Ее заменила ее двадцатилетняя сестра Брижитт, так по выражению Арженсона, «король любил менять сестру на сестру». Позже в маленьком домике сменились м-ль Робер, м-дь Фукэ и м-ль Эно…

Впоследствии Людовик XV не удовлетворялся содержанием одной любовницы. Он покупал у родителей совсем еще девочек (так как боялся заразиться некоторыми смертельными болезнями, такими, как золотуха, пишет его камердинер Лебель) и образовал «резерв наложниц». «Маленьких девочек от девяти до двенадцати лет, привлекших своей красотой внимание полиции,. покупали у родителей и переселяли в Версаль. Там Людовик XV проводил с ними долгие часы. Ему нравилось раздевать их, мыть, наряжать.. Он сам заботился о преподавании им основ религии, обучал их чтению, письму и молитвам. Увлекая их в удовольствия, он шел еще дальше — он молился Богу, встав рядом с ними на колени…»

Девочки-подростки находились а разных местах. Для их размещения король купил в квартале Парка-с-Оленями другие дома, оставшиеся незанятыми. Известно лишь, что ему принадлежали дома на месте нынешних дома № 78 по улице д'Анжу и № 14 по улице Святого Луи и третий по авеню Сен-Клу. Другие установить не удалось.

Один из этих маленьких домиков, названный Эрмитажем, принадлежал м-м де Помпадур, ставшей, как уже было сказано, наперсницей короля, чтобы сохранить свое положение и политическое влияние. Видимо, там произошли роды, о которых сообщает нам в «Мемyapax» м-м дю Оссэ. Послушаем ее — доверенное лицо м-м де Помпадур:

«Мадам (речь идет о маркизе) однажды позвала меня в свой кабинет.

— Надо, — сказала она мне, — чтобы вы провели несколько дней в доме на авеню Сен-Клу, вас туда проводят. Там вы увидите юную особу на сносях».

М-м дю Оссэ пообещала позаботиться о забеременевшей от короля девушке. М-м де Помпадур нежно добавила:

— Мне нужно лишь сердце короля, и все эти девочки не отнимут у меня его. Я не была бы так спокойна, если бы какая-либо придворная дама или городская красавица вздумала завоевать его.

—Я спросила мадам о том, знала ли эта юная особа, что отцом ребенка был король.

— Не думаю, — ответила она мне, — но он, кажется, слишком к ней привязался, и я боюсь, что ей об этом доложат. Обычно ей или другим говорили, что ее возлюбленный — польский мсье — родственник королевы, у которого есть апартаменты в замке. Это было выдумано из-за голубой ленты, которую король не всегда успевал снять».

Вот вам и знаменитый «гарем» Парка-с-Оленями — несколько домиков, разбросанных в Версальском квартале: в каждом из них обитала одна или две юные красотки.

Существует еще одно заблуждение, в котором повинны некоторые историки. Оно заключается во взгляде на Парк-с-Оленями как на одну из основных причин развала финансов. Лакретель, например, веря на слово революционно настроенным памфлетистам, писал: «Расходы на содержание Парка-с-Оленями оплачивались наличными. Сложно их уточнить, но можно без преувеличения сказать, что они составили несколько миллионов. В некоторых источниках речь идет о миллиарде».

В действительности — сейчас это подтверждено — траты на содержание маленьких домиков составили за шестнадцать лет лишь несколько сот тысяч ливров. Это пустяк по сравнению с тридцатью шестью миллионами (составляет четыре миллиарда старых франков), в которые м-м де Помпадур обошлась Франции за девятнадцать лет…

Поистине целая россыпь молоденьких девушек обходится намного дешевле одной высокопоставленной дамы…

В 1755 году фаворитка, вот уже три года как не исполнявшая «обязанности своего положения», почувствовала внезапную тревогу. Каково же оно, «ее положение» — место возле короля? Оно слишком двусмысленно, противоестественно, чтобы длиться бесконечно. Деятельность наперсницы была недостаточна для того, чтобы удержаться при дворе, к тому же король мог однажды влюбиться в какую-нибудь девушку из Парка-с-Оленями и сделать ее официальной любовницей. М-м де Помпадур показалось, что она нашла выход: зная, как Людовик XV ненавидит работать, она решила стать незаменимой, освободив его от забот власти. Хитрая и тщеславная, маркиза надеялась таким образом укрепить свою власть, увеличить свое влияние за пределами королевства и, быть может, править единолично… До сих пор она была премьер-министром — теперь решила стать королем…

Поскольку маркиза к этому вовсе не была готова, она приобщила к своим замыслам нескольких друзей — государственного секретаря Руйе, аббата де Бери — бывшего посла Франции в Венеции — и со свойственной красивым женщинам обезоруживающей наивностью попросила их ввести ее в курс дела. Польщенные возможностью угодить фаворитке, государственные мужи открыли перед ней досье, объяснили суть соглашений с зарубежными странами, показали счета казны, сообщили о военных планах, прокомментировали дипломатические депеши…

В течение нескольких недель м-м де Помпадур, прилежная и сообразительная ученица, вела записи, запоминала имена, просматривала доклады… А когда посчитала себя достаточно подготовленной, созвала в своем маленьком кабинете, отделанном красным лаком, генералов, светиков, представителей финансовых кругов, городских магистров — и удивила их своими познаниями. После каждой такой беседы она посылала Людовику XV, который терпеть не мог разговоров о политике, длинное письмо, полное оригинальных замечаний. Еe уверенный тон впечатлял робкого правителя. «Если бы не письма маркизы королю, — писал аббат де Берри в „Мемуарах“, — я бы никогда не поверил, что она может так энергично и красноречиво высказывать правду. Я полюбил ее и стал еще больше уважать за это. Я заклинал ее не отступать и продолжать говорить правду с такой же и бесстрашием».

М-м Помпадур не заставила долго ждать, вскоре она доказала свою власть.

Вот уже шесть лет, как иезуиты и янсенисты враждовали из-за папской грамоты, дело приобретало опасный оборот. Правительство, возглавляемое иезуитами, провозгласило грамоту как государственный закон. Но парламент, находящийся под влиянием янсенистов, отвергал его. В начале 1752 года архиепископ Парижа Кристоф де Бомон запретил своим священникам причащать тех, кто не имеет доверительной справки, подтверждающее полное подчинение грамоте. Одному надворному советнику было отказано в последнем причастии, и его не смогли похоронить на кладбище. Реакция парламента не замедлила — он приказал палате сжечь распоряжения епископов. Доходы архиепископа были арестованы. Парламент распорядился: именем закона священникам причащать больных. Кристоф де Бомон отправился к королю, чтобы выразить протест против вмешательства ассамблеи в дела церкви, Людовик XV, проявив неожиданную для него энергию, выслал парламент в Понтуаз, а затем в Суассон…

В то время, когда м-м де Помпадур начинала свою политическую карьеру, члены ассамблеи только что вернулись, Естественно, их злоба против духовенства удесятерилась, и они лишь искали удобный случай для отмщения. Фаворитка им поможет!

Атеистка, подруга Вольтера, энциклопедистов и «философов», она не собиралась вмешиваться в эту ссору и, разумеется, никогда не вмешалась бы, если бы не случай исключительно личного свойства. Купив дворец д'Эвре (нынешний Елисейский дворец), она в июне 1755 года попросила у архиепископа Парижа разрешения отслужить в нем службу. Кристоф де Бомон, выступавший против скандального присутствия фаворитки при дворе, воспротивился этому. Возмущенная м-м де Помпадур сразу же решила принять сторону парламента и янсенистов…

Как раз в это время кюре Сент-Этьенна отказал в соборовании одной старой деве. Немедленно отреагировавшая ассамблея попросила Людовика XV вмешаться. М-м де Помпадур побежала к королю.