— Ян Даниилович сейчас где? — требовательно спросила я у того, кто стоял справа у двери. Я ни на секундочку не замялась, понимая, что если не буду говорить уверенно, то никто ничего мне не ответит. Так и получилось, мужчина сначала нахмурился, а потом, видимо решив, что не зря я такая наглая, позвонил кому-то и сообщил:

— Смотрят камеры.

Я кивнула и пошла в сад, сразу понимая, что и спрашивала-то о месте нахождения Яна зря. Прежде здесь никогда не было столько людей. Мужчин. В строгих черных костюмах. А потому по ним я и вышла бы сразу к Яну. Я протиснулась по довольно узкому коридору между мужчинами и все же подошла к небольшому столу, за которым обычно находился охранник у центрального входа, через этот вход обычно никто никогда не приводил детей в сад.

На стуле охранника сидел незнакомый мне мужчина, рядом с ним Ян, только ему стула, видимо, не досталось — он восседал на какой-то тумбе.

Рядом с ними стояли потупивший взор местный охранник и недовольная заведующая. И вот она, как только меня увидела, разразилась причитаниями. Типа что это вообще такое, ее тут держат в заложниках.

— Всех! Всех нас держат здесь в заложниках! Полицию вызвать не дают. Телефоны у всех отобрали.

Ян на этих словах поморщился и недовольно посмотрел на мужчину, рядом с которым сидел. Тот, не отрывая взгляда от экрана, цыкнул и пожал плечами. Он не мог видеть взгляд Яна, но я готова была поклясться, что это вот его движение говорило: не обессудь, мол, так надо было.

Я дернула головой и словно загипнотизированная направилась к ним… точнее, к монитору с видеозаписями с камер наблюдения.

— Вот они! — резко и довольно громко произнес Ян, и я невольно вздрогнула и остановилась на месте, так и не дойдя до стола.

Со мной в последнем разговоре Бестужев был таким отстраненно-холодным, что я даже решила, что ему все равно на пропажу Лики. Сейчас же поняла, что не было ему все равно и не будет никогда.

— Это твоя дочка? — довольно панибратски спросил мужчина, сидящий на стуле, но взгляд его стал слишком растерянным и словно даже беспомощным, я испугалась и поспешила наконец-таки обойти стойку и встать за спинами мужчин.

На экране не было ничего пугающего. Видно было, как Марина за руку ведет Лику, они о чем-то весело беседуют, а затем заходят в боковую дверь сада. Именно с той стороны находится группа Лики.

— Так, время есть, теперь давай внутренние, — проговорил Ян, но мужчина, судя по всему, руководящий процессом, дернул головой и нажал на перемотку. Мгновение спустя на экране появилась Марина. Одна. Она расправила волосы, глянула в экран своего телефона и побежала к воротам сада.

— Слишком быстро, — прошептала я, глядя на время. — Она не успела бы подняться с Ликой в группу. Скорее всего, они попрощались на лестнице.

Ян тихо выругался, второй мужчина выругался тоже, да только его нелицеприятные слова относились уже именно к Марине, и этого я не стерпела.

— Не переключай камеры, а нажми опять на перемотку. Марина не сделала ничего такого. Лике уже семь, и иногда она просит не провожать ее в группу, — резко и в то же время приглушенно проговорила, ни секунды не размышляя, стоит ли обращаться к нему на «вы».

О том, что я в таких случаях дочери потакала, я умолчала. Просто я всегда возвращалась некоторое время спустя, заполняла журнал и проверяла Лику так, чтобы она меня не заметила.

Маринина же дочь была намного младше моей, поэтому подруге было невдомек, какой хитростью обладают уже подросшие девчонки. Через минуту перемотки, когда Ян выругался опять, а его, скорее всего, безопасник, нажал на плей, я уже совершенно не удивилась увиденному. Потому что что-то такое и предположила, сразу как сообразила, что Лика сама выпроводила Марину.

Из открывшейся двери сада выбежала дочь, она огляделась по сторонам, а затем вприпрыжку отправилась к воротам.

Я сама не заметила, как моя ладонь опустилась на плечо Бестужева, и осознала это, лишь когда почувствовала чужое прикосновение к своим пальцам: Ян накрыл своей рукой мою. А я поняла, что абсолютно правильно сделала, не поехав в полицию. Возможно, интуитивно мой мозг сам за меня принял единственное верное решение, потому что Ян найдет Лику намного быстрее любой полиции. А в том, что он ее найдет, теперь я не сомневалась ни капли.

Меньше чем через десять минут в детском саду уже ничего не напоминало о недавнем в нем присутствии такого количества посторонних людей. Телефоны (а как оказалось, их изъяли у всех воспитателей) быстро всем вернули и очень вежливо извинились, пообещав такую спонсорскую помощь садику, что заведующая лишь расплылась в улыбке и спросила, а не собираются ли мужчины посетить их еще раз.

— И в этот сад ходит наша дочь, — безэмоционально проговорил Ян, когда мы уже шли к его машине, только в этой его отстраненности я смогла разглядеть высшую степень недовольства. Желание как-то оправдаться я тут же пресекла на корню и задала единственный волнующий меня вопрос:

— Что дальше?

— Дальше собираем информацию уже с городских камер, — ответил не Ян, а его… наверное, начальник службы безопасности. А может быть, и частный сыщик, кто же его разберет-то. И, словно увидев в моем взгляде признаки замешательства, мужчина представился: — Степан, — он протянул мне ладонь, — друг Яна. — Бестужев на это высказывание фыркнул, я удивленно покосилась на него, но его лицо ничего не выражало, словно фыркал не он, а кто-то другой. Но я же слышала! — Еще я начальник его службы безопасности, — опять привлек мое внимание к себе… Степан. — Сейчас очень важно проследить ее путь. Мы уже знаем, что она ушла одна, и именно ушла, а это очень облегчает нашу работу.

Я кивнула, а потом почувствовала мягкое прикосновение к своему локтю. Мягко, но очень напористо Ян потянул меня к своей машине. Уже сидя внутри, я все же не сдержалась и сказала то, что у меня так и просилось с языка с того самого момента, когда я застала картину по возвращению всех телефонов.

— Вы же понимаете, что изъятие телефонов у воспитателей было бесполезным занятием? Этот Степан точно компетентен?

— Во-первых, я ему доверяю, — нахмурившись, произнес Ян, затем махнул водителю, показывая, что тот может ехать. — А во-вторых, бесполезное-то почему? Нам ни к чему была огласка.

— Потому что у детей в подготовительных группах тоже бывают телефоны. И они могли также и родителям позвонить, и воспитателям отдать, и огласку для вас устроить, и…

— Но не отбирать же еще и у детей телефоны, Майя.

— Вот потому я и говорю: бесполезное занятие. — Я пожала плечами, а затем обняла сама себя. Запал кончился. — Куда мы едем?

— Я отвезу тебя домой. Потом поеду к Степану и…

— Нет! Не надо меня домой.

— Майя…

— Даже не пытайся настаивать. Ты же не думаешь, что я спокойно смогу сидеть дома, пока моя дочь неизвестно где? Одна!

Ян долго на меня смотрел. Зло смотрел.

Ему не нравилось, что я перечила ему. Перечила тогда, когда для него вопрос был уже решенным, но… нет.

Тут я не отступлю.

И это не природная вредность, упрямство или еще что-то в подобном духе, это намного более важный для меня вопрос. Я не смогу сидеть без дела в такой момент. Лика моя дочь. Самая важная часть моей жизни.

А потому глаза Яна я не отпускала, хоть это и оказалось очень тяжело. Недаром говорят, что некоторые люди и взглядом могут согнуть другого человека. Ян был однозначно из таких. Он привык к послушанию и четкому исполнению его приказов. Если же… если же его не слушались, в ход шло давление, и сейчас он меня именно давил.

И когда я уже была готова отвести взгляд просто потому, что сил не хватало ему противостоять, Ян сам зажмурился, а затем кивнул. И это меня настолько поразило, что теперь уже я сама взяла Бестужева за руку, а еще через мгновение у него завибрировал телефон.

Ян нахмурился, я проследила за его взглядом: вызов исходил с неподписанного номера. Я растерянно подняла глаза на Яна, тот смотрел на меня, и я могла поклясться, что в его голове сейчас роились те же мысли, что и в моей. Откуда у кого-то постороннего личный номер Бестужева? И звонят именно сейчас… в такой момент…