– Почему вы попросили меня остаться?

– Не будьте таким нетерпеливым. Доберемся и до этого.

– Четыре утра. Не лучшее время для долгих разговоров.

– У вас что, были для него плохие новости?

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Джордж балансирует на краю пропасти, и удерживаться ему все труднее. Я предлагала начать жить более скромно, но он и слышать об этом не желает. Любой пустяк может оказаться последней каплей, и тогда все рухнет.

– А вдруг я именно этого и добиваюсь?

Она совсем приуныла.

– Значит, я сильно в вас ошиблась. А Джордж рассказывал вам что-нибудь обо мне?

– Нет. Но теперь мы, кажется, добрались наконец до того, ради чего вы просили меня остаться.

– На что вы намекаете?

– Надеюсь, когда девочка вернулась, у вас состоялась с ней долгая интересная беседа.

– Но я ведь должна была поговорить с ней, не так ли? Не как мачеха с падчерицей, разумеется. Как женщина с женщиной. Считайте, что заключено вооруженное перемирие.

– Когда она в очередной раз выкинет такой же фортель, Джерри, загадочка может оказаться Джорджу не по зубам.

– По-моему, я сумела объяснить ей, что если она любит своего отца, то делать весьма непрозрачные намеки на мою неверность – не лучший способ продемонстрировать дочерние чувства. Мир чертовски сложная штука, мистер Макги. Девочка решила вываляться в грязи, потому что верила мне, а я надувала ее отца.

– А она это точно знает?

Джерри нервно рассмеялась.

– Очевидцы обычно уверены, что им все известно. Это случилось в июне. Дети – такие идеалисты! Ну как я могла ей объяснить, что на самом деле все это ерунда, что мы встретились со старым другом и просто вспомнили былое... Этакий внезапный сентиментальный порыв... Обычно я не занимаюсь такими вещами. Но тогда... Тогда я услышала звук открывающейся двери, повернула голову и увидела ее, бледную как смерть... Потом она захлопнула дверь и убежала. С тех пор я мучаюсь и кляну себя. Ведь мы только-только начали привязываться друг к другу! А теперь она считает меня чудовищем. Сегодня, терзая себя, она пыталась сделать больно мне. Я очень надеюсь, что Джордж забыл ее слова. Его суждения в последнее время и так достаточно сумбурны.

– Он вообще не вспоминал об этой реплике.

– Ну и слава Богу. Неужели эта история с Анджи так выбила его из колеи?

– Думаю – да.

Она склонила головку, изучающе разглядывая меня.

– Трев, вы кажетесь таким спокойным и уверенным в себе. Возможно, наши проблемы представляются вам смешными. Но, похоже, вы достаточно хорошо знаете людей, чтобы посоветовать мне, как быть с Анджи.

– Я не настолько самонадеян.

– Хоть бы знать, как к ней подступиться. Она замкнулась в себе и смотрит на меня с ненавистью. Я никогда не смогу ей ничего объяснить.

– А вы, Джерри, хороший человек? Я имею в виду, если все хорошее в вас положить на одну чашу, перевесит ли она?

Мой вопрос ее озадачил.

– Даже не знаю. Никогда не оценивала себя с этой точки зрения. Наверное, слишком люблю шикарную жизнь. Потому-то и вышла за Джорджа. Кроме того, я тщеславна. Мне нравится, когда мужчины восхищаются мною. Ну, еще могу вдруг некстати вспылить. Но я очень стараюсь... Стараюсь жить, опираясь на то хорошее, что во мне есть. Пытаюсь стать лучше. Трев, я ведь родом ниоткуда, из грязной дыры, где всегда было слишком мало комнат и слишком много детей. Жертвы песчаной бури, наводнения, пожара – это все о нас. Потом я выросла и обнаружила, что если надеть узкую юбку и красные туфли, то можно насладиться всеми теми удовольствиями, о которых я так мечтала. Но я была уже достаточно умной, чтобы понять: дешевые девочки получают дешевые удовольствия. Этот дом, этот образ жизни – удовольствие весьма дорогое, однако и оно – результат решения все той же задачи. Может, я и не плохая, но стрелка этих чертовых весов будет слишком долго колебаться, прежде чем склонится в мою сторону.

– Тогда расскажите девочке все. История с Лью доказала, что ей уже не пять лет. Говорите с ней как с равной. Пусть она знает, какая вы на самом деле. Жизнеописание Джерри Брелль вплоть до вашего маленького сентиментального приключения. И не скрывайте от Анджи своих чувств. А главное – не разрешайте Джорджу отсылать ее. Пусть остается здесь, пока не разберется во всем.

– Она будет презирать меня.

– Она уже вас презирает.

Джерри на миг замерла.

– Сегодня, пожалуй, мне уже не стоит ложиться. Надо побродить, обдумать все, что вы сказали. – Она поставила пустую бутылку на стол и добавила: – У меня такое чувство, что я вас больше не увижу.

Нет, мне придется еще раз встретиться с Джорджем.

Ночь за окнами моего номера уже превратилась в предрассветный полумрак, и в этот-то неурочный час я позвонил Чук. Она пришла в бешенство, но потом сменила гнев на милость и доложила, что Кэтти лежит в госпитале, безразличная ко всему, и дает на все вопросы тихие краткие ответы. Еще Чук навестила Лоис Аткинсон, и та ей очень понравилась. Норовистая, с дикими глазами, но славная. Они поговорили о танцах. Лоис в детстве училась в балетной школе, но потом слишком вымахала. А когда я собираюсь вернуться? Возможно, этим вечером, в пятницу. Во Флориде солнце уже встало, а до меня еще не добралось. Она пытается найти Кэтти временную замену. Новенькая очень старается, но совсем не умеет дышать, и ее сопение слышно за десять метров.

Я проспал до десяти. Проснулся, заказал авиабилет на вторую половину дня и позвонил со своими вопросами в Нью-Йорк одному старому другу, пронырливому и хитрому любителю бильярда. От случая к случаю он занимался всем на свете – от поддельных картин Брака до профсоюзных долгов, от заметок в бульварных газетенках до политических убийств. Я сказал, что еще свяжусь с ним.

Потом я выписался из мотеля, наскоро позавтракал и отправился к Джорджу Бреллю. Хорошенькая служанка, та самая, которую я видел ночью, заставила меня ждать у дверей, пока ходила докладывать о моем приходе. Наконец она вернулась и провела меня к Бреллю. Он сидел, откинувшись на подушки, в гигантской круглой кровати, задрапированной розовым покрывалом, читал газету и пил кофе. В этой большой, роскошной, откровенно женской спальне Джордж казался ссохшимся и неуместным, словно дохлый червяк в праздничном пироге.

Отбросив газету, он резко проговорил:

– Закрой дверь, Макги, пододвинь кресло и сядь. Самолюбие быстро возводит заново рухнувшие было стены и по мере надобности перекраивает прошлое.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты очень умен, парень. Я напился, был жутко расстроен из-за Анджи, да и устал после трудного дня.

– Я обманул тебя, Джордж.

– Я чертовски много болтал и даже не могу толком вспомнить, что вчера плел. И вообще, я подцепил грипп.

– Да еще я был довольно груб с тобой, Джордж.

– Я хочу знать, Макги, как наши дела.

– То есть?

– Мой мальчик, я тебя предупреждаю: не пытайся играть против меня. Это станет самой большой ошибкой в твоей жизни. Я не собираюсь откупаться от тебя, если это то, чего ты добиваешься. Я тоже могу быть жестоким. Дьявольски жестоким.

– Ты и вправду решил действовать именно так?

– Пока я обдумываю все варианты.

– По-моему, если бы ребята из налоговой инспекции знали, где искать и какие исторические факты твоей биографии раскрывать, они бы вернулись к тебе не с пустыми руками, Джордж.

Он сглотнул, на ощупь вытащил из пачки сигарету и сказал:

– Тебе не удастся запугать меня.

– Мне кажется, нам стоит все забыть и простить друг друга, Джордж.

Он приподнялся и посмотрел мне в глаза:

– Ты ведь здесь не для того, чтобы подставить меня?

– По правде говоря, я не считаю тебя настолько богатым, чтобы возиться с тобой. Даже если бы такие дела были по моей части.

– Я состоятельный человек, – обиделся он.

– Джордж, ты живешь не по средствам, и я буду очень удивлен, если через пару лет у тебя останется хоть что-то. Мне нужна только информация, но я должен быть уверен, что ты не блефуешь. Я пришел затем, чтобы узнать, что Дэйв привез в Штаты. Насколько мне известно, наследники обнаружили то, что осталось от скряги. А осталось от него немного, после восемнадцати лет пребывания в тропическом климате.