– Не дрейфь, пехота! – улыбнулся Андрей. – Прорвемся!.. Встречаемся завтра, около моста, в 2.00... Попробуем проскочить мостик по-темному... Все! Вперед! Удачи!..

– И вам удачи, кэп! И это... Сам ты пехота!..

Андрей только улыбнулся широко этой старой, как мир, шутке разведчиков и махнул рукой, давая команду к маршу.

– La groupe, pour moi![46] – бросил своему полувзводу Стар и скрылся в густой чаще.

– И мы пойдем, – пробурчал себе под нос Кондор и направился к своим бойцам...

Спустились они действительно быстро и, пригибаясь к земле, двинулись к месту приземления американцев. Полтора километра прошли бодренькой такой рысью и уже через пятнадцать минут были на месте. Теперь предстояло поработать следопытам. От этих двоих Андрей ожидал скорого и хорошего результата. И не сказать, что своим новым легионерам Тени и Флэшу он не доверял. Нет! Ни в коем случае! И их послужные списки, и те результаты, которые они выдавали раз за разом на тренировках в Аяччо, не вызывали сомнений в их квалификации и опыте. Особенно Нодара. Но... Почему-то именно Задира и Водяной были для Филина «последней инстанцией», и поэтому генералу Жерарди пришлось «выбросить в атмосферу» несколько десятков тысяч евро налогоплательщиков, сгоняв за ради этих двоих тяжелый транспортный самолет из Нджамены в Порт-Элизабет... Климу и Павлу наш Филин доверял безраздельно...

– Так, мужики... Вон там, в двухстах метрах, – Андрей показал направление, – второе кресло катапульты... Задача. Внимательно осмотреться по «бутылкам» – искать то, что мы не нашли вчера...

– «Не знаю что...», в смысле... – проговорил Водяной, а сам тем временем уже начал перебегать умными опытными глазами от куста к кусту. – Обычная задача. Уже даже приелась слегонца... Хоть бы один раз сказал кто: «А найди-ка мне, Паша, камешек инопланетный...» С вами, господа командиры, даже не интересно уже становится...

Это балабольство Андрей попросту пропустил мимо ушей, потому что понимал, что «процесс пошел». Это, наверное, общая черта всех людей, кто по полжизни отдал армии. Да не просто армии, а разведке или «спецуре». Как говорится, «кто был – тот знает!»... Когда порой неделями приходится разговаривать на пальцах, как глухонемым, то так и тянет поразмышлять вслух, наговориться, ибо опять могут наступить те самые «немые недели»... Этим «страдали» и Стар, и Задира, и Оса, как оказалось, и Водяной, ну, и Кондор, соответственно... Все это понимали и уважали. И прислушивались внимательно, потому что среди общей болтовни чаще, путем запутанных логических цепочек, рождались иногда непредсказуемые, но правильные решения. А пояснять свои выводы и умозаключения в боевой операции нет времени, как правило... Потому-то среди «старых» разведчиков бытовал неписаный закон никогда не перебивать треп товарища, чтобы не спугнуть ненароком умную мысль или решение...

– ...Посмотрите, как приземлился тот, второй. Что сломал собой? Что может быть сломано у него?.. Как шел? Как выносил из-под обстрела раненого? Куда решил идти? Хотя... Это и так понятно – на запад, к границе с Ботсваной, для них это единственный путь... Короче, пацаны! Ученого учить только портить! Сами все знаете!.. Сейчас 7.00. Три часа вам. «Свободный поиск». Жду с результатами в 10.00. Все! Поехали!

– Он сказал «поехали» и... пошел пешком! – пробурчал Задира свои «мысли», тоже уже включившись в «работу», и исчез в кустах.

Три часа... Это много или мало? Все относительно. Даже в разведке. Для бойца, ведущего активный поиск, времени всегда мало, и три часа... это секунда... А для сидящего в засаде – вечность. Потому что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Это очень тяжело и муторно.

Бойцы залегли по окрестным кустам в круговой обороне, на всякий случай, и слились с окружающей природой, превратившись кто в кочку, кто в куст, и стали отсчитывать минуты до появления разведчиков.

Не отстал от них и Андрей. Забравшись в самую середину какого-то буйно разросшегося куста, он закрыл глаза и стал слушать. Слушать джунгли. И это было не праздное занятие бездельника. Если видимость ограничена, а место может нести в себе угрозу, то опытный диверсант начинает уподобляться собаке – слушает и нюхает воздух.

Филин слушал... И нюхал...

А джунгли тем временем просыпались после ночи. Что-то начинало пощелкивать-похрустывать в траве. Вот в ветвях соседнего дерева захлопала крыльями какая-то небольшая пичуга. Там уже полетала по своим птичьим делам другая, более ранняя птаха. Мимо соседнего куста пробежало нечто, очень похожее на длинноногого и вислоухого ежа, похрюкивая и посапывая, словно рассерженный мужичок.

– Хаи-хаи-хаи, хи-хи-хи-хи! – «захохотала» заполошно высоко в кронах деревьев чем-то напуганная мартышка.

– Хаи-хаи-хаи-хаи! – тут же ответила ей другая.

– Бумц-ц! – громко шлепнулся с соседнего дерева какой-то плод, очень похожий на плод манго, только раза в два больше, не иначе манго-мутант.

Джунгли жили своей размеренной жизнью, соблюдая тысячи, а может, и миллионы лет назад установленный порядок.

Вот что-то едва уловимо зашуршало в ветках куста, и... Андрей почувствовал легкий толчок в правое плечо. Он медленно повернул голову, потому что в джунглях нельзя делать резких движений, и слегка обомлел от увиденной картины... На него охотились!.. Вцепившись в ткань куртки зубами, и ему еще крупно повезло, что именно в этом месте, где у него был нарукавный карман с перевязочным пакетом, вокруг руки извивалась небольшая, всего-то сантиметров тридцать, ярко-зеленая змейка с большими выпученными черными глазами!

Ему действительно очень повезло! Эта красивая змейка была не чем иным, как древесной зеленой мамбой!.. Она вцепилась зубами в ткань и, извиваясь, дергала своей треугольной головкой, как заправский бультерьер, не желающий выпускать из пасти свою добычу.

Вообще-то, эта древесная змея вырастает намного большей – до полутора, а то и до двух с половиной метров. Охотится она на мелких и средних птиц и на их гнезда, пожирая птенцов или яйца. У этой змеи, наверное, самые большие ядовитые зубы из всех ее ядовитых сородичей подобного размера. Они даже больше, чем у ее ближайшей родственницы черной мамбы, которая обитает, слава богу, в пустынных саваннах и которая крупнее этой чуть ли не в два раза. И даже больше, чем у печально известной африканской рогатой гадюки, размер зубов которой абсолютно несоразмерен с ее сорокасантиметровым телом. Но... Эта гадина, прячась в кронах деревьев, может выстреливать свое тело в пролетающую птицу! А ее ядовитые зубы находятся не там, где у других змей, а в глубине пасти посредине или даже ближе к глотке. Именно поэтому зеленая мамба, укусив свою жертву, не отпускает ее сразу, она попросту не может этого сделать из-за судороги, сводящей мышцы ее челюсти. Самая же большая опасность состоит в том, что эта змея впрыскивает свой яд весь, до конца, ровно столько, сколько накопилось в ее железах, и только после этого мышцы ее челюсти расслабляются, и гадина может разжать свою пасть. Ее яд по смертоносности сопоставим с самым мощным змеиным ядом ее родственницы, ядом черной мамбы. Да и неудивительно! Что черная, что зеленая, мамба, она и есть мамба. Смертельной дозой для человека, так, чтобы гарантированно склеить ласты в течение двадцати минут, могут быть 20—30 миллиграммов. Черная впрыскивает за один укус до 120, а вот взрослая зеленая может влить в тебя до 300!.. Так что...

Андрею повезло дважды. Своими ядовитыми зубами в карман с перевязочным пакетом вцепилась мамба-подросток или даже ребенок. Хотя сила ее яда от возраста не меняется, меняется только его количество, и такой вот змееныш все равно вполне может свалить взрослого мужика! А ведь такая красивая, ярко-, даже сочно-зеленая. Кто бы мог подумать?!

«Твою мать!!! – выругался Андрей и с силой дернул змею за хвост, выламывая „с мясом“ ее зубы, теперь она была не опасна. – Сучье отродье! Такое мелкое, а туда же, охотиться да кусаться! З-зараза зеленая!.. Я, по всему видать, в ее кустик залез, она и возмутилась. Подлюга! А ведь промахнись она по карману, и все, кабздец, Андрюха, тяжелый „трехсотый“ в лучшем случае... Надо повнимательнее, капитан. Тут таких тварей вагон с тележкой...»