Трудность в том, что просто жить по правилам – недостаточно. Предположим, вам удается (иногда еле-еле, каким-то чудом, но в целом все же удается) жить по правилам. Вы аккуратно отчитываетесь по налогам, не утаивая ни гроша. Вовремя платите по счетам. Никогда не выходите из дому без удостоверения личности (и маленького кошелечка с кредитной карточкой!…).

И тем не менее у вас нет друзей.

Правила сложны и многообразны. Помимо времени, проводимого на работе, надо еще успевать делать покупки, брать деньги из банкоматов (а перед ними так часто приходится стоять в ожидании). Но главное – вы должны представлять множество документов в организации, управляющие различными аспектами вашей жизни. И вдобавок ко всему этому вы еще можете заболеть, что влечет за собой и дополнительные расходы, и новые формальности.

И все же у вас остается свободное время. Чем заняться? На что его потратить? Посвятить себя служению ближнему? Честно говоря, до ближнего вам нет никакого дела. Слушать пластинки? Когда-то это было приемлемым решением, но с годами приходится признать, что музыка волнует вас все меньше и меньше.

Какое-нибудь хобби, в самом широком смысле слова, может стать выходом из положения. Но по правде говоря, ничто не сможет избавить вас от тех все чаще повторяющихся минут, когда ваше абсолютное одиночество, ощущение вселенской пустоты и предчувствие в грядущем какой-то ужасной, разрушительной личной катастрофы сливаются воедино, причиняя вам жестокие страдания.

И однако вам все еще не хочется умирать.

Раньше у вас была жизнь. Случались минуты, когда у вас была жизнь. Разумеется, вы уже не очень хорошо это помните; но у вас остались фотографии. Надо думать, это происходило в ранней юности или чуть позже. Какой же у вас тогда был аппетит к жизни! Казалось, в будущем вас ждет масса богатейших возможностей. Вы могли бы стать певцом в варьете; вы могли бы уехать в Венесуэлу.

И что еще более удивительно, у вас было детство. Взгляните на семилетнего малыша, который играет в оловянные солдатики на полу гостиной. Прошу вас, понаблюдайте за ним повнимательнее. Его родители развелись, и теперь у него нет отца. Он редко видит мать, которая занимает ответственную должность в фирме, производящей косметику. Однако он возится с оловянными солдатиками, и эта игра в окружающий мир, игра в войну, вызывает у него, по-видимому, живейший интерес. Уже сейчас ему недостает любви и тепла, это ясно; но посмотрите, как он интересуется окружающим миром!

И вы тоже заинтересовались окружающим миром. Это было давно; я прошу вас вспомнить об этом. Вам стало тесно в пространстве, ограниченном правилами; вы не могли больше жить в пространстве, ограниченном правилами; поэтому вы должны были вступить в пространство борьбы. Я прошу вас снова перенестись в ту самую минуту. Это было давно, не правда ли? Вспомните: вода была холодной.

И вот вы уже далеко от берега; о, как вы далеко от берега! Долгое время вы верили, будто существует другой берег; теперь уже не верите. Но все же вы продолжаете плыть, и каждое движение приближает вас к гибели. Вы задыхаетесь, у вас болят легкие. Вода кажется все более холодной, а главное, все более соленой. Вы уже не столь молоды. Скоро вы умрете. Но это не страшно. Я с вами. И я вас не брошу. Читайте дальше.

И вспомните еще раз, как вы вступили в пространство борьбы.

Последующие страницы представляют собой роман; то есть некую цепь событий, героем которых являюсь я сам. Но я не ставил себе цель рассказать собственную биографию; просто у меня нет другого выхода. Если я не буду писать о том, что видел, мои страдания не утихнут, а может быть и станут немного сильнее. Да, лишь немного, я настаиваю на этом. Писание не приносит большого облегчения. Оно придает очертания, оно выделяет смысл. Оно сообщает всему некое подобие связности, некие признаки вещественности. Вы все еще бредете в кровавом тумане, но уже различаете какие-то ориентиры. Хаос отодвигается от вас на несколько метров. Не слишком-то большой успех, по правде говоря.

Какой контраст с безмерной, чудодейственной властью чтения! Если бы я мог провести всю жизнь за чтением, мне ничего другого и не хотелось бы; я знал это уже в семь лет. Ткань окружающего мира ранит и отталкивает; и непохоже, чтобы ее можно было смягчить. Право же, я думаю, что мне больше подошла бы жизнь, проводимая за чтением.

Но такая жизнь мне не досталась.

Недавно мне исполнилось тридцать. Учился я поначалу небрежно, но в итоге получил хорошее образование: сегодня я – специалист среднего звена. Работаю аналитиком-программистом в фирме по обслуживанию компьютеров, получаю заработную плату в два с половиной раза больше минимальной, что обеспечивает неплохую покупательную способность. Есть шансы получить и более высокооплачиваемую должность в этой же фирме; если только не решусь, как многие мои коллеги, поступить в какую-нибудь контору консультантом по компьютерам. В общем, я не могу пожаловаться на мой социальный статус. В плане секса мои успехи, напротив, оставляют желать лучшего. У меня было несколько связей с женщинами, но каждый раз это длилось недолго. Я не отличаюсь ни красотой, ни обаянием, у меня часто бывают приступы депрессии: я не обладаю теми качествами, которые женщины ставят превыше всего. Так, всякий раз, когда женщины подпускали меня к своим органам, я чувствовал, что они делают это без особой охоты; в сущности, я был для них лишь выходом из положения. Согласитесь, это нельзя назвать идеальным началом для длительной любовной связи.

За два года, прошедших после разрыва с Вероникой, у меня, можно считать, не было ни одной женщины; вялые и нерешительные попытки, сделанные мной в этом направлении, как и следовало ожидать, ни к чему не привели. Кажется, что два года – срок долгий. На самом деле они пролетают быстро – особенно если работаешь. Любой человек вам подтвердит: они пролетают быстро.

Может статься, любезный друг-читатель, что вы сами – женщина. Не расстраивайтесь, такое случается. Впрочем, это нисколько не повлияет на то, что я собираюсь вам сказать. У меня широкий охват.

Я не ставлю себе целью увлечь вас тонкими психологическими наблюдениями. Не стремлюсь сорвать аплодисменты, демонстрируя проницательность и чувство юмора. Есть писатели, расходующие свой талант на тщательное выписывание различных состояний души, черт характера и т.п. Я не вхожу в их число. Все это нагромождение реалистических деталей, призванных придать персонажам индивидуальность, всегда казалось мне, извините за выражение, полнейшей чушью. Даниэль – друг Эрве, но он недолюбливает Жерара. Мечты Поля находят свое воплощение в Виргинии, моя кузина едет в Венецию… и так до бесконечности. С тем же успехом можно наблюдать, как омары в аквариуме ползают друг по другу (для чего достаточно зайти в рыбный ресторан). Впрочем, я редко встречаюсь с человеческими существами.

Для достижения куда более важной в философском отношении цели, которую я поставил перед собой, мне потребуется, напротив, отказаться от всего лишнего. Упростить. Исключить массу деталей, одну за другой. Сам ход истории поможет мне в этой задаче. На наших глазах мир обретает все большее единообразие; бурно развиваются телекоммуникационные средства; в жилых помещениях появляется новая аппаратура. А человеческие отношения постепенно становятся невозможными, что весьма способствует уменьшению количества историй и происшествий, которые в сумме составляют чью-то жизнь. И мало-помалу перед нами возникает лик Смерти во всем ее великолепии. Третье тысячелетие обещает быть чудесным.