Хенрикос нетерпеливо ждал, запертый в носовом отсеке штурмового корабля. С обеих сторон от Железнорукого в фиксирующих клетях стояли Белые Шрамы Хибу. По визору Хенрикоса текли потоки данных, передавая каждую деталь финальной стадии подлета. Оба корабля все еще находились в варпе, но цель только что сильно изменила курс и замедлилась для выхода из эмпиреев. «Серый коготь» преследовал ее по извивающимся линиям схемы Сорргол, действуя на основе автоматических параметров, установленных медузийцем перед тем, как отправиться на борт «Громового ястреба».

– Начать цикл пуска, – пробормотал он, не отрывая глаз от отсчета времени.

Двигатели «Громового ястреба» с ревом ожили. Перед легионерами, мерцая на зернистых пикт-данных, открылись ворота ангара.

– Варп-пузырь впереди пробит, – доложил по связи Омоз. – Корабль выходит.

– Держаться за ним, – предупредил Хенрикос, расстроенный из-за того, что не мог одновременно быть в двух местах и управлять обоими кораблями. Он попытался расслабиться – пилоты V Легиона, управлявшие «Когтем» и штурмовым кораблем были лучшими из всех, кого он когда-либо видел, но доверять чужакам по-прежнему было непросто. – Пять километров в реальном пространстве. Не больше.

Это было безумно близко, выход из варпа фактически на голове врага, но так было нужно, иначе лоялисты потеряют и без того ничтожный шанс на успех.

«Золотой кинжал» поднялся с площадки на грохочущих потоках вертикальной тяги, зависнув на метровой высоте. Секунду спустя «Серый коготь» вырвался из оков эфира. Как только эсминец отдалился от разрыва, пустотные ворота ангара со скрежетом открылись, и показались беспорядочные обрывки поля Геллера.

– Давай! – закричал Хенрикос.

«Громовой ястреб» дал полный газ, перегрузка вдавила Железнорукого в фиксирующие ремни, и штурмовой корабль вылетел в пустоту. Цель висела прямо над ними на авгурных экранах. Она появилась из варп-разрыва и, накренившись, удалялась, подсвеченная тусклыми ходовыми огнями.

– Щиты? – спросил Хенрикос.

– Еще не подняты, – доложил Омоз похвально невозмутимым голосом.

Навстречу мчался вражеский корабль. Хенрикос увидел, насколько он велик – линейный фрегат с боевым лэнсом – и выругался про себя. Враг уже сканировал «Серый коготь», отправлял приветствия, проводил проверку по флотским базам данных и обнаружил приближающийся десантно-штурмовой корабль. Уловка с расцветкой XVI Легиона была крайне ненадежной.

– Немедленно доставьте нас на борт, – передал Железнорукий экипажу «Золотого кинжала».

Они мчались в тени корпуса фрегата. В экранах проплывали ряды закрытых ангарных отсеков. Орудие «Громового ястреба» открыло огонь, посылая снаряды в ближайшие пустотные ворота. Обшивка корпуса взорвалась от попаданий, разлетевшись шквалом кружащихся адамантиевых обломков.

– Быстрее! – заревел Хенрикос, понимая, что сейчас включатся пустотные щиты.

Штурмовой корабль, круто задрав нос, устремился к проему. Зацепив края ангарного входа «Золотой кинжал» влетел внутрь и резко остановился на мощном импульсе нисходящей тяги. Спонсонные тяжелые болтеры открыли огонь, брызжа двойными потоками снарядов, обстреливая вражеские корабли, закрепленные на палубных рельсах, и разрывая на куски матросов, застигнутых на площадке.

Освободившись от фиксаторов, Хенрикос нажал рычаг спуска рампы.

– Выходим! Выходим! Выходим!

Лоялисты выскочили из отсеков под аккомпанемент воя вытекающего воздуха и аварийных ревунов. За разрушенными ангарными воротами, наконец, появилась дымка удерживающих атмосферу полей. Но было слишком поздно, они только заблокировали лазутчиков внутри корабля.

Хибу бросился к внутренним дверям ангара. Потрескивающее лезвие силового меча Хибу украшал пламенеющий дракон. Хенрикос последовал за Шрамом с болтером наизготовку, изучая приближающиеся цели.

Первыми сопротивление оказали смертные матросы корабля. Они среагировали быстро: заняли пересечения коридоров, которые вели из ангаров вглубь корабля и открыли сосредоточенный огонь. Эти воины происходили из сурового мира и всю жизнь воевали, поэтому действовали превосходно.

И все же это им не помогло. Белые Шрамы атаковали с ошеломительной скоростью. С гиканьем и криками рубя клинками, они сломили сопротивление, прежде чем оно было организовано. Хенрикос никогда прежде не видел их в бою в составе подразделений, и сейчас восхищался безупречным взаимодействием: один воин отскакивал в сторону, позволяя другому выстрелить, затем снова бросался в ближний бой, все время контролируя и траекторию выпущенных болтов и выпады стали вокруг себя.

– Плоть слаба! – заревел Хенрикос, глядя на смерть врага, прислушиваясь к влажному хлопку разрываемой плоти и гулкому свисту удаляющихся масс-реактивных снарядов. Он наслаждался ими, впервые после подобной резни на «Воркаударе».

Шрамов захватила та же злоба, что и Железнорукого. Они бились неистово, стремясь причинять боль, а в их криках звучала первобытность, которую Хенрикос прежде не слышал. Это было какое-то безумие, и с каждым убитым врагом чогорийцы погружались в него все сильнее.

Они были сагьяр мазан, искупающими вину, сражаясь, как им и подобало.

Хенрикос и Хибу повели их вперед, прорубая две просеки к командному мостику. Темп ускорился, они прорывались через каюты экипажа и оружейные помещения, оставляя за собой длинный кровавый след. Палубы задрожали, тяжелые удары встряхнули корпус – это открыл огонь «Коготь», нагружая пустотные щиты и занимая экипаж делом.

Абордажная партия безостановочно пробивалась вверх по уровням. Воины бросали гранаты в узкие проходы и прорывались через них, когда куски тел еще разлетались. Доспехи Белых Шрамов цвета слоновой кости исполосовали красные брызги. На черной броне Хенрикоса запекшаяся кровь была едва заметна, хотя Железнорукий был забрызган ею не меньше остальных.

К тому времени, как они добрались до просторного сборного отсека под мостиком, появились настоящие враги. Они отталкивали своих матросов, чтобы добраться до захватчиков, выкрикивая через аугмитеры хтонийские боевые кличи.

Шрамы тут же рассредоточились, укрывшись за опорными колоннами. Открытое пространство исполосовали болтерные очереди, раскалывая рокрит и окутывая помещение дымкой из каменной крошки. Хенрикос врезался в трехметровой толщины столб, чувствуя, как дрожит камень от попаданий масс-реактивных снарядов.

Воин выждал две секунды, позволив укрытию принять на себя залп, затем снова бросился в атаку, доверившись защите доспеха. Шрамы тоже двигались, мелькая между колоннами словно забрызганные кровью призраки. Они, кружа, пронеслись через ураган болтов и сблизились на дистанцию меча, чтобы дать волю своим клинкам.

В сравнении с ними Хенрикос неуклюже топал, сойдясь с легионером Сынов Гора в темном, цвета морской волны доспехе. Оба болтера выстрелили одновременно – Хенрикосу болт попал в плечо, врагу – в грудь. Снаряд Железнорукого нанес больше вреда, немного отбросив предателя назад.

Хенрикос тут же воспользовался этим. Он снова выстрелил, расколов личину шлема врага, затем заработал руками, нанося быстрые и сильные удары, пока не услышал влажный треск ломающегося позвоночника. Легионер упал, и Хенрикос подобрал его силовую булаву – наконец получив то, чем мог с удовольствием воспользоваться – и двинулся дальше.

Стоял оглушительный шум от смешавшихся взрывов и рева по воксу. К Сынам Гора подошло подкрепление, тут же подключившееся к стрельбе.

Вдруг в памяти Хенрикоса всплыли образы с Исствана – последнего места, где он сталкивался с XVI Легионом. Железнорукий вспомнил отчаянное сопротивление на грядах у края низменности, волны наступающих врагов, кровавую пыль, поднятую в клубящееся облако ярости.

В него снова попали. Болт разорвался на защитной пластине коленного сочленения, остановив Хенрикоса. К нему приблизился предатель с цепным топором, и медузиец взмахнул булавой, отбивая атаку. Сыны Гора атаковали со всех сторон, выдавливая абордажный отряд из дальнего конца в открытую середину зала.