Пенелопа перевела взгляд на младшую сестру.

— Да, думаю, ты бы не отказалась, Оливия. Но сомневаюсь, что тебе он потребуется.

У Оливии были такие же светлые волосы и светло-голубые глаза, как у Пенелопы, но она совсем не походила на сестру, а была ошеломительно красива — как раз из тех женщин, кому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы все мужчины оказались у ее ног.

И что еще хуже, она об этом знача.

— Он нужен тебе. Особенно сейчас, — вполне прагматично заметил лорд Нидэм, вновь поворачиваясь к Пенни, — Когда-то ты была достаточно молодой, чтобы привлечь внимание приличного мужчины, но те времена давно в прошлом.

Пенелопе хотелось, чтобы хоть одна из сестер вмешалась в эту перебранку, чтобы заступиться за нее. Возразить отцу. Сказать, быть может: «Пенелопе это ни к чему. Непременно явится кто-нибудь чудесный и потеряет дар речи от любви к ней. Любви с первого взгляда. Наверняка».

— Как это вышло, что Фальконвелл теперь принадлежит маркизу Нидэму и Долби? — спросила Пенелопа.

— Это не должно тебя волновать.

— Однако волнует, — стояла на своем дочь. — Как ты его получил? А Майкл знает?

— Понятия не имею, — ответил маркиз, взяв бокал с вином. — Но полагаю, это только вопрос времени.

— Ни один человек из приличного общества много лет не видел маркиза Борна, — фыркнула мать.

С тех пор как он исчез после скандала. С тех пор как проиграл все отцу Томми.

Пенелопа покачала головой:

— А ты не попытался вернуть имение ему?

— Пенелопа! Что за неблагодарность! — воскликнула маркиза. — Фальконвелл, присоединенный к твоему приданому, — блестящий пример щедрости и великодушия твоего отца!

Пример желания отца избавиться наконец от причиняющей неудобства дочери.

— Я его не хочу.

Не успев произнести эти слова, она поняла, что лукавит. Конечно, она его хочет. Земли Фальконвелла такие роскошные, живые и полны воспоминаний о ее детстве.

Воспоминаний о Майкле.

Прошли годы с тех пор, как она видела его в последний раз. Когда он покинул Фальконвелл, она еще была ребенком, а когда связанный с ним скандал сделался предметом разговоров лондонских аристократов и слуг в Суррее, только-только начала выезжать. А теперь, если она о нем и слышала, то только отголоски сплетен более опытных женщин общества. Он жил в Лондоне и держал там игорный дом — однажды она услышала это во время разговора нескольких особенно болтливых женщин в дамском салоне, но не стала уточнять, где именно, инстинктивно ощущая, что леди не посещают тех мест, куда угодил Майкл после своего падения.

— У тебя нет выбора, Пенелопа. Он принадлежит мне, а вскоре перейдет к твоему супругу. Мужчины со всей Британии соберутся, чтобы попытать свой шанс и выиграть его. Выходи сейчас за Томми или за любого другого, если хочешь. Но ты выйдешь замуж в этом сезоне. — Отец откинулся на спинку стула и положил руки на свой широкий ремень. — В один прекрасный день ты еще поблагодаришь меня.

— Почему ты не вернул поместье Майклу?

Нидэм вздохнул, отшвырнул свою салфетку и встал из-за стола. Все, разговор окончен.

— Начать с того, что он обращался с ним чересчур беспечно, — просто ответил отец и вышел из комнаты. Леди Нидэм поспешила за ним следом.

Пусть с их последней встречи прошло шестнадцать лет, какая-то ее часть все еще считала Майкла Лоулера, маркиза Борна, своим близким другом, и Пенелопе не понравилось, как о нем говорил отец — будто тот не представляет собой никакой ценности и еще меньше значения.

Но с другой стороны, она и не знает Майкла, ставшего мужчиной. Когда она позволяла себе о нем думать (куда чаще, чем ей хотелось бы в этом признаться), он не был юношей двадцати одного года, потерявшим все в одной глупой игре на удачу.

Нет, в ее мыслях Майкл оставался другом детства, первым в ее жизни, двенадцатилетним мальчишкой, который вел ее по грязному лугу от одного приключения к другому, заливаясь смехом в самые неподходящие моменты так, что и она не могла удержаться от смеха, пачкая грязью коленки в сырых полях, что тянулись между двумя их домами; мальчишкой, который кидал камешки ей в окно летним утром, а потом они вместе шли на рыбалку на озеро, разделявшее владения Нидэма и Борна.

Пенелопа подняла глаза, посмотрела сначала на Пиппу, моргавшую большими голубыми глазами из-под очков, затем наткнулась на взгляд Оливии, исполненный... облегчения?

На вопросительный взгляд Пенелопы Оливия ответила:

— Нет, ну в самом деле, Пенни, ты должна признать, что твое замужество поможет всем нам. Ты послужила основной причиной того, что Виктории и Валери пришлось удовлетвориться такими скучными старыми мужьями.

Как будто она это специально запланировала.

— Оливия, — спокойно произнесла Пиппа, — это не очень справедливо.

— О, чушь! Пенни знает, что это правда.

А знает ли?

Она взглянула на Пиппу.

— Я и для тебя все усложнила?

Пиппа ответила уклончиво:

— Да вовсе нет. Каслтон только на прошлой неделе сообщил отцу, что намерен ухаживать за мной серьезно, а я вроде бы не самая захудалая дебютантка.

— Его бы следовало назвать лорд Простофиля, — усмехнулась Оливия.

Пиппа фыркнула:

— Стоп! Довольно! Он любит собак. — Она посмотрела на Пенелопу. — Как Томми.

— Вот к чему мы пришли? Выбирать будущих мужей, потому что они любят собак? — спросила Оливия.

Пиппа пожала плечиком.

Но ведь так быть не должно! Молодые женщины с внешностью и воспитанием ее сестер имеют право делать выбор, основываясь на чем-то большем, чем собачье товарищество. Они должны быть баловнями общества, держать его в своих руках, влиять на происходящие события.

Но этого не случилось, и все из-за Пенелопы, которая по иронии судьбы была баловнем из баловней, когда только начала выезжать, — избранная невеста герцога Лейтона, человека благороднейшего происхождения с безукоризненными манерами. После того как сватовство расстроилось, Пенелопа (что стало настоящей трагедией для ее сестер) утратила свое положение баловня общества. Сначала она считалась для многих добрым другом, затем приятной знакомой, а в последнее время гостьей, которая, однако, уже засиделась и злоупотребляет гостеприимством.

Она не была красавицей. Не была умницей. В общем, не была ничем особенным, разве только старшей дочерью очень богатого и очень титулованного аристократа. Рожденная и воспитанная, чтобы стать женой такого же богатого и такого же титулованного аристократа.

И почти стала такой.

Да только все разом изменилось.

В том числе ее ожидания.

Как ни печально, ожидания не помогли заключить удачный брак ни ей, ни ее сестрам. Несправедливо, что ей приходится страдать из-за разорванной помолвки почти десятилетней давности, и точно так же несправедливо, что из-за этого должны страдать ее сестры.

— В мои намерения не входило усложнить для вас возможность выйти замуж, — негромко произнесла Пенелопа.

— Ну значит, тебе повезло, что ты можешь все исправить, — отозвалась Оливия, которую явно не волновали чувства старшей сестры. — В конце концов, пусть твои шансы найти приличного мужа и невелики, но мои очень даже высоки. И станут еще выше, если ты выйдешь замуж за будущего виконта.

Снова вспыхнуло чувство вины. Пенелопа обернулась к Пиппе, внимательно за ней наблюдавшей.

— Ты согласна, Пиппа?

Та склонила голову набок, обдумывая варианты ответа.

— Хуже не будет, Пенни.

«По крайней мере тебе», — подумала Пенелопа, охваченная внезапной печатью — она вдруг поняла, что готова принять предложение Томми.

Ради своих сестер.

В конце концов, она могла составить куда худшую партию. Может быть, со временем она его даже полюбит.

«Дорогой М.!

Сегодня в Колдхарборе сожгли чучело Гая Фокса, и весь клан Марбери ходил на впечатляющее представление. Я просто обязана тебе написать, потому что очень расстроилась, обнаружив, что ни один молодой человек не захотел залезть на деревянный столб, чтобы сорвать оттуда шляпу мистера Фокса.