Когда Гуммель выразил сомнение в этом, Во-Во вскочил и гневно воскликнул:

— Не веришь?! Слушай же тогда! — И включил магнитофон, стоявший на отдельном столике. Встреча проходила в оборудованном по последнему слову техники приемном кабинете доктора в Западном Берлине. Там был и записывающий аппарат, на который заносились беседы с пациентами. Гуммель услышал голоса двух подвыпивших собеседников, причем один из них крепко ругал боннские власти. Особенно доставалось канцлеру Аденауэру и статс-секретарю Хансу Глобке и другим бывшим нацистам, засевшим в окружении главы правительства.

Конечно, сообщение Гуммеля очень заинтересовало нас. Но нужно было убедиться в полной достоверности его слов. Решили, что Шабров постарается на время получить эту кассету, чтобы мы сами смогли послушать разглагольствования Отто Йона, и Йона ли?

Через несколько дней Шабров получил долгожданную кассету. Прослушивание показало, что Гуммель сообщил нам все верно. А экспертиза подтвердила, что на пленке действительно голос Йона.

Суммировав все сведения, мы пришли к выводу, что президент ФВОК ищет возможность встречи с советскими представителями. И нужен был посредник, который установил бы связь с ним. В данный момент для этой цели больше всего подходит доктор Вольфганг Вольгемут. Во-первых, он в давних приятельских отношениях с главным контрразведчиком Бонна, хорошо знает его сильные и слабые стороны. Во-вторых, настроен антизападно, сторонник новой демократической и нейтральной Германии. В-третьих, тщеславный человек, считает себя персоной, которой по плечу важные политические миссии…

Гуммель свел Кучина и Шаброва с Во-Во. На этом миссия бывшего групповода закончилась, больше к делу Йона он не привлекался. Вольгемут, как мы и ожидали, охотно согласился выполнить роль посредника. С этого момента началась последняя фаза активной разработки шефа тайной политической полиции Бонна с целью привлечения его к сотрудничеству с советской разведкой.

Вольгемут, выбрав подходящий момент, отправился в Кельн. Йон серьезно отнесся к его предложению устроить в Восточном Берлине встречу с советскими представителями для обсуждения германской проблемы. После некоторого раздумья он согласился. При этом президент ФВОК выдвинул три условия. Первое: он встретится и будет вести переговоры только с советскими представителями; ни с кем из деятелей ГДР он не хочет иметь дела. Второе: подготовка и сама встреча должны пройти строго конспиративно; число привлеченных к этому лиц должно быть минимальным и все обязаны держать язык за зубами. Третье: никаких других посредников, кроме Вольгемута, к акции не привлекать.

Мы, естественно, приняли разумные условия Йона, и вскоре был разработан конкретный план переброски его в Восточный Берлин и возвращения обратно. Когда президент ФВОК приедет в очередную служебную командировку в Западный Берлин, Вольгемут на своем автомобиле перевезет его через секторальную границу в восточный сектор бывшей германской столицы. Затруднений это не вызовет: западники охраняли ее чисто символически, а восточноберлинские полицейские тогда тоже особого рвения не проявляли (Берлинской стены, охранявшейся строго как государственная граница, еще не существовало: она была возведена властями ГДР в августе 1961 года).

Удобный случай представился не сразу. Только месяца через четыре Йон известил Вольгемута, что выедет 9 июля в Западный Берлин по служебным делам и пробудет там до 21 июля, чтобы принять днем раньше участие в траурной церемонии, посвященной десятилетию гибели участников заговора против Гитлера. Президент ФВОК еще раз напомнил, что он готов встретиться только с русскими, представители восточногерманского государства ни в коем случае не должны присутствовать на этом конспиративном рандеву. Он вновь подчеркнул, чтобы никто из немцев, кроме Вольгемута, конечно, не знал об этом. Сам главный контрразведчик Бонна, как потом выяснилось, ничего не сказал ни жене, ни своей секретарше Вере Шварте, с которыми он приехал в Западный Берлин, ни друзьям, ни знакомым.

Мы выполнили условия Йона. Никто из граждан ГДР, включая руководителей государства и министерства государственной безопасности, не были информированы о предстоящей встрече, к работе по делу президента ФВОК был привлечен очень узкий круг сотрудников внешней разведки. Все это позволило до последнего момента сохранить в тайне мероприятия, предусмотренные планом операции.

Во второй половине дня 20 июля, ближе к вечеру, автомобиль, в котором находились Отто Йон и доктор Вольгемут (последний был за рулем), пересек секторальную границу в районе улицы Инвалиденштрассе. Их встретили Кучин и Шабров. Они доставили гостей на нашу служебную виллу в Вайсензее. Здесь прошла первая беседа президента ФВОК с генералом Питоврановым. За кулисами, так сказать на подхвате, расположились мы с Кучиным и Шабровым. Кстати, Вольгемут при беседе тоже не присутствовал. Он остался в холле, ожидая конца беседы, чтобы доставить Йона обратно в Западный Берлин. Разговор, как у нас водится, шел за столом, уставленным деликатесами в русском стиле и всевозможными крепкими напитками.

После обмена приветствиями, немного присмотревшись друг к другу, собеседники перешли к делу, йон держался свободно, разговор протекал в заинтересованных тонах. Гость в принципе согласился на взаимный обмен информацией о немецких военных преступниках и нацистах, которые ФВОК и МВД уже установили и обнаружат в дальнейшем на подведомственных территориях, и о деятельности неонацистских организаций. Кроме того, Йон долго обговаривал возможность политического сотрудничества, чтобы ускорить процесс объединения Германии по схеме, предложенной Москвой, и выразил согласие сделать все от него зависящее, чтобы эта схема быстро воплотилась в жизнь. Однако пойти дальше и взять на себя какие-либо обязательства агентурного характера шеф западногерманской контрразведки решительно отказался.

Питовранов пытался нажать на собеседника. Используя имевшуюся у него агентурную информацию, он нарисовал ближайшее будущее президента ФВОК в самых мрачных красках, что в общем־то соответствовало действительности. Генерал предупредил Йона, что он переоценивает свои возможности, так как через считанные недели канцлер Аденауэр наверняка уволит его в отставку. В такой ситуации ему, Отто Йону, лучше остаться здесь, в Восточном Берлине, и начать активную деятельность в Комитете за единую Германию. Ведь все идет к тому, что через некоторое время будет создано общегерманское правительство. Йон, конечно, войдет в его состав и получит по праву один из руководящих постов. Объединенная Германия и ее народ обретут новую жизнь. И это случится не в последнюю очередь благодаря ему, доктору Йону.

Шефа боннской контрразведки это заинтересовало, но он колебался и никак не мог решиться на то, чтобы дать согласие. Между тем частые возлияния привели к тому, что он сильно опьянел. Внезапно, как это с ним нередко бывало, Йон потерял контроль над собой, речь его стала бессвязной, он начал буйствовать. Дальнейшая беседа с ним потеряла смысл.

Тогда, чтобы наш невменяемый гость успокоился, ему незаметно дали таблетку обыкновенного снотворного. Он быстро заснул, и его перевезли в другой район Восточного Берлина — Карлсхорст, где размещалась наша служба. Мы решили дать ему возможность прийти в себя и продолжить утром разговор.

Ожидавший в холле виллы конца затянувшейся за полночь беседы доктор Вольгемут, узнав, что его подопечный остается в Карлсхорсте, сразу смекнул что к чему. ^

— Я не могу возвращаться назад без Йона! — вскричал он. — Ведь меня схватят и обвинят в том, что похитил или даже прикончил его. Я должен быть здесь вместе с ним и ждать, чем закончится это дело.

Мы согласились с Вольгемутом. Но тут он выдвинул новое требование: дать ему возможность поехать в Западный Берлин и привезти сюда свою гражданскую жену, которая работала у него ассистенткой и ждала от него ребенка. Никакие уговоры отказаться от такого шага ни к чему не привели, и мы вынуждены были разрешить любвеобильному эскулапу привести в Восточный Берлин свою пассию. В дальнейшем мы отправили эту сладкую парочку в Ялту, тогда как Йона поселили в Гаграх. Затем Вольгемут жил и работал в Восточном Берлине. После бегства экс-президента ФВОК в Западную Германию эскулап вернулся в Западный Берлин. Боннские власти отдали его под суд, но Вольгемут был оправдан и отпущен на свободу. Выдвинутые против него обвинения, в частности и то, что он наркотизировал главного контрразведчика Бонна и в бессознательном состояния вывез его в Восточный Берлин и передал сотрудникам советской секретной службы, не нашли подтверждения.