— Какая-то закорючка стоит перед номером, и она похожа на букву «М.» Мейфер 0488?

— Гениально! — сказал Фэвелл.

— Фрэнк, — сказал Максим, — подойдите к телефону и позвоните по этому номеру, — и он закурил первую сигарету.

Через несколько минут Фрэнк вернулся и сказал:

— Этот телефон принадлежит леди Истлэй, и там никогда не слыхали фамилии Бейкер,

— Попробуем Музеум, — сказала миссис Дэнверс.

— Ступайте, Фрэнк, — подтвердил Максим.

Мы слышали через дверь весь разговор:

— Это Музеум 0488? Скажите, не живет ли здесь кто-нибудь под фамилией Бейкер? Да, я понимаю. А адрес? Да, по очень важному делу. — И через плечо нам:

— Кажется, я нашел его.

(Боже, помоги нам: не дай найти этого Бейкера). Но Фрэнк вошел в комнату с запиской в руке.

— Я говорил с ночным швейцаром из Блумсбери. Там вообще никто не живет, а помещение используется как приемная врача. Доктор Бейкер полгода назад продал свою практику и ушел на покой. Но у меня есть его домашний адрес.

— Ну что ж, — сказал Максим.

А полковник снова обратился к миссис Дэнверс.

— Может быть, теперь вы вспомните, по какому поводу миссис де Винтер обращалась к врачу?

— Миссис де Винтер никогда не обращалась к врачам, ка все здоровые люди. Она обращалась к доктору Филлипсу в Керритсе, когда вывихнула руку. Это был единственный раз.

— Я ведь уже говорил вам, — сказал Фэвелл, — что этот парень, вероятно, придумал какой-то новый крем для лица, отбеливающий кожу.

— О, нет, вы ошибаетесь, — сказал Фрэнк, — речь вовсе не идет о каком-то шарлатане. Швейцар сказал мне, что доктор Бейкер — крупный специалист по женским болезням.

— В конце концов, — сказал полковник, — она, быть может, быть действительно больна и не хотела об этом говорить.

— Она была чересчур зуда, — сказал Фэвелл, — и я говорил ей об этом. Но она уверяла, что это ей к лицу.

— Но в записке сказано: «Мне нужно вам кое-что сказать и поэтому я хочу вас видеть как можно скорее». Видимо, она как раз и хотела сообщить Фэвеллу о результатах посещения врача, — сказал Джулиен.

— В конце концов, поскольку у нас есть адрес врача, я могу написать ему письмо и попросить сообщить все, что ему известно, — предложил Фэвелл.

— Это нее совсем так, сказал полковник. — Вы забываете о профессиональной этике. Если мы хотим что-нибудь узнать от доктора Бейкера, нужно, чтобы к нему обратился лично де Винтер и объяснил ему свое дело. Что вы скажете на это, де Винтер?

Максим ответил:

— Я готов сделать все, что вы сочтете правильным. Как вы полагаете, мне следует выехать завтра утром, или, быть может, предварительно телеграфировать этому доктору Бейкеру?

Фэвелл коротко рассмеялся:

— Его нельзя отпускать одного. Я полагаю, что имею право настаивать на этом? Пошлите с ним полицейского инспектора Уэлча.

— Я считаю, что пока незачем впутывать в это дело инспектора. Если я обещаю вам поехать вместе с де Винтером, не оставлять его одного и привезти его обратно сюда, удовлетворит ли вас это?

— Да, — сказал Фэвелл, — но на всякий случай я тоже хочу поехать с вами. Не возражаете?

— Считаю, что вы имеете на это право. Но со своей стороны, я требую, чтобы вы, если поедете с нами, были совершенно трезвы.

— Об этом не беспокойтесь. Я буду так же трезв, как судья, который через три месяца присудит Макса к сметной казни. Я полагаю, что показания доктора Бейкера, в конце концов, послужат на пользу мне.

— Ну что же, когда мы выезжаем?

— В котором часу вы сможете утром отправиться в путь, де Винтер? — спросил полковник.

— В любое время,

— В девять утра. Подходит?

— В девять, — подтвердил Максим.

— А как вы поручитесь, что он не удерет в течение ночи? Ему ведь только нужно вывести машину из гаража и сесть за руль.

— Достаточно ли вам моего слова? — обратился Максим к полковнику и, заметив его колебания, побледнел, и снова какая-то жилочка задергалась у него на лбу.

— Миссис Дэнверс, — сказал он, — когда миссис де Винтер и я поднимемся вечером в нашу спальню, пожалуйста, поднимитесь вслед за нами и заприте нашу дверь. А в семь часов утра, отоприте ее снова.

— Да, сэр, — сказала миссис Дэнверс.

— Ну что же, все в порядке, и сегодня нам обсуждать больше нечего. Я буду здесь завтра утром ровно в девять часов.

— В вашей машине найдется место для меня, де Винтер?

— Да, конечно.

— А мистер Фэвелл последует за нами на своей, ведь так?

— Буду висеть у вас на хвосте, не сомневайтесь! — заверил Фэвелл.

Полковник подошел ко мне и пожал мне руку:

— Вы знаете, как я вам сочувствую, мне незачем этом объяснять. Советую вам пораньше лечь спать, завтра будет трудный день.

— Боюсь, что меня не пригласят здесь к обеду, — сказал Фэвелл, но ему никто не ответил. — Ну что ж, это значит, что я спокойно пообедаю и так же спокойно проведу ночь в своей гостинице.

Он подошел ко мне и протянул руку, но я, как упрямый ребенок, спрятала обе руки за спину.

— Все понятно, — сказал он. — Приходит гадкий человек и портит вам всю вашу веселую игру. Не беспокойтесь, вас еще ждет масса развлечений, когда вами займется желтая пресса, и вы увидите в газетах заголовки: «Из Монте-Карло — в Мандерли. Воспоминания молодой вдовы убийцы: Желаю вам большей удачи в следующем браке». — Он помазал рукой Максиму. — Постарайтесь получше использовать ночь за запертой дверью, — сказал он и, наконец, вышел из комнаты.

— Я поеду с тобой, — сказала я Максиму. — Я хочу быть с тобой в Лондоне.

Он ответил не сразу:

— Да, нам нужно оставаться вместе.

Фрэнк вошел в комнату.

— Они уехали — полковник и Фэвелл. Что я могу для вас сделать? И, конечно, я хочу сопровождать вас к доктору Бейкеру.

— Это вовсе не нужно. Вам завтра нечего делать. Но послезавтра может возникнуть целая куча дел. А сегодня, Фрэнк, мы с миссис де Винтер хотим провести вечер вдвоем, хотим побыть одни. Вы поймете нас.

— О, конечно, спокойной ночи.

Когда он вышел, Максим направился ко мне, а я протянула к нему руки и обняла его. Я обнимала и ласкала его, старалась успокоить, как будто он был Джаспером, который расшибся где-то и пришел ко мне за утешением.

— Мы можем сесть вместе к рулю завтра. Джулиен не станет возражать.

— Нет. Завтрашняя ночь еще тоже будет принадлежать нам. Они не сразу предпримут какие-то меры. Я успею повидаться с нужными людьми: я бы хотел Хастингса — он лучший из адвокатов, или Биркета. Хастингс знал еще моего отца. Но мне надо рассказать ему всю правду. Адвокатам легче вести дело, когда они знают все до конца.

Дверь открылась, и вошел Фритс:

— Будете ли вы переодеваться к обеду, мадам, или можно сразу подавать?

— Нет, Фритс, сегодня мы не будем переодеваться.

Я помню мельчайшие подробности этого последнего вечера, проведенного в Мандерли. Помню все, что мы ели, помню, как горели высокие новые свечи в серебряных подсвечниках. Когда мы уже пили кофе в библиотеке, раздался телефонный звонок. На этот раз подошла я, и услышала голос Беатрисы:

— Я весь вечер пыталась к вам дозвониться, но это было невозможно.

— Мне очень жаль, — ответила я.

— Мы получили вечерние газеты и были страшно поражены всем вашим делом. Что говорит по этому поводу Максим? Где он?

— У нас был здесь народ — полковник Джулиен и другие. Максим ужасной утомлен, а завтра утром мы едем в Лондон.

— Но зачем же?

— В связи с постановлением суда, но более точно я вам объяснить не могу. Это все ужасно неприятно, и эта огласка трудно переносима для Максима.

— Как нелепо решение суда, — чего ради Ребекка стала бы убивать себя? Это абсолютно непохоже на нее. Если бы я присутствовала в суде, я бы потребовала слова. Кажется, никто из вас не приложил никакого труда, чтобы добиться более разумного постановления. Максим, наверное, очень расстроен?

— Он очень переутомлен, и это ощущается сейчас больше всего.