Такой малопристойный способ позволил Габриэлю завладеть желанной наследницей. Двадцать третьего июня 1772 года любовники отпраздновали в Эксе свадьбу. Но этот союз не мог быть счастливым: Мнрабо изменял Эмилии со всякой попадающейся под руку жениной Эмилия тоже завела любовника-мсье де Гассе, молодого, красивого мушкетера.
У супругов возникли проблемы с деньгами: Габриель занимал огромные суммы у ростовщиков-евреев. Его любовь к роскоши, постоянные связи с женщинами объясняли приобретение великолепной одежды, мебели, ковров — счета, разумеется, он не в состоянии был оплатить. В 1773 году у него было двести двадцать тысяч ливров долга, кредиторы осаждали его дом. Будущий трибун убегал от них, выкрикивая при этом ругательства своим мощным голосом. Тех, кто возмущался, он бил палкой…
« Все это не могло долго продолжаться. Однажды ростовщики пригрозили Мирабо тюрьмой. Молодой граф перепугался и несколько поостыл. Желая избежать скандала, он попросил у министра де ла Врийера выдать ему королевский указ о заточении без суда и следствия, что сделало бы его недосягаемым и прекратило всякие преследования. Министр, выдающий королевские указы, был другом семьи, и Габриэль без труда получил предписание выехать в замок Мнрабо. Там он некоторое время скрывался от кредиторов, но ничуть не стал благоразумнее. Чтобы покупать платья жене, он принялся торговать отцовским состоянием, продавая все, что находило покупателя, даже мебель.
Рассерженный маркиз де Мирабо отослал своего единственного, взбалмошного сына в Маноск. Габриэль недолго там оставался — за драку с бароном де Вильнев он был заключен в замок Иф. И там неисправимый соблазнитель не остался без развлечений, став любовником жены стражника м-м Муре. Она была в восторге от любовных талантов Габриэля и решила бежать с ним за границу. Поощряемая Мирабо, она украла сбережения своего мужа, четыре тысячи ливров, и укрылась у маркизы де Кабри, но ее вскоре нашли, а Габриеля к концу мая 1775 года перевели в замок де Жу.
Как только комендант крепости де Сен-Морри разрешил Мирабо совершать прогулки, тот ринулся на поиски любовницы и через несколько дней достиг желанной цели. Эту резвую особу, обладающую почти таким же бурным темпераментом, как Габриэль, звали Жанна Мишо. Она была сестрой магистра Жана-Батиста Мишо, королевского прокурора. Встречи происходили у нее дома. Мирабо проникал в маленькую служебную комнатку на втором этаже, стараясь не разбудить подозрений в семье. Но проявления восторгов любовников были столь шумными, что привлекали внимание слуг, которые вскоре взяли в привычку собираться во дворе у окон заветной комнаты.
Каждый вечер после ужина они прятались в полумраке в ожидании прихода «артистов», — для них это стало настоящим спектаклем. Жанночка являлась первой, и партнер восхищенно наблюдал многообещающее раскачивание ее бедер. Мирабо шел за ней следом на цыпочках, проскальзывал в дом прокурора, сам о том не догадываясь, мимо «публики» и взбирался на чердак. Была весна, и он открывал окно… Для восхищенных слуг это означало поднятие занавеса. Габриэль сразу же скидывал на стул одежду, относил Жанночку на кровать, и действие без промедления начиналось. Раскрасневшиеся зрители горящими глазами следили за всеми перипетиями наверху, дыхание их становилось прерывистым… Вздохи Мирабо и крики Жанночки доводили присутствующих до исступления. Тогда они принимались в точности воспроизводить то, чем только что занимались любовники… Двор становился театром, где разыгрывались редкостные сцены: обезумевшие слуги и служанки бесстыдно кувыркались при лунном свете.
Об этих оргиях вскоре, разумеется, узнали в округе, что порядочно опечалило де Сен-Морри. Он вызвал своего пленника и любезно попросил его избрать более почтенные развлечения. Габриэль, как обычно, поообещал, но не прекратил давать, как и раньше, любовные концерты прислуге прокурора Мишо.
Это могло бы продолжаться все лето, если бы не организованный де Сен-Морри ужин в честь Людовика XVI, этот ужин изменил все существование Мирабо.
По правую руку от пленника комендант посадил м-м Софи де Монье, очаровательную супругу первого почетного председателя графской палаты Доля. Когда подали суп, Габриэль почувствовал страстное желание. После закусок он ее покорил, во время жаркого влюбился, а она почувствовала волнение, за десертом они уже обожали друг друга. После подачи шампанского, не произнося ни слова, они обоюдно приняли решение стать любовниками. Эта внезапная взаимная страсть украсила и без того бурную жизнь молодого графа де Мирабо…
Софи, будучи замужем за семидесятилетним трясущимся стариком, жила теперь в ожидании Габриэля и мечтала стать его любовницей. Граф не заставил себя долго ждать. Как-то после полудня подруга молодой женщины, м-ль Маргарита Барбо, — она жила одна со своей служанкой, — предоставила любовникам свою спальню. Но увы! Едва Габриэль и Софи закрылись, как в дверь позвонили. Служанка пригласила в гостиную, расположенную рядом со спальней, нескольких друзей м-ль Барбо. Внезапно несвоевременную болтовню гостей прервали странные звуки из-за перегородки — вздохи, треск кровати, хрипы, крики. Донельзя смущенная м-ль Барбо сделала вид, что ничего не замечает, и продолжала пересказывать городские сплетни, заметно повышая голос. Эта мера предосторожности оказалась бесполезной, так как потерявшие всякую сдержанность любовники принялись выкрикивать нежные слова вперемежку с непристойными выражениями. Гости, вытаращив глаза, уставились на м-ль Барбо. Бедняжка, покрасневшая от стыда, говорила все громче, двигала стульями, роняла предметы, встряхивала коробки с конфетами… но, разумеется, не смогла отвлечь внимание. В конце концов незадачливые визитеры ушли, поджав губы, уж теперь-то они расскажут всему городу, кто такая м-ль Барбо — она просто сводница… Эту водевилььную сцену Мирабо описал в послании к Софи, во время своего заточения в Венсенской башне:
« Каждая ночь теперь напоминает мне какие-нибудь события из нашей любви. Часто иллюзия столь правдива, что я слышу тебя, вижу, касаюсь… Ведь речь идет о том дне, когда ты согласилась осчастливить меня. Мне все было рассказано в мельчайших подробностях. Бог мой! Я до сих пор дрожу от любви и желания, когда думаю об этом. Твоя голова на моем плече, твоя прекрасная шея, твоя белоснежная грудь, которую я в исступлении ласкал. Твои прекрасные глаза закрываются. Ты дрожишь, Софи… Посмею ли я? О, друг мой! Составишь ли ты мое счастье? Ты ничего не отвечаешь. Ты прячешь лицо у себя на груди. Желание снедает тебя, а стыдливость не прекращает мучить. Я его сгораю от желания. Я надеюсь. Я рождаюсь. Я беру тебя на руки… Бесполезные усилия! Паркет выдает мои шаги… Я пожираю тебя — и не могу насытиться тобой. Какие минуты! Какое наслаждение! Я опускаю тебя на кровать, которая с тех пор стала свидетелем моего счастья и торжества» <Это письмо было опубликовано Дофэном Менье в его работе «Интимная и любовная жизнь Мирабо».>.
Эта всепоглощающая страсть не помешала Мирабо написать «Очерк о деспотизме», опубликованный в Швейцарии. Это произведение почиталось опасным в губительным, и начальник полиции приказал разыскать автора. Его без труда нашли: даже если бы Мирабоне подписался, все равно узнали бы, чей это труд. Де Сен-Морри разгневался, узнав, что у него под носом написана антиправительственная книга, и приказал своему узнику не выходить больше из крепости.
— Я вам обещаю это, — сказал Габриэль, — но прошу разрешения выйти послезавтра вечером в последний раз, так как де Монье устраивает бал, а я cpеди приглашенных. После этого вечера вам больше придется на меня жаловаться.
Де Сен-Морри согласился, а Мирабо, у которого зрел план освобождения, отправился на бал: он танцевал, пел и зажигал всех своим весельем. Ранним утром, когда приглашенные покинули дом первого председателя, он сделал вид, что тоже уходит, вернулся через тайную дверь, спрятался в одном из залов, а потом прошел в малый кабинет, расположенный рядом со спальней Софи.
