Я хотела жить здесь долгие годы, воспитывать детей, которых у меня никогда не будет…

С Гришей не получилось и, навряд ли получится с кем-то ещё.

Надо смотреть на ситуацию объективно. Мне сорок. Сорок! Я регулярно читаю статьи и смотрю ролики в интернете. Фертильность снижается с каждым годом в два раза, а после сорока трёх шанс забеременеть равен один к двадцати четырём. Месяцам!!! То есть только один цикл из двадцати четырёх, фактически это два года, будет успешным для оплодотворения.

Даже если решусь на ЭКО, не факт, что получится.

Врач мне прямо сказала, что дело во мне.

Я не способна зачать естественным образом, а искусственным Гришка не захотел.

И точка.

Вздохнув, я поднимаюсь и иду к холодильнику, чтобы достать бутылку любимой газированной воды и налить её в стакан.

Рука опускается в карман, нащупывает визитку Крылова, вынимает и со стуком кладёт её на столешницу.

Пока потягиваю воду, заношу его номер в память телефона.

Почему-то мне кажется, что он мне ещё пригодится.

Едва жму сохранить, как телефон мой начинает звонить. На экране незнакомый номер, я медлю, не понимая, кто звонит, но чувствую, что ничего хорошего из разговора не выйдет. Но всё-таки жму ответить.

– Марианна, здравствуйте, – этот писклявый голосок я конечно узнаю. – Это Пелагея. Нам надо встретиться и поговорить.

Я молча допиваю воду и борюсь с желанием запульнуть телефоном куда-нибудь в стену.

– Алло? Алло, Марианна? – волнуется Полечка. – Вы меня слышите? Алло?

– Да слышу… слышу я тебя, – раздражённо бросаю. – Чего надо? Встречаться я с тобой не намереваюсь, поэтому говори сейчас, пока я трубку не положила. У тебя минута. Время пошло.

Может, я глупо поступаю, давая этой марамойке шанс со мной поговорить, но дело сделано. Жду, пока она неуверенно и нервно дышит в трубку. Удовольствия мне это не доставляет.

– Я… я хотела поговорить с вами насчёт Григория.

– Сделаю вид, что удивлена. Ого! – иронизирую, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри меня все кипит. – Неожиданно…

– Отпустите его, пожалуйста… ко мне.

Она произносит эту фразу и замолкает. Чего ждёт? Что я скажу: да забирайте, государство не обеднеет? Или вот: я буду бороться до конца.

Было б за кого бороться?

– Слушай, – раздражаюсь сильнее. – Ты так говоришь, словно не мужика из семьи уводишь, а у родителей школьного друга его с ночёвкой к себе отпрашиваешь. Никто Гришу не держит, захочет, сам уйдёт. А он не хочет. Ты сначала у него уточни, жаждет он к тебе сваливать или нет.

– Почему это я его из семьи увожу? – заявляет дрянь. – У вас семьи-то нет. Просто живёте вместе.

– Просто живём… просто пятнадцать лет.

– Семья – это когда дети, а то что у вас это не семья.

А марамойка оказывается изворотливее, чем я думала. Бьёт по самому больному.

– Семьи разные бывают, – отрезаю холодно, – и не тебе рассуждать, что является семьёй, что браком, а что сожительством. В конце концов, в конституцию загляни. Ты всё-таки работаешь в юридической фирме, должна разбираться.

Поля нервно дышит в трубку, небось не ожидала, что разговор примет такой оборот. Думала, буду её на три буквы посылать и говорить, что Гришаню не отдам ни за какие коврижки.

А тут вон оно как выходит!

– Григорий сказал, что вы его не отпускаете.

– И что дальше?

– То, что он всё ещё с вами, это неправильно. Я требую, чтобы вы… чтобы вы отпустили его, – произносит она, заикаясь, как будто сама не верит в свои слова.

– Деточка, Григорий Викторович сам не хочет уходить от меня! – стараюсь говорить четко, чтобы она поняла. – Он не сделал выбор в твою пользу, и навряд ли сделает! Можешь продолжать раздвигать ноги по первому требованию. Его всё устраивает. Запрыгнула на шефа, так держись.

– Но… но он должен развестись! Я люблю его!

Я не могу сдержать смех.

– Любишь? Ты ничего не путаешь? Я тебе простой вопрос задам, – произношу с иронией. – Любила бы ты его, если б он был простым сантехником?

Поля молчит.

Потому что сказать нечего.

– Но он не сантехник, – наконец, выдаёт. – И я не запрыгивала на него, как вы выразились. Он первый меня…

– Ой, меня это совершенно не интересует, – перебиваю, не желая выслушивать какие-либо интимные подробности.

Чувствую, Пегин сам порядком про нас этой юной курве наболтал. Посткоитальные диалоги порой очень откровенные. Расслабила мужика и вытянула всё, что надо. А он и рад пожаловаться.

– Я… я просто так не сдамся… Я буду бороться, – говорит она с нажимом. – Вы должны осознать, я… я не сдамся!

– Борись. Не сдавайся. Делай, что хочешь.

Чувствую, как злость накрывает меня. Обрубаю звонок, чувствуя, как внутри меня бушуют эмоции. Больше с этой марамойкой я общаться не намерена. Это ж надо набраться наглости мне позвонить?

Вот чувствую, что Пелагея эта может подкинуть мне еще кучу проблем. Она не успокоится, пока не добьется своего. От одной мысли о ней меня начинает колотить. Она не просто любовница – она агрессивная, настойчивая и готова на всё, чтобы добиться своего, зато строит из себя нежную гортензию. А Пегов ведётся.

Впрочем, это вообще не мои проблемы.

Я тут же звоню Грише, тот снимает трубку, хоть и в край недовольный.

– Чего тебе?

– Уйми свою болонку, она звонит мне и требует тебя отпустить. Уж, будь добр, расскажи, что ты сам на свободу не рвёшься.

– Марианна, другого момента не нашла? – ворчит раздражённо.

Надеюсь, он там реально на деловой встрече и другим частично слышно то, о чём я говорю.

– Уйми, говорю. Иначе она может прийти к нам на порог, а я тогда могу сделать что-то не очень красивое, а виноват будешь ты.

Я сбрасываю звонок и иду в спальню собирать чемодан.

Вернее, чемоданы.

Одним дело не обходится.

Я выкатываю из шкафа целых три огромных и начинаю складывать туда свои вещи. Одежда, обувь, косметика, вещи, которые использую в повседневной жизни, и даже кое-какие предметы интерьера. Вот, например, статуэтка белого медведя на задних лапах мне всегда очень нравилась. И эта картина с чёрным жеребцом – я её в Венеции купила. Забежала в какой-то магазинчик, когда заплутала на однотипных улочках, и ухватила полотно. Потом во второй приезд пыталась снова магазин тот найти и не нашла.

В общем… после трёх чемоданов я лезу за пакетами, по которым распихиваю остатки вещей и думаю, что надо заказать переезд и коробки для него.

Осталось лишь понять, куда это всё перевозить?

Следующие пару часов я трачу на просмотр объявлений о сдаче квартир в аренду. Сразу – это только если посуточно снимать, но мне неприятно представлять, кто и для каких целей снимал это жильё в посутку.

Возможно, там такие же Гриши водили таких же Поль для потрахиваний на кровати, на которой я буду вынуждена спать, пока не найду что-то постоянное.

Однако я прозваниваю несколько объявлений насчёт долгосрочной аренды и договариваюсь о просмотре уже на завтра. Понимаю, что ничего идеального я прямо с ходу не найду, но надо же с чего-то начинать.

Что ж… одну ночь в квартире с Гришей я, пожалуй, выдержу.

Две квартиры, купленные в браке, зарегистрированы на меня, как и шикарный загородный дом в коттеджном посёлке у Семиозёрья. Пегов не стеснялся, сбрасывая с себя риски, регистрируя движимость и недвижимость на меня.

Но в одной квартире живут его родители, не стану же я выселять их. Другая – сдаётся только в следующем году. А жить за городом и мотаться в город – тоже так себе вариант.

До конца дня я занимаюсь работой. Это помогает отвлечься. Моя помощница из детского центра скидывает план мероприятий на июнь для согласования, а также список оборудования, которое требуется обновить или закупить. Лето – зачастую мёртвый сезон в моём бизнесе. Но мне второй год удаётся успешно раскачивать наш детский центр. Мастер классы перемешиваются с праздниками, половина месяца забронирована под детские дни рождения. У нас классная команда аниматоров, хороший рейтинг и куча положительных отзывов. К нам даже с других концов города едут отмечать. А это дорогого стоит.