И только сейчас, спустя столько лет, я, наконец, могу показать, как, возможно, протекала наша с Борисом Андреевичем партия, завершившаяся этюдом, который я посвящаю его памяти.

Я сохранил в этом этюде первый ход за черными, поскольку с этого начинается борьба идей, в которой торжествует комбинация с матом одним слоном.

В своих размышлениях я вовсе не собираюсь что-либо доказать, кого-нибудь опровергать. Я расскажу лишь, как рождаются фантазии. Не больше!

Однажды в сопровождении работников АПН ко мне приехал швейцарский археолог Эрих фон Д„никен. Это был невысокий подвижный человек, полный энергии и оптимизма. Он прилетел в Москву прямо из Южной Америки, где побывал во множестве интересных мест. Он был увлечен сбором доказательств в пользу того, что не только Земля населена разумными существами и что в далекой древности наша планета посещалась высокоразвитыми пришельцами из космоса.

Швейцарский археолог написал книгу «Воспоминание о будущем», впоследствии продолжив ее книгой «Назад к звездам». (Отрывки из этих книг печатались у нас в журнале «За рубежом».) Энтузиасту посещения Земли инопланетянами нелегко было свести концы с концами и в отношении доказательств, и в отношении денежных средств. Заняв на свои путешествия значительные суммы, он не смог вовремя отдать их и угодил в долговую тюрьму, откуда не сразу выбрался, несмотря на то, что обе его книги стали бестселлерами и по ним поставлен в ФРГ полнометражный фильм «Воспоминание о будущем».

Книги можно критиковать за излишнюю увлеченность автора, но главное, пожалуй, в них то, что они заставляют читателей задуматься.

И пусть далеко не все, что описано в книгах, может быть признано наукой за достоверные следы инопланетных посещений, однако привлечение внимания к этому вопросу само по себе важно.

Фантастика фантастике — рознь. Можно фантазировать, ни с чем не считаясь, не считаясь даже с законами природы. В литературном произведении может найти себе место и такой подход, не ставящий целью убедить читателя в достоверности описанного. Но и в литературном произведении можно быть строгим, опираясь только на подлинные факты и ограничивая свое воображение, стремясь помочь науке сделать правильный вывод из сегодняшней мечты. Как мне кажется, в таких случаях впечатление от научно-фактической литературы, от ее достоверности бывает наибольшим. Карл Маркс говорил, что «воображение — это великий дар, много содействовавший развитию человечества». Однако при этом стоит вспомнить слова Салтыкова-Щедрина: «Ничем не ограниченное воображение создает мнимую действительность».

Так можно ли сегодня вообразить, читая научную фантастику, что инопланетные гости побывали на Земле? Что говорят об этом серьезные ученые, как расценят они приводимые фантастами «следы из космоса»?

Попробуем, сдерживая воображение, ответить на этот вопрос, рассмотрев «современные загадки истории», ждущие своего однозначного объяснения наукой.

Более трехсот лет назад на площади Цветов в Риме инквизицией был сожжен выдающийся мыслитель Джордано Бруно.

Перед казнью инквизитор убеждал еретика:

— Джордано, может быть, ты прав; и по воле господа живут подобные нам люди у других звезд, но народ еще не дорос до подобных знаний. Церковь требует, чтобы ты не будоражил паству и отрекся от своих мыслей. Отрекись — иначе костер!

Джордано не отрекся, взошел на костер и гневно оттолкнул протянутое ему через огонь распятие. Тело его сгорело, но мысли, до которых «не дорос» народ его времени, остались жить.

Недавно в связи с успехами советской космонавтики академик В. Г. Фесенков писал: «Стремление человека найти в космосе какую-то жизнь, войти в сношение с представителями других миров явилось существенным стимулом развития космонавтики на заре ее зарождения. Означает ли это, что сегодня, когда проникновение человека в космос связывается с планомерной исследовательской работой, забыта извечная мечта о контактах с разумными существами вне Земли? Ничуть не означает. Больше того, это также стало достоянием науки».

Академик Фесенков совершенно прав. Это действительно стало достоянием науки. Сейчас вряд ли найдутся ученые, которые возьмутся утверждать, что лишь избранной богом Земле дано взрастить разумные существа. Ученые расходятся только в оценке числа внеземных цивилизаций, называя в нашей Галактике от 100 тысяч цивилизованных миров до… миллиардов (!). Планомерно ищутся в эфире сигналы «братьев по разуму». В Америке существовал романтически названный «ОЗМА» (Страна Мечты) — план таких исследований. У нас в СССР ведутся теоретические разработки межпланетного контакта, издаются научные монографии, созываются конференции ученых по поводу связи с инопланетными цивилизациями. Активно участвуют в этом такие видные ученые, как член-корреспондент Академии наук СССР, член Королевского Общества Великобритании, профессор И. С. Шкловский, доктор физико-математических наук Н. С. Кардашев и немало других.

Математики и лингвисты совместно решают вопрос о том, как же понять послание «разумян», если оно будет принято, как вести диалог (по радио он растянется на сотни лет!) между землянами и инопланетянами. Создается некий рациональный язык, получивший название «ЛИНКОС».

Но поможет ли он нам при непосредственном контакте с инопланетянами? Возможны ли такие контакты? Не было ли их в прошлом, как ставит этот вопрос фильм «Воспоминание о будущем»?

Мысль человечества развивается как бы по спирали. К одному и тому же вопросу в разное время она возвращается на разном уровне. Если в древности прилет на Землю, скажем, богов допустить было просто без всяких доказательств, то ныне гипотеза посещения Земли гостями из космоса требует уже серьезного обоснования.

Все меньше остается надежд на обитаемость планет Солнечной системы. Приходится считаться с тем, что гости из космоса должны были преодолевать умопомрачительные расстояния, исчисляемые десятками, сотнями, даже тысячами световых лет! Казалось, сама природа поставила между цивилизациями Вселенной непреодолимый барьер. Не поможет ли парадокс времени теории относительности, согласно которой при достижении звездолетом скорости, близкой к световой, собственное время звездолетчиков по сравнению с земным будет течь замедленно? Подсчитывают, что для достижения скорости света кораблем при ускорении, соответствующем земной тяжести, привычной для путешественников, требуется всего лишь один год. Для торможения — тоже год. Туда, обратно — неизбежные четыре года. Во время же полета с субсветовой скоростью в зависимости от приближения к световой, за ничтожное, переживаемое космонавтами время они преодолеют расстояние в любое число световых лет. Правда, на Земле как раз и пройдет такое число земных лет. Так что, если возможен был бы полет, скажем, к туманности Андромеды и возвращение оттуда на Землю за время жизни космонавтов, то они вернутся, состарившись (или возмужав!) на десяток лет, a на Земле пройдет… 3 миллиона лет. Конечно, можно назвать куда более близкие и достижимые цели, однако… противники реальности подобных полетов подсчитывают, что вес корабля, нагруженного требуемым для разгона его до субсветовой скорости, будет так велик, что исключается серьезный разговор на эту тему.

Профессор Колумбийского университета Карл Саган с этим на согласен. Он ссылается на возможность использования космического водорода в самом космосе для термоядерных реакций, могущих разгонять корабль. Предлагаются и другие способы использования рассеянной в космосе (даже в вакууме!) энергии. Правда, эти предложения еще не превратились в реальные проекты. Но думая о проблеме, нужно сказать, что едва ли верно судить о достижениях грядущего только с позиций уже известного вчера или сегодня. Конечно, паровая машина девятнадцатого века никак не доставила бы космонавтов в космос. Но плохо, когда современные представления превращаются в догму. Так в истории науки бывало не раз. Чего стоит только одно воспоминание о Парижской академии наук на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков. «Бессмертные», как именовались французские академики, а в их числе и такой корифей, как сам Лавуазье, руководствуясь самыми прогрессивными взглядами, революционностью и борьбой с суевериями, объявили, что «камни с неба падать не могут, потому что их там нет» и что всякое утверждение подобного рода лишь играет на руку реакционным церковникам! Замечательный ученый Хладни был объявлен стоящим вне науки, и его аргументы не рассматривались. Понадобился метеоритный дождь во Франции, чтобы в начале девятнадцатого века догматический запрет «бессмертных» был снят, и появилась наука о метеоритах. Долго считалось недопустимым всякое сомнение в истине классической механики Ньютона и электродинамики Максвелла. И лишь появление теории относительности вместе с представлениями о кванте Макса Планка и квантовой механикой Нильса Бора показало ограниченность сферы применения классической механики и формул Максвелла. Мне привелось встретиться и беседовать с Нильсом Бором. Он говорил о кризисах знания, которые для своего разрешения требуют совсем новых подходов, «безумных» идей, как он сказал тогда нам, московским писателям.