А тогда… в то злосчастное утро я просто увидела сумму на одном из Алиных счетов, сумму, которая могла погасить половину долга за квартиру, и решилась на преступление. Я четко понимала, что это незаконно.

Наверное, понимала, но старалась не думать о последствиях. Точнее, не думала о них совершенно, прокручивая в голове озвученные Марией факты: чтобы оставить Лику, мне нужна хорошая жилплощадь. Наша старая квартира под определение «хорошая» не подходила. Конечно, ее можно продать, но это же время… время, которого у меня не было.

Я быстро вернулась домой, поцеловала уже проснувшуюся Лику, пообещав скоро ей все рассказать, а затем нашла паспорт сестры, накрасилась, добавляя себе косметикой пару лет и уделив особое внимание толщине бровей (да, у Али они соответствовали модным тенденциям), тщательно выпрямила волосы и пошла снимать деньги в банк через кассу.

Я даже не боялась. Я была в совершенном отупении. Мы с сестрой были похожи. Не настолько, чтобы нас нельзя было отличить при личном общении, в конце концов, она была выше меня на пятнадцать сантиметров, но все же перепутать на фотографии в паспорте нас было вполне можно. Наверное, только из-за холодного и пустого взгляда и полного отсутствия волнения у меня все получилось.

Позже я узнала, что мне, как не наследнице, за это могла грозить даже уголовка. Хищение в особо крупном. Да еще и у ребенка! Ведь наследницей Али была именно наша малышка. Но тогда… тогда мне было глубоко все равно на это, тогда я все еще думала о том, как сказать Лике, что ее мамы больше нет на этом свете, так же как и моей, и мы с Ликой остались одни. А еще… Еще как сделать так, чтобы она осталась со мной, а не отправилась в детский дом. И для этого необходима была квартира.

Уже потом я поехала морг, где мне сразу же выдали справки о смерти, а после я еще полдня носилась по инстанциям, добывая нужные бумаги для заявления на временную опеку. Мне повезло, что с мы с Ликой проживали и были прописаны в одной квартире, и хоть я и не считалась близким родственником, но все же была единственным живым. И мой пакет документов приняли по упрощенной схеме. Потому что та же справка об отсутствии судимости должна была делаться не менее тридцати дней. Да я бы сошла с ума от ожидания.

Если бы не моя клиентка-юрист, я никогда не справилась бы со всем так быстро. И это тоже стало для меня чудом.

И только после того, как у меня все же приняли заявление, пока только на рассмотрение, я вернулась домой. Домой, где меня ждал самый сложный разговор в моей жизни. И только ночью, уложив все еще всхлипывающую Лику спать, я надела пуховик, ушла на балкон, чтобы, не дай бог, не разбудить Анжелику, и наконец-то заплакала…

Нет, боль не стала слабее. Боль была так же сильна.

— Значит, ваша дочь — наследница с приданым? — шутливо проговорил Бестужев, вырывая меня из пучины мучительных воспоминаний.

Я не знала, чего он хотел добиться, потому что в его голосе звучала словно… насмешка? Но, как ни странно, укол мужчины не попал в цель. И совершенно меня не тронул. Чем бы Аля ни занималась, она всегда думала о моем и Ликином будущем.

— Да, ее мать много работала, — уверенно произнесла я, надеясь, что Ян Даниилович услышит в моих словах и намек на нежелание продолжать этот разговор, и гордость за сестру, смешанную с безумной благодарностью, — У Лики от нее осталась не только машина, но и квартира. Мы ее сдаем в аренду. И еще кое-какие накопления. — «Те, которые я не успела снять три года назад», — мысленно вставила я шпильку. — И у меня… — Я кашлянула, а затем, облизав губы, продолжила: — Все, что есть у меня, — это тоже благодаря Альбине. Работа и Лика. Это все благодаря Але.

Я прикусила губу, понимая, что, совершенно того не желая, наговорила лишнего, и отвернулась от мужчины. Радовало лишь одно: сейчас мне казалось, будто Бестужев и не интересовался Ликой. Точнее, совсем не Ликой. Так неужели действительно мной?

— Вы настолько сильно любите свою племянницу? — размеренно спросил Бестужев.

Настолько размеренно и спокойно, что я аж повернулась обратно. Мужчина не отрывал взгляда от дороги и, кажется, да. Он спрашивал серьезно.

— Ян Даниилович…

— Вы же ещё достаточно молоды. Институт бросили…

— Я его оканчиваю. В этом году. Заочно.

— И все же. Многие не справляются со своими детьми, а тут…

— Да, я настолько сильно люблю свою дочь, — особенно выделив последнее слово, произнесла я, — и задавать такие вопросы с вашей стороны, Ян Даниилович, высшая степень бестактности.

Мужчина не смутился. Он только усмехнулся. Странно так. Словно ничего другого от меня и не ожидал, а сейчас просто уверился в своих догадках. Хотя он так на меня и не посмотрел.

Удивительно, до чего докатилась моя жизнь.

Каким вообще образом так получилось, что я сидела сейчас в одной машине с самим Бестужевым, да ещё и отчитывала его за то, что он посмел лезть мне в душу?

— Значит, так, Майя, — затормозив у светофора, заговорил Ян Даниилович, оглядев меня при этом беглым взглядом. — Придётся нам немного поменять наши планы.

— Наши планы?

— Да-да, — Генеральный вернул все своё внимание дороге, — я хотел с вами проехать на один из новых объектов. Что-нибудь засняли бы. Но… — Мужчина постучал пальцами по рулю, и не знай я, что рядом со мной сидел не кто иной, как Бестужев, я решила бы, что этот человек нервничает. — Это все лишено смысла, Майя. Предлагаю перейти на «ты» и продолжить разговор в более… — Он хмыкнул и тяжело вздохнул. — В более приятной обстановке.

Я крякнула что-то невнятное — странно, что вообще рот сумела открыть. Или мне так только показалось? После чего я вжалась в спинку сиденья, все еще задаваясь вопросом: что, черт возьми, здесь творится?

Весь оставшиеся путь пошёл в молчании, лишь под голоса Лёвы и Шуры из Би-2, доносившиеся из динамиков автомобиля. Я посчитала: прошло целых шесть песен, прежде чем Бестужев припарковался. И пока я боролась с ремнём безопасности, мужчина успел покинуть автомобиль, обогнуть его и открыть мою дверь, протянув руку, чтобы помочь мне выбраться.

«Вау!»

Я так и хлопнула ресницами, глядя на протянутую ко мне ладонь с теми самыми длинными пальцами, что мне так понравились. Что-то внутри меня просто повизгивало от довольства и предвкушения. Вторая же моя половина просто выпала в осадок, давно не веря в реальность и адекватность происходящего.

Помощью Яна Даниловича я все же воспользовалась и даже не стала ощупывать мужскую ладонь. Она была сильной, крепкой и очень тёплой. Расставаться с ней было жалко, но… Но Бестужев, отпустив мою руку, неожиданно приобнял меня за плечи и повёл, как бы мягко подталкивая в сторону ресторана.

Столик Ян… Ян Даниилович выбрал в отдалении. Почему-то в такой обстановке ещё меньше хотелось обращаться к мужчине столь официально, да ведь и он сам предложил перейти с ним на «ты».

— Итак, Майя, — серьезно заговорил Бестужев, сложив ладони на кожаной обложке меню, — вы когда предпочитаете обсуждать серьезные вопросы? На голодный желудок или сытый?

И вот… сам же предложил перейти на «ты» и сам же выкает.

— Простите…

— Только не нужно себя накручивать. Я хотел сначала не торопиться. Не ввязывать вас в это. Пока ничего не прояснится. Хотя Анжелике как раз точно ничего пока говорить не стоит. Тут хотя бы план останется неизменным, — все это мужчина проговорил настолько быстро, что я поняла: он и правда волновался. И здесь, и сидя в машине. И вообще, какого черта? При чём тут Лика?!

Последнее я сказала вслух, потому что ответ не заставил себя ждать:

— Вы же не приведете ее больше в офис, — улыбнулся Ян одними губами, а затем цепко посмотрел на меня, я не отвела взгляда.

Не приведу, конечно.

Именно эту фразу я и вложила в свой взгляд, а Ян в ответ на это улыбнулся шире, и теперь улыбка все же коснулась его глаз.

— Раз у вас нет предпочтений, тогда начнем сейчас. Мне нужно ваше содействие, Майя.