Я отшвырнул с дороги стол и плюхнулся на кушетку рядом с ней. Проклятое женское сердце! Самоотверженное и нежное, понимающее и всепрощающее. Как я хотел ее ударить, сделать что-нибудь ужасное, чтобы навсегда освободить себя от ее немой благодарности. И вдруг обнял ее за шею и страстно поцеловал. Кэтти расслабилась, и ее губы ответили мне, а прежнее напряжение осталось лишь в складочке между бровями.

– Ну, – сказал я.

– Если ты намекаешь, что хочешь меня и ждешь моего «да» или «нет», то я отвечу тебе «да» и постараюсь, чтобы тебе было хорошо. Из-за меня на тебя свалилась куча неприятностей, но все это можно и нужно пережить.

Я встал, взял ее за руку и потянул за собой. Конечно же, она пошла в мою каюту. Я опустился на кровать, а она, оглядываясь вокруг, расстегивала молнию голубого платья. Потом быстро покосилась на меня, сняла платье через голову и повесила его на спинку стула. Кэтти с трудом удержала равновесие, аккуратно ставя на коврик туфельки, и я обратил внимание на то, что она очень белокожая и что у нее потрясающе красивая грудь.

– О Господи, Кэтти, это же я тебя заставил, ты вовсе не должна...

– Тебе больно? – спросила она.

– Оденься.

– Что?

– Мне пришла в голову дурацкая идея одеться и уйти.

На глазах у Кэтти выступили слезы, но выражение лица не изменилось.

– Ты уже понял, чего хочешь? – вздохнула она. – Я вот нет. А ты, оказывается, просто пьян.

Я сел.

– Извини, я совсем не то имел в виду, а просто – давай уйдем отсюда?

Я услышал дыхание Кэтти и был уверен, что она стоит и смотрит на меня, а потом Кэтти обошла кровать и бросилась в мои объятия. От нее пахло чистотой и какими-то слабыми цветочными духами. Обвив вокруг Кэтти руки и ноги, я прильнул к ее душистой мягкой шее.

– Кэтти, я совсем не...

– Молчи, – сказала она. – У меня было мало мужчин, но я знаю, что вы любите бить, мять, колотить. Милый, мне известно все это. И еще многое другое. Господь благосклонен к тебе, а я – лишь одна из тех, кто оказался рядом, чтобы тебе помогать и тебя поддерживать. Я не интересуюсь ни твоими делами, ни твоими планами. Ты приближаешь женщину к себе, а потом отпускаешь. Она уходит, и ты не чувствуешь никакой вины. Пока же здесь с тобой я. Для того, чтобы кто-то был возле тебя. Ты можешь заниматься чем угодно – любить меня, кричать, разговаривать или плакать, если, конечно, ты умеешь плакать. А теперь решай: уйти или остаться.

– Я думаю... остаться.

– Хорошо, милый.

Пальцами свободной руки она гладила меня, снимая напряжение с моей шеи и плеч. Я даже представить себе не мог, в каком напряжении находился, а нужно расслабиться и перестать обижать Кэтти.

В темноте она сказала мне своим мурлыкающим голоском:

– С такой суммой денег я могу быть рядом со своим сыном. Заменю Кристину, которая сейчас присматривает за детьми. Она ведь мечтает снова стать официанткой, и я дам ей знать, что она может спокойно искать работу. А ты, дорогой, должен сходить в порт, договориться, и тебя возьмут в наш старый док. Ты ведь на все руки мастер. И иногда мы могли бы брать Дэви на рыбалку, как берут других ребят. А что касается наших отношений... Думаю, нам просто будет хорошо вместе, а как только ты почувствуешь, что настало время уходить, я отпущу тебя, Тревис.

Так мы и сделали. Я пробыл у Кэтти так долго, что даже сам удивился: неужели можно столько времени просидеть на одном месте?

И однажды, в конце ноября, когда я собрался в путь, она вытерла слезы, и мы обменялись привычными шутками. Она держала за руку сынишку, и они махали мне на прощанье, пока я не обошел остров и не скрылся вдали.