А мешок в ответ на это снова сделал – ёрр.

Вот тогда-то Дед-Мороз и выпустил из мешка жёлтого медвежонка, выпустил его за ворчание, хотя за это обычно никому ничего хорошего не делают.

Пилле-Рийн думала, что медвежонка непременно посадят обратно в мешок, но не посадили. И Пилле-Рийн получила его в придачу ко всему.

И вот теперь медвежонок Ёрр лежит на подушке у Пилле-Рийн.

И ей кажется, что он моргнул и стал засыпать. Но тут и свечка на ёлке стала засыпать – пламя вздрогнуло и погасло. И Ёрр закрыл глаза. По крайней мере, так казалось, но точно нельзя сказать, потому что стало темно.

Мягкая лапа Ёрра пахла мёдом, и на ёлке тлел красный фитиль свечи. И Пилле-Рийн было хорошо.

Атс не верит, что Пилле-Рийн есть на самом деле.

– Что ты, мама, – говорит он, – никакой Пилле-Рийн нет, – и идёт играть со своими машинами.

У него их много, и они жужжат на весь дом, особенно машина «скорой помощи» – у неё сирена. И ещё у него есть ружьё, которое делает два выстрела сразу.

Но если у автомобилей кончится бензин или все уже развезены, а пистонов для ружья не осталось Атс возвращается ко мне и спрашивает:

– Мама, а на какой улице живёт Пилле-Рийн, если она ходит в магазин на улицу Лахе?

– Но ведь ты говоришь, что её нет, какое это тогда имеет значение? – отвечаю я.

– Да, – говорит он. – Но ведь улица-то есть…

А сегодня Атс принёс мне зелёное стёклышко и сказал:

– Смотри, мама, я нашёл стекло Пилле-Рийн.

– Правда, – сказала я. – Это, наверное, то, что лежало на подоконнике подвального окна.

– Наверное, – сказал он и дал мне посмотреть.

Я посмотрела сквозь стекло. Какой зелёный, какой красивый мир! Я такой видела где-то давно.

– Дай мне обратно стёклышко, – попросил Атс. – Я сделаю из него светофор.

– Подожди, – сказала я. – Я посмотрю ещё немножко. Это, наверное, и есть моё стекло, я когда-то давно потеряла его на Карьяаллика.

– На Карьяаллика? – удивился Атс. – Но ведь я нашёл его здесь, за нашим сараем. Разве это твоё? Давай, покажу его папе и Маарье тоже.

Я конечно, отдала. Атс ушёл, и я осталась со своими делами. И всё мне казалось, будто я смотрю сквозь зелёное стёклышко или будто еду, а передо мной всё зелёные светофоры. Ехала бы, ехала – прямо туда, где за домом было сколько хочешь зелёных стёклышек! И Вайке была там. Вайке Куллеркан – девочка с самым красивым на свете именем. Вайке Куллеркан, и я сама, и Пилле-Рийн…

Всё всплывало вперемешку: цветные стёклышки, и зелень деревьев, и сине-зелёная вода, и Вайке, и я, и Атс, и Пилле-Рийн. И словно сквозь зелёный туман слышала я, как Атс в другой комнате препирается с Маарьей:

– Глупая! Не бери в рот! Дай-ка сюда, если смотреть

не умеешь.

Потом хлопнула дверь и всё утихло. А вскоре Атс прибежал ко мне со стёклышком в руках.

– Мама! – закричал он. – А папа говорит, что это вовсе его стёклышко. У него было такое там, знаешь, на улице Силла, ну в том жёлтом доме, про которое у него стихотворение… Ну, откуда мальчишки летят на Млечный Путь!

– Неужели? – удивилась я. – Разве у него тоже было такое?

– Было, – сказал Атс. – Но папа говорит, что я могу оставить стёклышко себе. Потому что теперь я его нашёл.

И он побежал со стёклышком, наверное, делать светофор. И пока бежал, всё глядел в него.

Хорошее это дело – зелёный светофор: только иди! И все дороги свободны, свободны, свободны!

Вечером ещё до того, как дедушка собрался уходить, все рассматривали рисунки Пилле-Рийн. Картины были развешены в комнате прямо на стене, как на настоящей художественной выставке. Мама помогала их развесить. И дедушкины рисунки – утюг и чернильница тоже были выставлены. Папе больше всего понравился рисунок, на котором кукла Анне едет на красной машине, деревья цветут и цветы тоже красные, а на небе большое жёлтое солнце.

«Это пожарная машина?» – спросил папа.

«Нет, – ответила Пилле-Рийн, – это такой автобус без крыши, и сиденье возле каждого окна, чтобы лучше было видно».

«А это что за деревья?» – поинтересовалась мама.

«Это помидорные деревья, – объяснила Пилле-Рийн, – ты же видишь, на них красные цветочки».

«А знаешь что? Нарисуй-ка здесь ещё и тыквенное дерево, – предложил папа, – с жёлтыми цветочками, и огуречное с зелёными».

«Ну, ты глупишь, Август, – сказал дедушка, – взрослый человек, а не знаешь, где растут тыквы и огурцы: на деревьях или на земле».

«На дереве могут расти даже ботинки, – возразил папа, так почему бы не расти и тыквам? У нас с Пилле есть одна красивая книжка, а в ней картинка: дерево, на котором растут ботинки».

«Хорошо было бы, если бы росли такие деревья, – согласился дедушка, – у меня как раз ботинки прохудились».

Маме больше понравился рисунок, на котором был Юри в школьной кепке. Всего несколько дней назад выдали в школе ему кепку, и он ею очень гордился. На рисунке у Юри было гордое выражение лица, а уши были оттопырены.

«Посмотрите, какие уши у Юри, – заметил папа, – наверное, мама снова наказала его за то, что он гулял во дворе в школьной кепке?»

«Ну, теперь-то его кепка до осени будет лежать в шкафу, – сказала Пилле-Рийн, – этот рисунок про осень, когда Юри в школу пойдёт».

Дедушке больше всего понравилась принцесса в золотых туфельках. Волосы её были тоже золотыми. Она стояла возле дома с высокой башней, на голове корона, в руке – алый цветок.

«Кому же принцесса подарит этот цветок?» – спросил дедушка.

«Своему папе», – ответила Пилле-Рийн.

«А до чего же красив этот дом с башней! – восхитился папа, – наверное, это королевский замок?»

«Королевский замок? – удивилась Пилле-Рийн, да это же фабрика».

«Вот как? – сказала мама, – а что за фабрика?»

«На этой фабрике работает папа принцессы. Она пришла, чтобы встретить его с работы. А эти длинные – совсем не башни, это же фабричные трубы, как на дедушкиной фабрике».

После этого Пилле-Рийн подарила каждому по рисунку. Папе – автобус без крыши, маме – Юри в школьной кепке, дедушке – принцессу в золотых туфельках, уж очень этот рисунок дедушке понравился.

«Хорошая принцесса, – похвалил дедушка, – даже цветочек своему папе принесла, такой красивый, красный».