— Знает, где его место, — раздался голос Шурупа. — А я сразу подумал, что ему там лучше будет.

— Убивать его надо, — не унимался тем временем Геха. — Муха сказал, не должен этот человек жить! Ты же знаешь наши законы.

— Конечно, знаю, — негромко заговорил Джин. — Но разве так дела делаются? Ты же не хочешь за него сидеть. Одна маленькая глупость — и лишние пять лет…

«Неужели мое убийство — всего лишь маленькая глупость? — ужаснулся Константин. — Господи! Звери. И всего пять лет за это…»

— Вы, я вижу, парни, не в курсе, как здесь подобные проблемы решаются, — громом среди ясного неба раздались слова Шурупа. — Надо сделать так, чтобы он сам повесился.

— Как он сам повесится? — удивился Геха.

Шуруп прошел к кровати и сел. Селедин повернул голову и увидел пожелтевшие пятки в резиновых тапках.

— Ночью петлю на шею накинем, — стал объяснять он. — Один держать должен. Второй за ноги тянуть.

— Надо будет с коридорными договориться, — раздался голос дружка Шурупа. — Чтобы, если кричать станет, не совались.

— Да они и так ничего не услышат, — заверил Шуруп. — Я в этой камере уже одного удавил. Лет пять назад было дело. Заказ с воли пришел. Стукачок. Долго он не протянул — всего-то с пятой попытки…

— Только надо, чтобы все на своем стояли, — вновь подал голос дружок Шурупа.

— Утром сказать, что ночью все спали, — вновь перехватил инициативу разговора Шуруп. — А сейчас матрац порвем на полосы и сплетем удавку.

— Мы, что ли, будем плести? — с возмущением переспросил Геха. — Пусть сам плетет!

— Хорошо, — легко согласился Шуруп.

Селедин почувствовал, как под ним растекается что-то горячее.

— А ты-то чего, Шуруп, так печешься? — неожиданно спросил Джин. — Тебе какая от этого выгода?

— Никакой, — признался Шуруп. — Просто скучно.

— Скучно, — одними губами повторил Селедин и беззвучно зарыдал.

Он не помнил, сколько пролежал в одном положении, боясь шевельнуться. Чеченцы больше пока его не трогали. Они сидели и о чем-то негромко переговаривались. Селедину стало казаться, что остановилось время. Странное отупение и шум в голове мешали воспринимать действительность. Он знал, что сегодня умрет, но не мог в это поверить. «Может, броситься к дверям и начать стучать? — Неожиданная мысль его напугала. — Мне не дадут даже выбраться из-под кровати. Что же делать? Надо ждать. Вдруг меня еще вызовут? Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы за мной пришли! Господи, я виноват, каюсь! Бес попутал…»

Неожиданно раздался грохот открываемых дверей.

— Селедин, на выход!

Константин не поверил своим ушам. Неужели его мольбы были услышаны на небесах? Еще не веря своему счастью, он стал осторожно выбираться из-под кровати.

Халид встал и отошел в сторону.

— Живее! — поторопил надзиратель.

Селедин выпрямился.

— Что это? — нахмурился надзиратель. — Недержание?

— Энурез, — хохотнул кто-то.

— Надо было, чтобы он пол помыл! — спохватился было Шуруп, но умолк.

— Мне, что, вот так вот идти? — спросил Селедин надзирателя, однако тут же отругал себя за такой вопрос. Ну конечно! Хоть голышом. Только быстрее отсюда! Он пулей выскочил в коридор.

— Куда?! — удивившись его проворности, рявкнул надзиратель. — К стене!

Селедин послушно развернулся. Лязгнул засов.

— Вперед!

Константин двинулся по коридору. Странно, но отчего-то надзиратель даже не спросил, почему у него разбито лицо.

Игравший роль следователя Гусев поначалу предлагал Антону подождать результатов допроса в соседнем кабинете. А чтобы он там не скучал, обещал оставить включенным телефон и вывести речь на компьютер. Но Филиппов отказался и предложил другой вариант. Его приведут в кабинет якобы для очной ставки с Селединым. Однако Гусев стоял на своем: сначала он должен был вытянуть из Селедина все жилы, а уж потом провести очную ставку.

Когда вошел конвоир, Антон сидел в оперчасти и со скучным видом раскладывал на компьютере пасьянс.

— Вас просят… — Он замялся.

— Ну, что ты, Иванов? — откинулся на спинку кресла майор Егоров. — Рявкни, как положено: подследственный Филиппов, на выход!

Антон встал.

— А что? — рассмеялся майор. — Все по-настоящему должно быть. Надо в роль войти. Да и сам знаешь, — он вышел из-за стола. — От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Всякое может быть, поэтому привыкать надо.

— Сплюнь. — Антон постучал кулаком по крышке стола и сложил руки за спину. — Пошли.

Гусев уже объявил Селедину, что будет проведена очная ставка между ним и его подельником Филипповым. Поэтому однокашник не очень удивился, когда ввели Антона.

— Втянул ты меня, — усаживаясь напротив, усмехнулся Филиппов.

Селедин потупился.

— Не понял, — протянул Антон, глядя на мокрые штаны, и потянул носом воздух. — Ты что, обмочился?

— Гражданин Филиппов! — Гусев строго нахмурил брови и ударил ладонью по столу. — Прекратите сейчас же!

— Нет, ну вы посмотрите! — продолжал Антон. — И за этого человека я чуть не подписался…

— Не все такие, как вы, — уже более миролюбиво продолжал Гусев. — У Константина Игоревича это первый раз. Куда ему до вас? Пять ходок, две за разбой… И когда вы жить успеваете?

— Успеваем, — заверил Антон и снова посмотрел на Селедина: — Урод!

— Я попрошу не оскорблять моего подзащитного! — наконец возмутился сидевший у стены Туман.

Филиппов перевел на него взгляд и усмехнулся. На майоре был пиджак и галстук, на коленях — потертый портфель. Антон сразу узнал его. Этот раритет валялся у генерала в кабинете. Федор Павлович дорожил им — он приобрел его на второй день службы в ГРУ. Сейчас Туманов должен был изображать из себя адвоката, которого Селедину якобы наняла жена.

— Итак, назовите свою фамилию и имя. — Гусев выжидающе уставился на Антона.

— Ну, ты чего, начальник? — Антон посмотрел на Селедина. — Сколько можно одно и то же? Или ты думаешь, я в камере имя поменял?

— Отвечай! — поторопил Гусев и приготовился писать.

— Филиппов Антон Владимирович, — Антон назвал место и дату рождения.

Заполнив данные, Гусев приступил к очной ставке. Первый вопрос был адресован Селедину:

— Константин Игоревич, знаете ли вы сидящего перед вами человека?

— Да, конечно, — виновато пряча взгляд, кивнул Селедин.

— Назовите его.

— Антон…

— Полное имя, фамилию.

— Филиппов Антон, — колупая ладонь, промямлил Селедин. — Отчество не знаю.

— Знаком ли он вам как человек, носящий в криминальных кругах кличку: Филин, Фара, Свист?

У Селедина округлились глаза. Он побледнел и стал заикаться.

— Н-нет.

— Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Филипповым?

— Мм… мы вместе учились, — выдохнул Селедин и неожиданно бросился к столу. — Послушайте… Пожалуйста. Что угодно, только не возвращайте меня в камеру…

— Чего так? — отпрянув, спросил Гусев.

— Меня убьют…

— С чего вы взяли?

— Но ведь там люди Мухи…

— Они такие же подследственные, как и вы…

— Вы не понимаете. — Селедин бросил на Антона взгляд и вновь уставился на Гусева. — Они специально при мне на русском обсуждают, как убивать меня будут.

— Правильно, а как же еще…

— Так они чеченцы…

— Насколько мне известно, не все. — Гусев заглянул в лежавшую на краю папку. — Точно! Геха Резоев — осетин. Поэтому они говорят на русском.

— Какая разница? — завыл Селедин. — Разве вы не понимаете?

— Вы согласны сотрудничать? — неожиданно спросил Гусев.

— Да, конечно. Давайте любые бумаги. Я же сразу сказал.

— Хорошо. — Гусев вынул из выдвижного ящика стола папку. — Тогда начнем оформлять?

— А у моего подзащитного будет возможность подумать? — неожиданно спросил Туман.

— Не надо мне возможности! — почти крикнул Константин.

— Тогда этого уведите, — небрежно показал Гусев рукой на Антона.

Конвоир кивком дал понять, чтобы Антон вышел.