— Конечно. Слушай, но ты бы подумала. Мы и правда можем умереть на рифах без воды, или диксы достанут. Зачем тебе так рисковать? Ведь не может Люц мысли читать — обманешь, если постараешься. Еще и похвалит за то, что мы пропали: готам меньше работы. Нас смогла обманывать — вот и его сможешь.

Дина, осторожно потрогав острие простенького копья Макса, равнодушно ответила:

— Вы позволили себя обмануть, а с ним этого не получится. Да и какая разница, поверит или нет… В Липе я была как мертвая — это не жизнь. Могу много про нее рассказать, но вы все равно не поймете. Это надо увидеть самому. Не вернусь я туда. Лучше к диксам, чем назад.

— Ну и зря — тебе ведь отрезать нечего… — Олег даже в такой момент не изменил своему обычному репертуару.

Большой остров был местом опасным и непредсказуемым — беда могла прийти с любой стороны в любой момент. Пятерка готов выбрала простую и сомнительную тактику обороны — расположилась посреди обширного чистого пространства, с трех сторон окруженного зарослями кустарников, с четвертой примыкала узкая полоска пляжа — прилив как раз достиг высшей точки. Хоть место открытое, но плюсов много: тритоны предпочитают более мрачные уголки, диксы в этой части острова вроде бы толпами не бегают, да и незаметно не подкрадутся. На этой поляне росла лишь невысокая редкая трава с жесткими стеблями — в ней даже кошке не укрыться. Так что в случае нападения можно заранее увидеть противника и успеть подготовить достойную встречу.

Впрочем, насколько мог судить Макс, готы и без видимой угрозы были готовы к неприятностям. Санек и Дина не обманули — экипировка их внушала уважение. На каждом что-то вроде кирасы, прикрывающей живот и грудь, ниже болтается помесь юбки и передника, защищающая ноги почти до колен: доспехи сделаны из тростника, кусков кокосовой скорлупы, стеблей тонкого бамбука и пластин толстого. У каждого на левой руке конические щиты из тех же материалов. На головах — шлемы из нескольких слоев пластин кокосовой скорлупы, скрепленных липучкой.

Самое примечательное — это, конечно, лица.

Макс уже привык, что все жители этого мира далеко не белоснежки — тропическое солнце не оставит тебя в покое, пока кожа не приобретет насыщенного кофейного цвета. Единственное исключение из этого правила — Ленка. Но с ней особый случай.

Готам естественного загара и природной темной кожи показалось мало — они еще и краску использовали. Смолисто-черную краску. Получалась жуткая угольная морда, на которой рот выделялся будто рана, а глаза казались нарисованными.

Но и этими излишествами ограничивались не все — некоторые еще и ноздри прокалывали, причем экстремально. У парочки в носу торчало несколько шипов из кости или расщепленного бамбука — не понять с такого расстояния. Причем размер украшений впечатлял — с карандаш размером. Добавить ко всему гриву волос, выбивающуюся из-под шлема на затылке, — и перед вами окажется помесь панка, живущего в постапокалиптическом мире (как их любят изображать киношники), и гвинейского дикаря.

Как они при такой экстремальной «штукатурке» друг друга различают — загадка. Может, для того и обзаводятся «пирсингом», чтобы хоть как-то выделяться.

Помимо готов на полянке находилось трое рабов — сбившись кучкой, они сидели на песке, вжав головы в плечи, не реагируя ни на что. У каждого на ноге деревянный брусок — или их от колодок вообще не освобождали, или уже успели нацепить.

Увидев смертников, Сашок обрадованно зашептал:

— Наши! Живы! Потерялись и назад вернулись. Теперь нас дожидаются. Но двоих все равно не хватает, даже если нас считать.

— Они драться будут, когда начнется? — заинтересовался Макс.

Сашок пожал плечами:

— Да кто их знает. Ребята надежные, но в смертниках тупеешь быстро. Всегда одно и то же — просвета не бывает. Могут не сразу понять, что к чему. Растеряются.

Муса завистливо произнес:

— Хорошие у них доспехи. И щиты. И оружие хорошее. Дубинка вон у одного какая-то странная — на меч похожа.

— Это и есть меч, — пояснил Сашок. — Его вырезают из пальмового ствола, на лезвии делают бороздку и закрепляют в ней обломки раковин. Крепкие выбирают и острые. Если такой штукой врезать — верная смерть. Рана глубокая, рваная, кровь хлещет, но даже если не свалишься от нее сразу, то все равно потом загнешься — при ударе ракушки почти всегда обламываются, и от них потом воспаление начинается. У меня, когда наш поселок захватывали, друга стукнули таким — долго мучился, а потом его добили готы, чтобы воду зря не переводить. Надсмотрщики любят с такими штуками ходить — запугивают одним видом. Не давайте себя даже задеть.

— Умеешь ты радовать, — вздохнул Муса. — Ребята, нас четырнадцать, считая Снежка и Дину, а их только пятеро. Если четко все будем делать, то потянем. Главное, смотрите, чтобы в бою очко не заиграло!

— Может, окружим их со всех сторон и одновременно из кустов выскочим? — неуверенно предложил Жора.

— Ага, — скептически ответил Олег. — Вот тогда точно половина так в кустах и останется — нос побоитесь высунуть. Вояки у нас те еще… Нет уж, толпой надо идти. Чтобы все на виду были. Кстати, насчет очка и его игривости…

Вытащив из кармана жменю мясистых масляно поблескивающих листочков, он предложил:

— Травка. Прихватил немного возле берега. Пожуйте чуть-чуть — и про страх до вечера вспоминать не будете. Ну? Кому допинга дозу?

Муса к предложению отнесся неодобрительно:

— От нее ноги ватные становятся — обойдемся. Спрячь или выбрось.

— Выбросить?! Не зря тебя Бизон блаженным называет! Ладно, мое дело — предложить. Как хотите. — Олег закинул листок в рот и, уже жуя, похвалил сам себя: — Мне можно — я ведь парень хоть куда. У меня ноги крепкие — немного ваты им не повредит.

Максу эти отсрочки почти на виду у врагов надоели — его уже колотить начало от нервотрепки:

— Вы здесь корни решили пустить? Мы будем драться или как?!

— Будем, — коротко ответил Муса и, решительно поднявшись, вышел из-за куста.

Впоследствии Макс почему-то не мог вспомнить всего боя до мелочей — слишком длинным он показался. Хотя, если верить часам, на которые он по привычке посматривал при каждой возможности, на все ушло минут пять, если не меньше. Но минуты эти растянулись в вечность…

Как и предсказывал Олег, народ, даже действуя дружно, двигался с разной скоростью: Ботан безнадежно отстал, Жора, Снежок, Дина и один из смертников опережали его ненамного. Зато Макс мчался в первом ряду, наравне с Мусой, Олегом и Сашком, — последнему даже хромота не мешала.

Готы среагировали не сразу: сперва парочка, контролирующая направление атаки, вылупилась недоуменно; затем один истошно завопил. Обернулись остальные, и только после всего этого дружно начали подниматься, хватаясь за оружие. Проворный Муса первым добежал до врагов и… остановился. В паре шагов от него костяные наконечники копий описывали зловещие круги — будто змеиные головы, готовящиеся ужалить. Макс тоже притормозил — ему все еще не верилось, что это серьезно, что его убить могут; игрой казалось, пусть и жестокой, с дурными правилами. Вот так взять и броситься убивать парней, которые ничего плохого ему не сделали? На это вдвойне труднее решиться, когда видишь, что противник к резне готов лучше, чем ты.

Не сговариваясь, они начали окружать группу готов. Те поспешно сбились в тесный круг, ощетинившийся копьями и окруженный щитами. Черные лица были испуганными, но и у нападающих наблюдалась та же картина — смелость даже смертников покинула. Так и стояли друг против друга, сжимая оружие. Макс понятия не имел, как пробить этот строй: доспехи внушали уважение, как и все остальное. Он заробел еще больше, представив, как эти разукрашенные головорезы одновременно бросятся в разные стороны, вонзая костяные острия в незащищенные тела его товарищей.

Пожалуй, зря они понадеялись на свою численность: к ней еще нужен боевой дух, опыт, достойное оружие и амуниция.