Первым делом предстояло изготовить резец, инструмент, с помощью которого затем он будет делать параллельные надрезы на оленьем роге. Для этого необходима плоская кромка. Отец Елены перебрал все заготовки, пристально их рассмотрел. Выбрав одну, он аккуратно уложил ее одним краем на землю, а другим на кусок оленьего рога. Он тщательно подправлял и передвигал заготовку до тех пор, пока не решил, что кремень соприкасается с рогом именно в том месте, где он хочет его разломить. Тогда быстрым и точным движением он легонько ударил небольшой галькой, и конец пластины откололся. Линия скола получилась именно такой, какая нужна для резца: прекрасный ровный край, как у стамески, и очень острый. Такое не всегда удавалось с первого удара, но на этот раз вышло просто загляденье. Он поднял кусок рога и резцом процарапал вдоль него прямую линию. Хороший получился инструмент, как, впрочем, и всегда. Поворачивая в руке цилиндрический кусок рога, он снова провел линию и снова, пока не разделил его на пять равных сегментов. Новый резец так хорошо прорезал линии, что сегменты сразу получились примерно одного размера. Похоже, на этот раз обойдется без брака и отходов.

Медленно он поочередно углублял каждый из надрезов в твердой ткани рога, стараясь, чтобы линии оставались совершенно прямыми на всем протяжении. Эта работа заняла почти весь день. Наконец он дошел до сердцевины рога — с силой надавил на резец и повернул его. Кость легко подалась и, хрустнув, аккуратно отделилась по всей длине. Он осторожно извлек сегмент (представляющий в сечении почти правильный треугольник) длиной в шесть дюймов и толщиной в дюйм. Хороший будет наконечник для копья, хотя над ним еще предстоит потрудиться. Один за другим отец Елены отколол остальные сегменты. Только один раз у него не все вышло гладко, третий сегмент сломался пополам — он пойдет на иголки. Он отдал обломок Елене, протянул ей и резец. Она уже помогала матери шить, пусть-ка поучится делать иглы, пригодится. Осторожно и аккуратно девочка обтачивала обломок рога, сглаживая боковые грани и заостряя его к одному концу. Закончив, она показала работу отцу. Для первого раза получилось совсем неплохо. Отец вытащил шило-проколку. Этот инструмент тоже был сделан из той же универсальной заготовки, а с одного конца в него был вставлен острый каменный шип. Сделать хорошее шило было крайне трудно, для этого требовалось большое мастерство — этот инструмент любовно хранился завернутым в кусок шкуры. Острием шила отец пробил ушко на тупом конце иглы, протянул готовую иглу девочке, и она, гордо сжимая ее в руке, помчалась показывать свою работу матери.

Добротная, теплая одежда была предметом первой необходимости. Зимой месяцами стояли морозы: температура воздуха опускалась ниже десяти градусов. К счастью, в шкурах не было недостатка, каждый мог обзавестись теплым нарядом, изготовленным по персональной мерке. Изнутри одежду отделывали мягкими шкурками зайца или белки. Шить одежду считалось женской работой, а у матери Елены были сильные пальцы и хорошее зрение. Она отбирала лучшие шкуры, затем подгоняла, подбирала куски шкур один к другому, собственным шилом пробивала отверстия вдоль краев. Потом, вдевая в иглу длинные оленьи сухожилия, накрепко сшивала куски между собой, аккуратно протягивая сухожилия сквозь каждое отверстие — сегодня она шила одежду для Елены. Дети в ее возрасте быстро растут и скоро вырастают из одежды. Брат Елены был на целых семь лет старше, а детскую одежду, как и любой лишний груз, не хранили так долго, так что

Елена не донашивала одежду брата. Время от времени перепадали ношеные вещи, когда у других женщин их общины вырастали дети, но она, конечно, больше любила новенькую, с иголочки одежду, сшитую матерью. Одежда должна была быть пригнана по фигуре, чтобы мороз не пробирался внутрь, и Елена терпеливо стояла перед матерью, пока та снимала мерки с помощью длинной полоски оленьей кожи. Процесс соединения отдельных шкур, подбора и шитья занимал не меньше трех дней. Хорошо сшитый наряд был предметом гордости, а мать Елены стремилась, чтобы ее работой восхищались. Она была признанной рукодельницей, а отец Елены славился искусной работой по рогу, поэтому семья занимала в общине высокое положение.

Изготовление игл из костных отщепов

С момента прибытия на новую стоянку они прожили в пещере уже десять дней и вошли в ритм своих ежедневных обязанностей. Елена щеголяла в новенькой одежде, у ее матери была дюжина новых костяных игл, у отца — костяные наконечники. Дни становились короче и холоднее; на деревьях желтела листва, а первые ночные морозы серебрили верхушки тростника в речной долине. Вскоре должны были появиться олени. Но до того, как это произойдет, и для того, чтобы обеспечить их приход, необходимо было совершить очень важный обряд. В ночь полнолуния (после первых заморозков) мужчины, не только из их общины, но все охотники отправлялись по боковой долине, к узкому отверстию в скале, заваленному круглым камнем. Лица охотников были разрисованы красной охрой, тела зачернены углями из кострища. Откатив валун в сторону, они в тишине один за другим забирались в пещеру, освещая путь небольшими коптилками из жира животных.

Мадленские костяные иглы различной величины (пещера Пекарна, Моравия)

Брат Елены в первый раз присутствовал на обряде. Возраст уже позволял ему участвовать в охоте, поэтому он должен был войти в пещеру. Он побаивался темноты, а еще больше его пугала необходимость протискиваться в узкую и тесную щель. В полной тишине мужчины продвигались все дальше и дальше в глубь скалы, тускло мерцали огоньки, на стенах плясали тени. Наконец, когда они прошли почти полмили, узкий проход начал расширяться и вскоре вывел их в просторную пещеру. Здесь царила полная тишина, если не считать монотонного звука просачивающейся и капающей сверху воды. Местами стены были покрыты бледно-желтыми натеками, которые тускло блестели при свете коптилок. С одной стороны с потолка свисали три громадных сталактита, длиной по два метра, а навстречу им с пола пещеры поднимались три массивных сталагмита, они тянулись друг к другу, чтобы соприкоснуться, но это событие должно произойти в далеком будущем.

Люди пришли в пещеру не затем, чтобы восхищаться этим чудом природы. Повернув вправо, они стали карабкаться вверх по высокому проходу, идущему от основной пещеры. Высоко над ними на стене, едва видные в бледно-желтом свете коптилок, различались силуэты — это были легко узнаваемые изображения диких животных. Гладкие стены были покрыты огромными изображениями бизонов, диких лошадей, оленей и свирепых быков. Брат Елены, уже взбудораженный долгим переходом по подземелью, метнулся назад и попал в крепкие объятия отца; светильник он выронил — тот упал в лужицу воды, огонек зашипел и погас. Дикий бык, казалось, мчится прямо на него, ноздри раздуваются, голова опущена, рога готовы поддеть его и прижать к стене пещеры. Хотя отец рассказывал ему о наскальных рисунках, он не был готов увидеть столь правдоподобные силуэты, казавшиеся живыми и опасными. Он хотел было выбежать из пещеры, но отец еще крепче прижал его к себе и потрепал по голове успокаивающим жестом.

В полной тишине мужчины глядели на изображения, которых они не только боялись — жизнь людей зависела от них. В неярком свете рисунки ожили. Они начали двигаться. Отец Елены протер глаза. Хотя он приходил сюда ежегодно вот уже двадцать лет, сначала со своим отцом, потом один, он всегда испытывал это странное чувство. Рисунки были слишком высоко, чтобы до них можно было дотронуться, проверить, правда ли они движутся. Мужчины все еще стояли в молчании, переводя взгляды с одного зверя на другого, словно проверяя, все ли они на месте. Они сосредоточились на предстоящей охоте, пристально глядя на силуэты нарисованных животных, готовясь встретиться с ними в жизни. Никто не знал, чья рука нанесла их на стены и как давно. Контур ладони, неясно проступавший на стене, мог принадлежать художнику, но никто этого не знал. Может, изображения были здесь всегда.