Эмторо все еще смеялся, погрузившись в воспоминания о детстве:

– Эти статуи – и мужские, и женские – породили в нас надежды, которые не смогло осуществить безжалостное время.

– Увы, я не понимаю…

– Шанди, – проговорил принц, дернув носом, – был особо очарован центральной фигурой из женских изваяний. Несколько раз он повторял нам, что женится только на такой же красавице.

За что? Почему Эмторо так жесток к ней? Она произвела на свет наследницу и тем самым передвинула его со второго места в порядке престолонаследия на третье… Теперь Эшиала залилась густым румянцем, а остальные заметили это и с наслаждением слушали их беседу.

– Вы хотите сказать, господин, что я напоминаю вам статую?

– Немного. Несомненно, есть какое-то сходство в лице… Может быть, мы с вами как-нибудь сходим в библиотеку и поглядим на нее? Шанди попросту мог… Впрочем, это только мое воображение. – Эмторо выдавил слабую улыбку.

– Статуи, – ледяным тоном произнесла Эшиала, – не рожают детей.

Принц удивленно оскалился.

– Вот именно. – И отвернулся, чтобы сказать что-то маркизу.

Эшиала расслабилась со вздохом облегчения, который, как она надеялась, никто не расслышал. Между тем перед ней снова появилось золотое блюдо.

На другой стороне стола Эшия громко хохотала над очередной остротой, которую, вероятно, так и не поняла.

Однако принц Эмторо мог оказаться куда ближе к истине, чем думал. Она была страшной лгуньей. И сидела за этим столом только потому, что в свое время сказала Шанди, будто любит его. А это не правда.

Однажды, еще в Тамбле, она резала ветчину в отцовской лавке, когда туда вошли солдаты – все потные и пропахшие лошадьми. Она сразу заметила, что один из них смотрит на нее как-то странно. Конечно, мужчины нередко старались приударить за ней, но во взгляде Шанди она уже тогда почувствовала иное чувство, в тот самый первый день. Месяц спустя, возвращаясь домой после битвы, он вновь остановился в Тамбле и провел там целую неделю. На третий день он сообщил ей, что влюблен. На пятый – сделал предложение.

Мать посоветовала не строить из себя дурочку; у нее в жизни не будет более подходящей партии, чем этот легат. Отец заявил, что отклонить предложение имперского офицера равнозначно измене. Ашиа, побагровев, вопила, что дочь должна выйти за него ради семьи…

Эшиала попросила у своего поклонника времени на раздумье. На седьмой день Шанди открыл ей, кто он на самом деле, – и, конечно, все было решено мгновенно. Импы всегда действовали во благо Империи и императора.

Любила ли она своего мужа? Едва ли. Эшиала подозревала даже, – что никогда не смогла бы полюбить мужчину. Она была благодарна ему за Майю. Ей не нравился Хаб и жизнь на дворе, но это она еще могла вытерпеть. Эшиала терпеть не могла этой пышности, суетных толп и нелепых церемоний, но и к ним она понемногу привыкла.

Она выполняла свой долг, как любой подданный Империи и как преданная мужу жена. Но как статуя?.. И скоро, очень скоро ее провозгласят императрицей.

Короткое краснегарское лето подходило к концу. По мощеной улице громыхали повозки, везущие собранный урожай в закрома королевства. Старик управляющий по имени Форонод все еще подсчитывал прибывающую провизию: он ежедневно являлся на службу, разбрасывал повсюду бумаги и покрикивал на писарей, страшно мешая им делать свое дело. Большей частью порядок обеспечивал сам король; ежегодно королевство охватывала немыслимая спешка, когда за пару недель склады должны были принять годовой запас хлеба, мяса, гороха и прочего. Все это надо было собрать, перевезти и отправить на хранение. В Краснегаре появилось множество голодных ртов, когда шестнадцать лет назад едва ли не каждая семья обзавелась детьми.

По сравнению с предыдущими годами Рэп отметил и некоторые серьезные перемены. В этом сезоне дело особенно спорилось и даже более того: работа была завершена за целую неделю до назначенного срока. Молодая поросль краснегарцев незаметно возмужала, и все охотно помогали родителям. Число рабочих рук выросло едва ли не вчетверо против обычного. Подросткам пока не хватало сноровки, но они искренне радовались возможности поработать просто потому, что их радовало все вокруг.

Так что дела шли замечательно, и Краснегар основательно подготовился к большим морозам, с их снежными буранами и страшным холодом. Ставни заколочены, корабли надежно укрыты, а ворота подперты бревнами, чтобы в город не забрели медведи. Больше почти ничего не оставалось делать, кроме как есть и пить, ходить в гости и танцевать на праздниках, учиться и наставлять молодежь, скандалить и любить. И рожать детей.

– Да не уроню я, не бойся, – твердо произнес король, но руки его слегка трепетали, когда он принимал у повивальной бабки драгоценный сверток. Его всегда поражало, каким же крошечным и хрупким появляется на свет это маленькое чудо. Поддерживая кроху на левом локте, он заботливо укрыл ей личико, подоткнув краешек пеленки, и направился к дверям.

Конечно, счастливое событие произошло посреди ночи: когда же еще как не ночью рождаются дети? Свет ламп ореолом отражался в волнах темно-золотых волос, разбросанных по подушке. Инос казалась бледнее обычного, ее верхняя губа слегка припухла, но гордая улыбка озаряла лицо – ей действительно было чем гордиться.

Теперь их по двое.

Рэп встал на колени у кровати, осторожно перегнулся через новорожденного сына и нежно поцеловал жену.

– Молодец, девочка, – прошептал он.

– Ты здорово помог мне.

– Помогать тебе было удовольствием. Впрочем, спасибо и тебе за эти слова.

– Я не имею в виду – сначала. Только без скандалов, ладно?.. – Она многозначительно улыбнулась. – Я хотела сказать, в самом конце.

– Мы все делаем, что можем, – тихо отвечал Рэп.

– Все равно спасибо, любимый.

– Пустяки. – Повивальная бабка, конечно, уже рассказывает… Даже король не властен запретить слухи. Рэп неслышно рассмеялся и сменил тему:

– Это лучший подарок на зимние Празднества, какой только может получить мужчина.

– Тогда не называй его «это»… То есть пусть будет «он».

– «Он»? Странное имя! Давай-ка поглядим. Я пока не могу судить о цвете его волос, но сдается мне, что мальчишка получился скорее импом, чем етуном.

– Мне тоже так кажется. Но у него твой нос, любимый.

Насупив брови, Рэп уставился на крошечное лицо, однако тревога его вскоре рассеялась.

– У них у всех в этом возрасте мой нос! Или он уже успел расквасить его о дверной косяк…

– Перестань! – сказала королева, не отрывая головы от подушек. – Какое имя ты дашь своему сыну, господин?

– Тебе решать!

Последовал краткий спор о том, кому же принадлежит это право.

– Холиндарн, – произнес наконец Рэп.

– Кейди и Ив уже названы в честь моей семьи. Теперь твоя очередь. Почему бы не назвать его по твоему отцу? Как, кстати, его звали?

– Гросснак.

– Вот как? – переспросила Иносолан упавшим голосом.

– Я его почти не помню. – Король погладил ребенка по щечке. – Эгей, Гросси! Мы хотим, чтобы ты вырос похожим на своего деда-работорговца! На пьянчугу-разбойника, который впотьмах свалился с причала. Расти таким же большим, и сильным, и наглым, как этот убийца, насильник и злодей, избивавший свою жену…

– Но знаешь ли, – задумчиво сказала королева, – если он все-таки будет походить на импа, тогда, наверное, стоит назвать его имповским именем?

– Ну вот, ты опять передумала! – Король Краснегара расплылся в широкой ухмылке. – Ох уж мне эти женщины! – Он снова поцеловал жену. – Тогда решено, пусть будет Холи. – Рэп осторожно чмокнул и ребенка. Тот нахмурился, но не проснулся. – Сделаешь хотя бы половину того, что совершил человек, чьим именем ты назван, и тогда жизнь твоя будет прожита не напрасно.

– Стало быть, Холи. – Инос не по-женски широко зевнула: большой королевский зевок. – Поспи немного, любимая, – сказал Рэп и поднялся с колен. – В каком часу прикажешь бить в колокола?