— Да, но тогда обычно виной всему служат лошади. Если бы миссис де Винтер не выпустила руль из своих рук, несчастья никогда не случилось бы. Странное дело: я много раз наблюдал за ней во время ее плавания и ни разу не поймал ее на какой-нибудь ошибке.

— В ту ночь был очень резкий ветер. Что-нибудь могло заклинить, и ей понадобился, скажем, нож, за которым она спустилась в каюту, — предположил Фрэнк.

Я пригласила всех спуститься в сад.

Полковник Приласкал Джаспера:

— Ты превратился в красивого пса, — сказал он. — Щенки у них тоже очаровательные.

Он взглянул на часы.

— Благодарю вас за великолепный завтрак. Прошу извинить меня, но я должен уехать. У меня еще много дел сегодня.

— Да, конечно.

— Меня очень огорчает неприятность, которая случилась с вами. Сочувствую вам еще больше, чем вашему мужу. Надеюсь, что все скоро закончиться, и вы оба забудете об этом навсегда.

— Да, мы тоже надеемся.

— Кроули, если ы желаете, я подвезу вас к вашему домику.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Фрэнк. Он подошел ко мне и пожал мою руку. — Я еще приду к вам, — пообещал он.

— Да. — Я не смотрела на него, так как боялась, что он угадает по моим глазам, что я разгадала по его.

Максим проводил их до машины и вернулся ко мне.

— Все будет в полном порядке, — проговорил он. — Я абсолютно спокоен. Ты ведь видела Джулиена и Фрэнка. Все пройдет гладко. Сегодня даже не возник вопрос о том, что тело, найденное в каюте, могла быть чьим-то другим, а не Ребекки. Доктор Филлипс опознал тело даже без моего участия. Никаких следов того, что сделал я, не было. Пуля не задела кости. Очевидно, суд поверит тому, что скажут Филлипс и Джулиен.

Что же касается меня, то я ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею. Я рад, что убил Ребекку и никогда не буду испытывать никаких угрызений совести. Но ты, моя маленькая, моя дорогая… Я все время глядел на тебя во время ленча. Исчез твой взгляд, такой смешной, такой детский, слегка потерянный, который я так любил. Он больше не вернется. Я убил его, когда рассказал правду о смерти Ребекки. А сейчас ты выглядишь уже намного старше, чем вчера.

Вечером Фритс принес местные газеты. Максима не было в комнате, и я сама развернула их. Через всю газету был напечатан заголовок о происшествии в Мандерли. Статья сопровождалась размазанным фотоснимком Максима не менее чем пятнадцатилетней давности. Факты были изложены довольно верно, но тон статьи был тенденциозным.

Максима представили неким сатиром, женившимся на молодой девушке, меньше чем через год после гибели первой жены, и дававшим бал в ее честь как раз накануне обнаружения лодки с телом погибшей жены.

Я засунула газеты под подушки, чтобы они не попались на глаза Максиму, который уже пошел наверх одеваться к обеду.

Фритс заглянул в комнату и задержался на минутку, как будто ожидая, что я что-нибудь ему скажу.

— Какая ужасная история, Фритс, — обратилась я к нему.

— Да, мы все очень расстроены. Так тяжело для мистера де Винтера завтра снова все это пережить. Ведь ему придется опять опознавать тело, как это было уже год назад. Говорят, что теперь уже нет никаких сомнений, что найдено тело именно миссис де Винтер.

— Да, никаких сомнений.

— Нам всем кажется странным, что она позволила поймать себя, как в мышеловку. Она ведь была очень опытна в управлении парусником.

— Да, Фритс, конечно. Но несчастные случаи все же иногда бывают, а как это произошло — никто и никогда не узнает.

— Ужасная неприятность, мадам. И как раз после нашего великолепного бала. Будет судебное разбирательство?

— Да, Фритс, это необходимая формальность.

— Скажите, мадам, будут ли вызывать кого-нибудь из нас в качестве свидетелей?

— Думаю, что нет.

— Я был бы рад принести какую-нибудь пользу семье. Мистер де Винтер знает это.

— Да, Фритс, безусловно, знает.

— Я приказал слугам не обсуждать происшествие, но разве девушек можно заставить молчать! Для миссис Дэнверс, вероятно, это было ужасным ударом. Она ушла к себе после ленча и больше не появилась внизу. Алиса недавно отнесла ей чай и газеты и сказала, что миссис Дэнверс выглядит тяжелобольной. Это, конечно, не телесная болезнь, а душевная. Она ведь была очень привязана к покойной миссис де Винтер.

— Да, знаю.

Фрэнк пришел после первого завтрака. Он выглядел бледным и усталым.

— Я дал распоряжение на телефонную станцию, чтобы все звонки на Мандерли переводили ко мне, в контору. Не хочу, чтобы вас зря беспокоили. Я прекрасно могу договориться с репортерами и со всеми другими тоже: «Миссис и мистер де Винтер очень благодарны вам за сочувствие, но в течение нескольких дней никого принимать не будут». Миссис Леси звонила в восемь утра и выразила желание приехать.

— О, боже мой, — воскликнул Максим.

— Все в порядке. Я сказал ей, что пока не следует приезжать, поскольку вы пока никого не хотите видеть, кроме миссис де Винтер. Она спросила, когда будет судебное заседание, но я ответил, то пока неизвестно. Правда, если она прочтет об этом в газетах, мы не сможем помешать ей приехать.

— О, эти проклятые репортеры! — произнес Максим.

— Понимаю вас, — сказал Фрэнк. — Мы с вами охотно переломали бы им шеи, но вместе с тем надо понять, что это их кусок хлеба, и если они не будут сообщать новости, их, вероятнее всего, лишат этого куска. Вам незачем беседовать с ними, Максим, я справлюсь и без вас. Вам нужно как следует продумать свои показания, которые давать на судебном разбирательстве.

— Я все уже обдумал, — отозвался Максим.

— Ну, конечно. Но не забывайте о том, что судить будет старый Хорридж, а он обожает копаться в деталях, чтобы доказать свою добросовестность, и может довести вас до белого каления.

— Чего ради я буду выходить из себя. Мне не из-за чего волноваться.

— К сожалению, ему часто удается доводить людей до того, что они становятся раздражительными и несдержанными.

— Фрэнк прав, — поддержала я его. — Чем корректнее и спокойнее ты будешь себя держать, тем легче и быстрее закончится все дело. А после этого и мы, и все остальные сможет навсегда забыть о нем.

— Да, конечно.

Я все еще избегала смотреть в глаза Фрэнку, но больше, чем когда-либо была убеждена в том, что он все знает. Я вспомнила наш первый ленч в Мандерли, когда приехали Беатриса и Жиль, и Би все время говорила о здоровье Максима, а Фрэнк всякий раз мягко и неназойливо старался отвести разговор от тем, раздражающих Максима.

Ленч был сплошным лицедейством: никто не мог ни есть, ни пить, и я обрадовалась, когда Максим вышел из-за стола и подвел свою машину к подъезду.

Мы сели с Максимом в его машину, а Фрэнк последовал за нами в своей. Всю дорогу я держала свою руку на колене Максима. Мы оба старались быть спокойными. Но это было похоже на то, как больного везут в больницу на операцию, исхода которого никто не знает.

Мы ехали в Ленион, маленькое торговое местечко, расположенное в шести милях от Керритса, где должно было слушаться дело Максима.

Когда мы приехали, машины доктора Филлипса и полковника Джулиена были уже здесь. Какой-то прохожий уставился на Максима, а затем указал на него своей спутнице.

— Я останусь в машине, мне не хочется идти в зал заседаний, — сказала я.

— Я все время был против этого, чтобы ты ехала со мной. Тебе следовало остаться в Мандерли.

— Нет, я посижу в машине.

— Думаю, миссис де Винтер права, — поддержал меня Фрэнк. — Зачем ей присутствовать при разбирательстве? Надеюсь, что оно будет очень коротким.

Они вошли в здание, а я сначала находилась в машине, а затем начала медленно прохаживаться по улице. Время тянулось бесконечно, и в конце концов, я не выдержала и подошла к зданию суда. Полицейский остановил меня.

— Что вам нужно?

— Ничего. Извините, — пробормотала я, удаляясь, но он догнал меня. — Простите, мадам, вы миссис де Винтер?