупить свою вину перед обществом, может быть, впервые в своей жизни. Я сердцем чувствую, что, следуя этой высокой цели, тоже немало потрудился на благо общества. И просил бы вас вспоминать об этом всякий раз, когда вы надумаете побеседовать со мной на эту тему!

Даже не удосужившись ответить, Дерек отвернулся, перегнулся через поручни и прокричал сквозь стоявший вокруг гвалт:

— Мистер Каттер! Займите позицию у трапа! — Из горла Барретта вырвался лишь яростный сип, когда Дерек снова повернулся к нему. Капитан заговорил таким ледяным голосом, что свистевший вокруг северный ветер по сравнению с ним вполне мог показаться южным бризом:

— Что касается условий моего договора с Лондонской компанией, то прошу вас заметить, что я намерен выполнять их скрупулезно и полностью. В качестве суперкарго вы будете отвечать как за груз в целом, так и за то, в каком состоянии он прибудет в место назначения. Я отлично знаю, что мое вмешательство может привести к конфискации моего имущества для компенсации убытков Лондонской компании. Тем не менее, прошу вас запомнить, что, пока груз находится на моем корабле, вы его полновластным хозяином не будете. — Дерек непроизвольно шагнул вперед и, впившись потемневшими от гнева глазами в багровое лицо Барретта, закончил: — Повторяю, никто из этих людей не ступит на палубу, пока мой помощник лично не убедится в том, что все прибыли сюда на законных основаниях.

— Отлично! — злобно процедил Барретт и с неожиданным для человека такой комплекции проворством развернулся и заторопился к сходням. Потом остановился, обернулся и запальчиво бросил: — Но предупреждаю, капитан, со мной шутки плохи.

Наблюдая, как Барретт на удивление резво спускается по узким сходням на кишащую народом пристань, Дерек про себя признал справедливость слов, сказанных этим презренным типом. С Джоном Барреттом действительно шутки плохи.

Но ведь он и не собирался шутить.

Твердым взглядом Дерек проследил, как Барретт, наконец, сошел с корабля и на борт начал подниматься первый из ссыльных. Крепко сжав поручни, капитан наклонился вперед, чтобы лучше видеть, что происходит на нижней палубе.

В мрачных тучах неожиданно возник просвет, и солнечный луч упал на сходни, по которым понуро поднималась вереница людей. Сходни представляли собой узкую длинную доску с веревкой с одной стороны вместо перил. Сходни немилосердно прогибались, стремясь выскользнуть из-под ног, и вдобавок отчаянно раскачивались вместе с кораблем.

Крепко сжимая в руках саквояж, Джиллиан с неистово колотящимся сердцем молча двигалась вперед. Не решаясь обернуться к дрожащей Одри, что робко смотрела вслед за ней, девушка вызывающе выставила вперёд подбородок, всем своим видом демонстрируя бесстрашие. Делала она это скорее ради сестры, чем ради себя.

Ступив на сходни, насквозь продуваемые безжалостным ледяным ветром, Джиллиан украдкой огляделась вокруг. Вот судно, которое доставит ее и Одри в неведомые далекие земли по ту сторону океана. Судно было большим и малопривлекательным на вид из-за голых мачт, торчавших, словно ребра остова исполинского животного. На палубе деловито суетились матросы, сыпавшие непристойной руганью направо и налево. Вокруг царили неимоверная толкотня и ужасный гам, прорезаемый время от времени пронзительными свистками и выкриками, от которых некуда было укрыться.

Джиллиан глубоко вздохнула, чувствуя, как куда-то исчезает ее смелость. Слишком много людей. Да вдобавок еще их группа ссыльных. А в ней уж точно больше сотни человек. На этом казавшемся таким большим корабле места всем может не хватить.

Губы Джиллиан предательски дрогнули. Она много Чего слышала про такие суда. Знала она и про то, что не все попадали на них законным путем. Закон вообще мало, что значил для тех, кто проворачивал дела такого рода. Говорили, что к концу плавания на борту оказывалось намного меньше людей, и никто никогда не интересовался судьбой тех, кому не удалось пересечь океан.

От этих мыслей Джиллиан невольно пробрала дрожь, и глаза неожиданно наполнились слезами. Устыдившись своей слабости, она заставила себя отогнать подальше мрачные мысли и, поморгав, смахнула набежавшие слезы.

Что с ней такое творится? Неужели при первом же столкновении с превратностями судьбы она откажется от всего, чему учил ее отец? Неужели она из-за страха забудет о том, кто она, кем она была и кем надеялась стать? Она Джиллиан Харкорт Хейг, дочь Морриса Харкорта Хейга, выдающегося знатока словесности! Отец был замечательным человеком и прекрасным педагогом. Его мало волновал материальный достаток, и единственное, что он сумел дать своим дочерям, — это прекрасное образование. И он не уставал снова и снова повторять им, что невежество и страх — главные враги человека, а знания и смелость — великая сила. Она всегда сердцем верила тому, что говорил отец. И никогда не простит себе, если сейчас дрогнет!