Урсула была среди тех, кому повезло, она выжила. Ее мать умерла в возрасте двадцати девяти лет, когда Урсуле было двенадцать. К тому времени ее мать потеряла часть зубов, а осенью сломала ногу. Перелом был тяжелый, рана воспалилась, и через полтора месяца женщина умерла от заражения крови. Сравнительно ранняя потеря матери не очень сильно повлияла на жизнь Урсулы. Она была уже почти взрослой, опекать ее стала тетя, для которой еще одна пара рук была совсем не лишней: ей, с двумя малышами, нелегко было управляться с ежедневными делами. Прошло совсем немного времени, и Урсула, похорошевшая и развившаяся физически, стала привлекать взоры молодых мужчин. Они старались понравиться ей, устраивали бег наперегонки или боролись друг с другом, чтобы привлечь ее внимание. Один подарил ей ожерелье из полированных кусочков кости, вырезанных из оленьей лопатки и нанизанных на конские волосы. Другой преподнес затейливо украшенный кремневый нож — скорее произведение искусства, чем орудие. Третий заходил всякий раз после охоты и позволял ей первой выбирать долю из его дневной добычи. Каждый из них на свой лад старался показать Урсуле, что он хороший добытчик, способный обеспечить ее и их будущих детей. Она должна была определиться — и выбрала того, кто подарил ей нож с прекрасным орнаментом.

На следующую весну, когда Урсуле было пятнадцать лет, она родила. Так же, как это делала и ее собственная мать, она кормила дочку, носила ее за спиной, бродя по лесу в поисках пищи. Через четыре года на свет появилась вторая дочь. Обе девочки росли здоровыми и крепкими, и Урсула прожила достаточно долго, чтобы увидеть своих внучек — по одной от каждой из дочерей. Умерла она через несколько лет после их рождения, в возрасте тридцати семи лет — когда у нее выпали все зубы, она быстро слабела — не могла пережевывать твердую растительную пищу. Пришло время в очередной раз спускаться на зиму с гор в долину. Урсула поняла, что она не перенесет этот сложный переход, и попросила оставить ее умирать в пещере, где родилась она сама и ее дети. Семья отказывалась бросить ее, но в то же время все понимали, что общине не под силу иметь иждивенцев на длинном и трудном пути к побережью. Поэтому родные устроили ее поудобнее и завернули в медвежью шкуру, чтобы ей было теплее. Дочери со слезами на глазах простились с Урсулой и поспешили вдогонку — все остальные уже отправились в путь. Урсула легла у входа в пещеру, глядя на широкие равнины, что расстилались внизу, и ей показалось, что в мелких точках она различает своих соплеменников, направлявшихся к морю. А может, ей это только показалось, когда она засыпала. Наутро ее уже не было. Только обрывки кожи, растерзанные и окровавленные, свидетельствовали о ее страшном и быстром конце. Медведь вернулся.

Урсула, конечно, не была уверена, что обе ее дочери вырастут, тем более не подозревала она о том, что через внуков и правнуков их потомство по материнской линии расцветет и дойдет до наших дней. Она и не догадывалась, что станет родоначальницей клана, единственной женщиной своей эпохи, соответствующей этому определению. От каждого отдельного члена ее клана можно проследить прямую и неразрывную линию назад в прошлое, к Урсуле. Члены ее клана — первые современные люди, которым удалось успешно колонизировать Европу. За сравнительно короткий отрезок времени они расселились по всей европейской территории, вытеснив неандертальцев и поставив их на грань вымирания. В настоящее время 11% европейцев — прямые потомки Урсулы по материнской линии. Они проживают в самых разных частях Европы, но особенно хорошо клан представлен на западе Британии и Скандинавии. Чеддерский человек, пожалуй, один из наиболее знаменитых представителей прошлых поколений клана.

Двадцать тысяч лет миновало после смерти Урсулы. До нашей с вами эпохи оставалось двадцать пять тысяч лет, на планете стало еще холоднее. Неандертальцы давно исчезли, оставив Европу в полное распоряжение современным людям. На необозримых равнинах, которые простирались от британских низин на западе до Казахстана на востоке, не было ни деревца, если не считать редких березовых рощиц да зарослей ивняка на юге. Это было незащищенное место, открытое всем ветрам, что дули с неистовой силой от обширных ледяных полярных шапок, из-за которых температура воздуха опускалась до двадцати градусов ниже нуля и держалась на этих отметках неделями и даже месяцами. Холодно и неуютно было тогда на земле, но европейская тундра все же была полна жизни, и еды в ней тоже хватало. Громадные стада бизонов и северных оленей неторопливо разгуливали по равнинам, щипля мох и в изобилии росшую повсюду траву. Стада поменьше размером, диких лошадей и ослов, тоже паслись здесь и служили прекрасным объектом для охоты. Но преобладали гигантские шерстистые мамонты, животные, которым некого было опасаться. Никаких природных врагов, так оно и было, пока не появились люди.

Ксения впервые увидела свет ветреной и снежной, весной. Хотя уже наступил апрель, снег еще не начал таять и покрывал землю, лежа толстым и пышным слоем вокруг родовой стоянки. Родилась Ксения в круглой хижине диаметром около трех метров, ее остов был сделан из костей мамонта. Два гигантских бивня образовали вход, завешенный трехслойным пологом из бизоньих шкур, которые удерживали тепло в хижине. Промежутки между «столбами» были заполнены мхом и землей, а крыша сделана из торфа, уложенного слоями на плетеную решетку из прутьев. В центре жилища находился маленький очаг, красное мерцание костра тускло освещало стены. Тепло в хижине поддерживалось не древесиной — все деревья в окрестностях были давно сожжены, а от костей, которые горели у Ксении в очаге, исходила тошнотворная, всюду проникающая вонь, их отвратительный запах она ощущала постоянно. Тундра была буквально усеяна побелевшими скелетами мамонтов и бизонов — эти кости помогали выжить. Такое топливо неохотно горело и отвратительно пахло, но лучше было страдать от смрада костей, чем замерзнуть насмерть.

Часть позднепалеолитической стоянки с остатками конструкции кругового жилища и с тремя ямами-кладовыми

Стоянка общины была разбита на пологом склоне в миле от широкой, неторопливо текущей реки. Стада бизонов из поколения в поколение переходили здесь через реку вброд по пути к летним пастбищам и обратно. Весеннюю стоянку разбивали рядом с миграционными путями бизонов. Вспомним, что и летняя стоянка общины Ксении располагалась подобным образом, люди могли воспользоваться этим предсказуемым и очень важным для них источником пищи. Со времен Урсулы можно заметить некоторый технический прогресс. Была усовершенствована конструкция копий с наконечниками из кремня, точность и дальность броска увеличились благодаря специальным приспособлениям из небольших кусков кости или дерева (с чашеобразным углублением для копья на одном конце), которые служили рычагом и явились как бы продолжением бросающей руки. Нововведения и усовершенствования, подобные этому, быстро распространялись, так как отдельные группы людей собирались у речных переправ или встречались, бродя по тундре в конце лета.

Каждый год бизоны переправлялись через реку в одном и том же месте, там, где река делала поворот, так что воды со всей силой ударяли в крутой высокий берег из земли и галечника. Мигрирующие стада протоптали как раз в этом месте тропу к разрушающемуся берегу, но год от года он делался все круче, и животным становилось все труднее выбираться из реки на сушу. Будь бизоны хоть немного разумнее, они могли бы поискать другое, более безопасное место для переправы, однако веками ничего не менялось, и они продолжали пользоваться все той же привычной дорогой. Устойчивый инстинкт и неспособность к адаптации были на руку соплеменникам Ксении, обладавшим как раз противоположными качествами. Пока бизоны сражались с водной стихией и теряли силы, выкарабкиваясь на берег, они представляли легкую мишень для метателей копий. Чтобы стадо не заметило их раньше времени и не разбежалось в панике, охотники сооружали укрытия из костей мамонта, накрывая их шкурами.