Раздраженный этими пустопорожними размышлениями, Дерек рывком сдернул рубашку и бросил ее на кресло. Следом полетели ботинки и брюки. Раздевшись донага, Дерек лег на койку и закрыл глаза. Сон не шел. Он уже не мог отрицать, что ему не хватало теплого тела Джиллиан, не хватало ее спокойного дыхания во сне, благоухания ее кожи и чудесных мгновений ошеломляющего изумления всякий раз, когда она открывала глаза и взглядывала на него. Он так много читал в этих распахнутых глазах, когда она тихо приникала к нему. Он читал в них и открытость, и неожиданную невинность, и страстное чувство, сравнимое с его чувством.

Неужели он опять ошибся?

Дерек с такой силой стиснул челюсти, что, казалось, разжать их будет невозможно. Пустая постель наводила на горькие размышления, но все это временно, конечно. Как только они окажутся на берегу, он сполна вознаградит себя и женским теплом, и нежными объятиями. Он сумел таким способом выкинуть из сердца одну женщину, сумеет сделать то же самое и с другой.

Барабаны в голове замолчали. Завтра они придут на Ямайку, и всему этому настанет конец.

Успокоенный этой мыслью, Дерек устало смежил веки.

Была уже глубокая ночь, а Одри все крутилась на своей койке в отчаянных попытках заснуть. Джиллиан прекрасно понимала, как мучается ее сестра. Она тоже не спала и все никак не могла поудобнее устроиться на узком матрасе, на котором раньше спал Кристофер. С того времени, как она покинула каюту Дерека, ночь стала для нее врагом, да еще каким врагом.

Джиллиан натянула на себя одеяло и поплотнее закуталась в него. Да нет, она не могла сказать, что ей не хватает сильных, властных объятий мужских рук, так же как и чувства безопасности, которое она испытывала рядом с Дереком, когда его мускулистое тело прижималось к ней, а шеи касалось его теплое равномерное дыхание, когда груди ее накрывали его шершавые ладони.

Сердце ее не ныло от холодного безразличия, которое она видела в глазах Дерека, встречаясь с ним в коридоре.

Все кончено.

Да, всему пришел конец.

Несмотря на бессердечие, с которым он выставил ее вон, капитан сдержал свое обещание. Единственное, что она никак не могла принять — и понять, — так это запрещение ей и Одри хоть изредка видеться с Кристофером. И дня не проходило, чтобы Одри не упомянула его имени. Ее сестра, столько уже выстрадавшая, откровенно мучилась из-за разлуки с Кристофером, и Джиллиан знала, что этой ненужной жестокости она до конца своих дней не простит Дереку.

Однако, слава Господу, Одри теперь почти совсем здорова. Личико ее порозовело, и если ей все еще недоставало прежней живости, то Джиллиан была уверена, что и она скоро вернется.

Но теперь каждую ночь ей отравлял душу другой страх. Это он отнимал у нее сон. Неуверенность в их с Одри будущем с новой силой обрушилась на ее хрупкие плечи, пригнула к земле, почти раздавила. И страх этот рос и рос…

Джиллиан резко остановила бег мыслей. Ее страх?

Слово вдруг показалось ей непривычно странным. Страху никогда не было места в словарном запасе Джиллиан Харкорт Хейг, вступившей на борт этого судна с высоко поднятой головой, так ни разу и не поникшей за все время этого ужасного плавания! Прежней Джиллиан Харкорт Хейг страх был неведом уже тогда, когда она ребенком сидела на коленях у своего отца! Она всегда была сильной, твердо знавшей, что не позволит жизни вертеть ею по своей прихоти!

Что случилось с той Джиллиан?

Боль от внезапно пришедшего понимания оказалась почти невыносимой. По своей неопытности она совершила роковую ошибку: в одну из бесконечных ночей отдала свою душу во власть Дерека, во власть жарких волн его страсти, взрывного великолепия любовного экстаза, которым они щедро делились друг с другом. В те ночи, полные нежности, она поверила, что страстный любовный шепот Дерека означает и нечто большее.

Душевная боль все росла, и Джиллиан даже зажмурилась.

Боже мой, какой же наивной она была…

Какая же она треклятая дура…

Но даже дуры способны извлечь урок из собственных ошибок.

Жестокий урок был преподан ей сознанием дела, и суть его оказалась весьма простой. То, что виделось глубокой и сильной страстью, обернулось всего лишь мимолетным увлечением. А в этом случае можно позволить себе легкое любовное удовольствие, чтобы потом без всяких угрызений совести вышвырнуть вон предмет своих утех.

Она усвоила урок, и второго ей уже не потребуется.

Глаза Джиллиан стали холодны как лед. Сказать, что она осталась той же Джиллиан Харкорт Хейг, которая поднялась на борт несколько недель назад, — значит солгать. Та женщина была умна, высокообразованна и горда, но, к прискорбию, совершенно неопытна в житейских делах. Новая Джиллиан в этих делах уже достаточно поднаторела.

На скулах молодой женщины заиграли желвачки. Теперь, с полученным опытом, новая Джиллиан Харкорт Хейг могла стать достойным противником для кого угодно.

Одри снова беспокойно заворочалась на койке. Ее переполняла тревога, и девушка никак не могла уснуть. Всю последнюю неделю Джиллиан была погружена в себя и даже чуждалась ее. Кроме того, Одри страшно не хватало Кристофера. Ей не хватало теплоты его улыбающихся глаз, звука его голоса, вселявших уверенность прикосновений сильных и ласковых рук. Но больше всего ей не хватало их разговоров и просто знания того, что он здесь, рядом.

Одри прикоснулась рукой к внезапно вспыхнувшим щекам. Но она не настолько безрассудна, чтобы надеяться на разделенность лелеемых ею глубоко в душе нежных чувств. Она же видела, какими глазами Кристофер смотрел на Джиллиан.

Милая, любимая Джиллиан, всегда более деловитая, более отважная, чем она. Но Джиллиан как-то необъяснимо переменилась, и теперь их будущее стало еще более угрожающим, чем прежде.

У Одри екнуло сердце. Выражение «договорные принудительные работы» было таким неопределенным. Предельно ясно оговаривалось только одно условие: рабство.

С пола, где спала Джиллиан, донесся шорох, и Одри рискнула тихонько спросить:

— Джиллиан… ты не спишь? — В ответ тишина.

— Не сплю, — наконец откликнулась Джиллиан. Одри горячо зашептала, торопясь высказать тревожащие ее мысли, на что она не могла решиться днем:

— Завтра мы приходим на Ямайку. Джиллиан… ты… боишься?

Еще одна затянувшаяся пауза.

— Я? Боюсь? Чего?

Шепот Одри стал еле слышен:

— Того, что с нами может случиться, когда мы туда попадем.

— У нас все будет в порядке, — спокойным, лишенным эмоций голосом ответила Джиллиан.

— Откуда ты знаешь? А если нас разделят? Я этого не вынесу, Джиллиан.

— Этого не будет.

— Да откуда ты знаешь?

— Я уверена в этом.

— Но как…

— Я не дам этому случиться.

— Но послушай, Джиллиан…

— Одри, я обещаю тебе. Этого никогда не случится.

— Но…

— Спи, Одри. Скоро наступит утро.

Медленно-медленно к Одри начало приходить понимание случившегося. Каким-то образом этой бессонной ночью к ним обеим вернулась прежняя Джиллиан!

Одри так и сяк крутила эту мысль. Нет, та Джиллиан, которая только что разговаривала с ней, была все-таки другой. Голос стал более жестким, более холодным.

Сердце Одри сжалось. Она полагала, что знает настоящую причину.

О Джиллиан, Джиллиан…

Прозрачные бирюзовые воды порта Кингстона мягко плескались о корпус «Воина зари». Ярко светило утреннее солнце. Легкий, уже напоенный солнечным теплом ветерок овевал пристань, заполненную разношерстной толпой, за обманчивой леностью которой пряталась деловая суета.

Джон Барретт, сильно исхудавший, но демонстрирующий прежние отталкивающие манеры, грохнул молотком по стоящему перед ним столику. Сам Барретт располагался на помосте, специально сколоченном для аукциона. Стук молотка эхом отлетел от стоявших вдоль пристани зданий у него за спиной и зазвенел в ушах людей, плотным кольцом окружавших помост. Барретт наметанным взглядом окинул толпу и остался недоволен.