Но ведь могло случиться, что смешанные пары были, но не производили на свет способных к размножению детей. В животном мире есть масса примеров гибридизации между разными видами, в результате которой рождается совершенно здоровое, но стерильное потомство. Книжный пример — мул, плод случайного или намеренного скрещивания между самцом осла и самкой лошади. Лошадиные и ослиные гены вполне, по-видимому, совместимы, так что мулы — жизнеспособные, крепкие и здоровые животные, за одним исключением — они бесплодны. А все потому, что у лошадей и ослов разное количество хромосом. Двойной набор хромосом у лошадей содержит 64 хромосомы, а у ослов 62. Все млекопитающие, в том числе и люди, получают в наследство по половине такого хромосомного набора от каждого родителя, которые вместе образуют полный комплект. Стало быть, мул получает 32 хромосомы от мамы-кобылы и 31 от папы-осла и приобретает в целом 63 хромосомы. Для клеток тела мула это не проблема, потому что родительские гены независимо от того, гены это лошади или осла, могут считываться с любой из этих хромосом. Путаница начинается, только когда дело доходит до размножения. Во-первых, 63 — нечетное число, и от него невозможно получить половинный набор. Во-вторых, перестановка элементов хромосом, которая возникает в каждом поколении, приводит к появлению у мулов таких сперматозоидов и яйцеклеток, в которых некоторые гены присутствуют в двойном наборе, а некоторые отсутствуют вовсе. По обеим этим причинам мулы не способны иметь потомство.

Были ли связи между неандертальцами и кроманьонцами также обречены на появление единственного поколения бесплодных гибридов из-за того, что у них было разное количество хромосом? У наших ближайших родственников из отряда приматов — человекообразных обезьян (горилл, шимпанзе и орангутанов) на одну хромосому больше, чем у нас. С тех пор как люди и человекообразные обезьяны, имевшие общего предка, разделились, прошло шесть миллионов лет; за это время две хромосомы, которые у обезьян по-прежнему разрознены, у человека по какой-то причине срослись, образовав нашу хромосому номер 2. Неизвестно, почему так получилось и чем было вызвано появление этой сдвоенной хромосомы в нашем наборе, но представим, что это произошло после разделения линий, ставших впоследствии неандертальцами и кроманьонцами. Тогда должно было возникнуть несоответствие: сорок восемь хромосом у неандертальцев и только сорок шесть у кроманьонцев. Дети от связи между кроманьонцем и неандерталкой (или наоборот) получили бы сорок семь хромосом и, несмотря на нормальное физическое развитие, столкнулись бы с той же проблемой, что и мулы,— с нежизнеспособными сперматозоидами и яйцеклетками. Никому пока неизвестно, сколько хромосом было у неандертальцев, хотя я не теряю надежды, что когда-нибудь мы сможем это выяснить. А пока мы не знаем, чем объясняется полное отсутствие у современных европейцев митохондриальной ДНК неандертальцев — полной ли социальной несовместимостью или фундаментальным биологическим несоответствием между нашими кроманьонскими предками и другим видом человеческих существ, их соседями по континенту.

Публикация наших генетических выводов о судьбе неандертальцев была встречена в британской прессе ехидным хором насмешек и недоверия. «Дэйли экспресс» напечатана изображение неандертальца рядом с фотографией певца Лайэма Галлахера с характерным для него угрюмым взглядом исподлобья. Как, вопрошала газета, генетика может утверждать, что неандертальцы вымерли, если перед нами неопровержимое свидетельство обратного — того, что они существуют и прекрасно себя чувствуют в Британии конца двадцатого столетия? Разумеется, как и следовало ожидать, обыгрывалось стереотипное представление о неандертальцах как грубых тупицах, что, кстати, совершенно бездоказательно. Такие же предрассудки проглядывали и в потоке звонков и писем от людей, уверявших меня, что такой-то их знакомый (но, разумеется, никогда они сами) — сущий неандерталец. Я до сих пор помню письмо от Ларри Бенсона из Калифорнии, который не поленился написать мне о кассире из соседнего супермаркета, который по всем приметам должен был оказаться неандертальцем. Вообще-то это милейший человек (писал мой корреспондент) и будет только рад предоставить свою кровь для анализа ДН К. Я на это не купился.

Сравнение скелетов классического неандертальца (слева) и современного человека (справа)

Итак, неандертальцев больше нет — они полностью заменены в Европе кроманьонцами с превосходящим ареолом, отличительной утонченностью, более совершенными орудиями труда и привнесенным искусством — новым видом, Homo sapiens. To же, что произошло в Европе, насколько можно судить по генетическим данным, повторилось и во всем мире: Homo sapiens, сначала доминирующий, а затем единственный вид человеческих существ, полностью вытеснял другие, более ранние формы. Неандертальцы, или Homo пеапderthalensis (мы можем вполне обоснованно называть их так теперь, когда удалось доказать, что они относились к другому, чем мы сами, виду), исчезли с лица Земли в Европе. В Азии та же судьба постигла Homo erectus. Неизвестно, наверное, пересекались ли в Азии Homo sapiens и Homo erectus. В Китае мы не располагаем палеонтологическими данными за период от ста тысяч до сорока тысяч лет назад. Может быть, Homo erectus уже вымер к тому времени, когда появился Homo sapiens. Нет никаких доказательств того, что Homo erectus когда-либо достигал берегов Австралии или обеих Америк, что дает повод считать Homo sapiens первым видом человеческих существ, поселившимся на этих материках. Не исключено, что в Африке, где Homo sapiens впервые появился, эволюционировав как вид, он также мог постепенно или резко вытеснить другие виды людей. Мы не знаем, по какой причине и благодаря каким механизмам, но Homo sapiens полностью заместил другие виды человека во всем мире. Когда двадцать восемь тысяч лет назад умер последний неандерталец, на земном шаре остался единственный вид человека, завладевший всей планетой. Наш.

Пока нигде в мире не обнаружено никаких признаков межвидовых связей, никаких генетических следов других видов, которые бы свидетельствовали о них. Однако, как и в случае с европейцами, обследованы далеко не все. Кто знает, что может принести следующая проба? Кто поручится, что где-нибудь — в далеких горах Бутана, аравийских пустынях, лесах экваториальной Африки или на многолюдных улицах Токио — не живет один-единственный человек, в генах которого или которой заключено свидетельство совсем иной истории?

Хотя продвинутая технология обработки камня у кроманьонцев была весьма прогрессивной, все же они жили в каменном веке, главной отличительной чертой которого была охота. Археологи делят каменный век на три периода в соответствии с характером каменных орудий, которые тогда использовались. Это довольно приблизительная классификация, порой ее границы размыты, но она бывает полезна для датирования археологических находок, особенно если единственный критерий, от которого можно оттолкнуться,— это предметы материальной культуры, найденные на раскопках. Опытному археологу достаточно беглого взгляда на каменные орудия и другие предметы, чтобы сказать, что перед нами — стоянка древнего, среднего или нового каменного века. Ему даже не требуются человеческие кости для подтверждения диагноза.

Древний каменный век — палеолит (от греческих слов, означающих «старый» и «камень») охватывает время от первого появления каменных орудий около двух миллионов лет назад до конца последнего ледникового периода около пятнадцати тысяч лет назад. Поразительно, насколько отличаются друг от друга грубо обработанные дротики начала этого периода и изящные кремневые орудия, относящиеся к его концу. Чтобы дифференцировать разные стадии этих изменений, палеолит, в свою очередь, делят на нижний, средний и верхний. Нижний палеолит приблизительно охватывает эпоху Homo erectus, средний палеолит — время неандертальцев, а самый поздний из трех, верхний палеолит, начинается около ста тысяч лет назад в Африке, с выходом на сцену Homo sapiens. В Европе эпоха верхнего палеолита наступает лишь сорок — пятьдесят тысяч лет назад, когда здесь появляются Homo sapiens, кроманьонцы, умело работающие по камню.