Он был ошеломлен.

— Это не мое изобретение. Посоветовала твой консультант по имиджу. Я должна была так выйти на прием, но в последний момент смыла краску, потому что мне показалось, я выгляжу просто смешно.

— Ох, напрасно! — он удивленно рассмеялся. — Это красиво. И очень стильно! Поразительно! Это ломает все рамки! Я просто не верю своим глазам!

— Ты всего лишь видишь тридцатишестилетнюю еврейку, которая вырядилась, как спятившее ископаемое.

— О нет! Весь эффект построен на том, что ты — Грета Пеннингер, нобелевский лауреат, — вот в чем соль. Ты директор Государственной лаборатории, но в раскраске членов городской герильи. — Он прикусил губу. — Повернись-ка. Дай я посмотрю.

Она расставила руки и закружилась по комнате.

— Тебе нравится, да? Я догадываюсь, что это, возможно, не так уж и плохо. Во всяком случае, я выгляжу не хуже Президента.

— Грета… — Он откашлялся. — Ты не поняла, насколько хорошо ты выглядишь. Это сильно действует на меня. Я весь вспотел и горю.

Она посмотрела на него с искренним изумлением.

— Ух, надо же! Говорила же мне мамочка, что хороший макияж всегда привлекает мужчин.

— Послушай, сбрось-ка этот лабораторный халат… Нет, лучше просто сними блузку.

— Подожди минутку! Опусти руки.

— Ты помнишь, когда это было последний раз? Уже прошла целая вечность с тех пор. Я даже не могу припомнить когда.

— Хорошо. Позже! В кровати! И когда твое лицо будет другого цвета!

Он приложил руку к щеке. Щека горела. Удивленный, он дотронулся до своего уха. Уши были сухие и горячие.

— Ух! — пробормотал он. — Я просто не, в силах устоять.

— Это все макияж, — сказала она.

— Нет, не только. Теперь я понимаю, почему Донна осталась здесь, почему она говорила, что здесь становится все интересней. Эта женщина — маленький гений. Тут не просто забота о внешности. Это такая же, правда, как и то, что клятва целомудрия и монашество — только слова и черная одежда. Конечно, это лишь символ, но он перемещает тебя в другую моральную вселенную.

— Нет, Оскар. Я думаю, ты несколько увлекся.

— Это будет работать. Мы нашли способ, как убежать из коробки, и собираемся вылезть из ящика и пойти войной на врага. Слушай. Я должен съездить в Луизиану.

— Что? Зачем?

— Штат Луизиана действительно работает на нас. Мы продолжим триумфальный тур по штату. Мы заставили Хью и Модераторов обороняться. Мы вольемся туда целой вереницей лимузинов, с максимальным освещением в печати. Мы наймем автобусы кампании, мы устроим тур. Получим грузовики и вертолеты. Это будет романтично. Мы дадим скандальное, дразнящее интервью. Ты станешь сексуальной звездой науки. Мы изготовим плакаты, футболки, наклейки на бамперы с твоим изображением. Мы будем строить коллаборатории везде, где окажемся. У меня есть масса замечательных проектов от Бамбакиаса, которые мы можем использовать. Мы проведем Марди-Гра в Батон Руж. Мы будем пикетировать администрацию штата. Мы отловим Хью прямо в его логове. Мы сотрем его в порошок.

— Оскар, у тебя что, приступ логореи?

— У меня?

— Мы не можем ехать в Луизиану. Это слишком опасно. Мы не можем оставить Коллаборатории. У нас чрезвычайная ситуация. Люди боятся, они и так покидают нас каждый день.

— Нужно больше людей.

— Мы можем привлечь хоть всех Модераторов, но где мы их разместим?

— Надо расширить Лабораторию. Занять Буну.

— Ты меня пугаешь, когда так говоришь! Он понизил голос:

— Я?

— Немного. — Ее лицо вспыхнуло под боевой раскраской.

Его сердце колотилось, как при артобстреле. Он сделал несколько глубоких вздохов.

— Любимая, я поеду в Луизиану с секретной миссией. Думаю, это может оказаться ключом к решению всех проблем, но я могу и не вернуться. Это, может быть, последняя встреча в нашей жизни. Я знаю, что расстроил тебя. Я знаю, что я не сделал того, чего ты ожидала от меня. Возможно, я уже никогда больше не увижу тебя, но я уезжаю со счастливым сердцем. Я хочу помнить тебя вот такую всегда. Ты настолько дорога мне, что я не могу это даже выразить. Ты какое-то блестящее, сияющее существо.

Она положила руку себе на лоб.

— 0 мой бог! Просто не понимаю, что со мной делается, когда ты вот такой и так убедительно говоришь. Ладно, не возражаю, иди ко мне, снимай одежду. Здесь, во всяком случае, нам хватит места.

После долгого обсуждения Оскар и капитан Скаббли Би решили проникнуть в Луизиану тайно, соблюдая инкогнито. Кевин нагло врал местному Чрезвычайному комитету, что уезжает в вербовочную поездку. Сам Оскар официально даже не покидал Буну. Его заменял двойник — доброволец из Модераторов, с'удовольствием согласившийся переодеться и под видом Оскара провести время в шикарном гостиничном номере, притворяясь печатающим на лэптопе.

Для соблюдения конспирации они решили переправиться в Луизиану на сверхлегком самолете. Эти бесшумные и незаметные устройства были медлительны, непредсказуемы, опасны, вызывали тошноту и были лишены каких-либо удобств. Однако их было трудно засечь, и они спасали от застав и облав. Так как они управлялись с китайских спутников с помощью системы глобального позиционирования, то не было сомнения, что рано или поздно, но самолет прибудет чуть ли не на порог дома Фонтено.

Кевин и Оскар прибегли к глубоко мелодраматическому переодеванию — они оделись в костюмы воздушных кочевников. Они заимствовали летные костюмы у пары воздушных жокеев Модераторов. Костюмы с заклепками были сделаны из хлопкового фиброволокна. Они были снабжены защитными механизмами, украшены ручной вышивкой и сильно пахли пропиткой для кожи. Кевларовые перчатки, черные резиновые ботинки, большие, подбитые мехом защитные шлемы и небьющиеся летные очки завершали ансамбль.

Оскар дал заключительные наставления добродушному двойнику и втиснул себя в свою маскировку. Он стал существом другой цивилизации. Он не мог устоять перед искушением прогуляться по центру Буны в снаряжении кочевника. Результат его поразил. Оскар был очень известен в Буне, его скандальная личная жизнь была притчей во языцех, а отель, который он построил, стал местной достопримечательностью. Но во время его прогулки по городку в летном костюме, защитных очках и шлеме на него никто не обратил внимания. Окружающие просто скользили по нему взглядом, ни на миг не задерживаясь. Он был чужой.

Кевин и Оскар наметили отъезд на полночь, но Оскар опоздал. Его наручные часы работали со сбоями. Он приболел, и высокая температура заставила начинку из мышиных мозгов отсчитывать время быстрее. Оскар был вынужден повторно установить часы, как инструктировала его Грета, по солнечному свету, но что-то испортил, и теперь они отставали. Он вышел поздно, и ему потребовалось гораздо больше усилий, чем он ожидал, чтобы подняться на крышу Коллаборатория. Он никогда прежде не был на крыше Лаборатории. Угрюмой и темной февральской ночью снаружи, было пугающе ветрено, дорога казалась бесконечной и утомительной.

Продрогнув до костей, он наконец добрался до самого верха Коллаборатория, но погода начала меняться к худшему. Кевин уже благоразумно отчалил.

Встревоженная его опозданием команда Модераторов помогла Оскару погрузиться в самолет, и он тут же стартовал.

Первый час прошел довольно хорошо. Потом над Гринхаусом он попал в штормовой фронт, идущий в сторону угрюмого Мексиканского залива. Его сильно снесло к Арканзасу. Считывая показания тысяч допплеровских радаров, умное и крайне дешевое небольшое транспортное средство без устали сновало вверх и вниз, приспосабливаясь к перепадам температуры и переменам ветра, однако с упорством придерживалось назначенного курса. Оскар, вконец измотанный болтанкой, в какой-то момент отключился и в бессильном забытьи как мешок повис на летных креплениях.

Впрочем, для машины это не имело никакого значения. На рассвете Оскар уже трясся над дождливым болотом протоки Техе.

Техе была длиной сто тридцать миль. Эта тихая протока когда-то — приблизительно три тысячи лет назад — была главным руслом реки Миссисипи. В начале двадцать первого столетия, во время одной короткой, но катастрофической весны, Техе, ко всеобщему ужасу, опять превратилась в главное русло Миссисипи. Дикий разлив снес дамбу Гринхауса, слизнул покрытые мхом дубы, очаровательные дома плантаторов времен Гражданской войны, съеденные ржавчиной сахарные заводы, мертвые нефтяные платформы и все остальное, что встретилось на пути. Наводнение разорило города Бро-Бридж, Сент-Мартенвиль и Нью-Иберия.