Кандерус перевел взгляд с Ревана на маску в своих руках. Мгновение он стоял неподвижно, затем медленно поднес маску к лицу и приложил ее.

– Мандалор вернулся, – провозгласил он. – Я – Мандалор Хранитель и я восстановлю честь и славу моего народа!

Когда Реван вернулся на «Черный ястреб», Т3-М4 приветствовал его чередой пронзительных посвистов. Астромех так быстро крутился на месте, что джедай заволновался, не прожжет ли он в палубе дыру.

– Притормози, приятель, – сказал Реван, похлопав дроида по корпусу. – Я тоже рад тебя видеть.

Т3 перестал вертеться и вопросительно чирикнул.

– Кандерус остается, – объяснил джедай. – Это его народ. Здесь ему самое место.

Т3 свистнул еще два раза.

– Нет, домой мы пока не летим. – Реван уселся в кресло пилота и начал вводить координаты в компьютер. – Мы отправляемся в Неизведанные Регионы. На планету Нафема.

Скордж знал, что Найрисс внимательно за ним наблюдает. Всю неделю, с тех пор как она рассказала ему правду о Зидриксе, он постоянно чувствовал ее присутствие. Он пообещал ничего не предпринимать, пока не увидит Нафему собственными глазами, и собирался сдержать обещание. Он знал, что Найрисс ему не доверяет и попытается убить, если почувствует угрозу. А еще он знал, что она достаточно сильна, чтобы преуспеть. Но у него были свои причины повиноваться. Скорджа действительно заинтересовали ее откровения, он хотел узнать больше об Императоре и его таинственном прошлом. И если окажется, что Найрисс права и Император действительно настолько безумен, чтобы начать еще одну войну с Республикой, то, возможно, Скорджу стоит задуматься о переходе на ее сторону.

Наконец долгожданный день наступил. Найрисс разбудила его тихим шепотом в ухо:

– Пора.

Он быстро оделся и последовал за ней в космопорт, где уже ждал ее личный челнок. В отличие от других кораблей ее флота, он не был выкрашен в цвета Найрисс и не имел ее герба, что говорило о строжайшей секретности путешествия.

Для создателей челнока, очевидно, главным приоритетом была его скорость. Брони на корабле не было как класса, а ненаметанный глаз едва ли разглядел бы единственную бластерную турель, смонтированную под кабиной. Скордж не слишком разбирался в вооружении кораблей, но ему показалось, что пушка эта хороша только в бою на ближних дистанциях.

Интерьер был строго функциональным – ни грамма излишеств. Места хватило бы только на шесть персон, но Скордж и Найрисс вряд ли почувствуют дискомфорт: лететь предстояло вдвоем.

Найрисс уселась в кресло пилота, и ее руки забегали по приборной доске – с быстротой, какую никак нельзя было ожидать от настолько морщинистых и крючковатых пальцев. Никто не проронил ни слова, пока челнок не прошел сквозь облака и молнии и не вырвался за пределы атмосферы.

Найрисс проделала еще несколько манипуляций, потянула рычаг на себя – и корабль растворился в гиперпространстве, оставив Дромунд-Каас и ее верных приспешников далеко позади.

– Ничто в моих словах не подготовит тебя к тому, что ты увидишь на Нафеме, – предупредила Найрисс. – Но я поведаю тебе историю Императора и его родного мира.

– Почему я должен верить?

Она пожала плечами:

– Веришь или нет – дело твое. В любом случае мы скоротаем время.

Она уселась поудобнее и начала рассказ монотонным голосом сказочника:

– Очень давно Императора звали Тенебри[3]. Говорят, он родился с глазами черными, как бездонный космос. Он никогда не плакал – даже младенцем. К нему не смел приблизиться ни один зверь, а когда он говорил, в его голосе ощущались сила и властность, невозможные для ребенка.

В шесть лет в нем проявились первые признаки Силы, характерные для правящей элиты. Но его родители были простыми фермерами, не искушенными в Силе. Отец мальчика заподозрил жену в связи с повелителем ситов, правившим планетой, и та во всем призналась.

Когда разъяренный фермер напал на нее, Тенебри его остановил, призвав на помощь темную сторону. Питаясь гневом и ненавистью отца, мальчик сломал ему шею одной лишь силой мысли. Его мать умирала гораздо медленнее. Тенебри заставил ее страдать месяцами в наказание за измену отцу. Он пытал ее с помощью Силы, оттачивая свое мастерство.

Собственноручно сделав себя сиротой, мальчик заставил жителей деревни преклониться перед ним. Тех, кто отказывался, он подвергал ужасным пыткам и убивал.

В последующие годы он распространил свое влияние на соседние деревни и собрал легионы фанатичных и запуганных последователей. Он убивал тысячами: многие подвергались публичным пыткам и гибли лишь потому, что ему нужно было утолить жажду чужих страданий, посмаковать предсмертную агонию своих жертв.

– Больше похоже на легенду, чем на реальную историю, – заметил Скордж.

– Я не могу гарантировать ее правдивость, – признала Найрисс. – Свидетели тех событий уже давно мертвы. Но если бы ты встретился с Императором лично, ты бы сейчас не сомневался.

– А как же правитель Нафемы? Настоящий отец мальчика? Вы говорили, он был повелителем ситов. Вряд ли он стал бы сидеть сложа руки, пока ребенок захватывает его владения.

– Его отцом был владыка Дреймат. До него доходили кое-какие слухи, но он не придавал значения тому, что происходит в далеких глухих землях. Дреймат давно забыл женщину, родившую ему ребенка, и считал потерю нескольких небольших деревень недостойным своего внимания. Если бы Дреймат не медлил, у него был бы шанс остановить будущего Императора, но лишь через четыре года он соизволил посмотреть на Тенебри в деле.

Владыка Дреймат решил сам оценить силу ребенка, чтобы проверить, достоин тот служить повелителю ситов или подлежит немедленной казни. Вот только Тенебри не собирался ни служить, ни умирать. Когда они встретились лицом к лицу, Тенебри попросту оказался сильнее. Будучи всего десяти лет от роду, он тем не менее смог лишить отца разума и сил. Последние мгновения жизни Дреймат провел в слезах, с ужасом глядя в черные глаза сына.

Тенебри понадобилось еще три года, чтобы захватить Нафему целиком. Старший сын Дреймата предпочел сбежать, чтобы не встречаться со своим грозным единокровным братом, но на пустой трон позарились другие могущественные ситы. Все они пали перед темным чудовищем, и с каждой победой Тенебри становился все сильнее и безжалостнее.

В тринадцать лет он предстал перед Маркой Рагносом – повелителем всех ситов и главой правящего Совета. Впечатленный амбициями и силой подростка, Рагнос даровал ему титул владыки Вишейта[4] и официально признал его правителем Нафемы. Вишейт вернулся домой, чтобы углубиться в изучение темной стороны Силы.

Сотню лет он не покидал планету. После смерти Рагноса он не присоединился к грызне за его трон. Он не участвовал в Великой Гиперпространственной войне с Республикой, не встал ни на одну из сторон, когда Нага Садоу и Лудо Кресш сражались за власть над ситами. Но во время послевоенной смуты – когда мы потерпели крах в сражении с Республикой и бежали, спасаясь от джедаев, – он нарушил свое уединение и созвал всех уцелевших повелителей ситов на большой совет. Он пригласил их в свой дворец на Нафеме, возведенный на месте родного дома – там, где он собственноручно казнил отца и замучил до смерти мать. Он предложил им участвовать в ритуале, призванном раскрыть все секреты темной стороны, высвободить силу столь могущественную, какая не являлась им даже во снах.

– Они не ожидали ловушки?

– Может, и ожидали, – пожала плечами Найрисс. – Некоторые отказались явиться, но большинство откликнулось на зов. В конце концов, что мог один человек сделать с сотней повелителей? Не забывай, тогда он еще не был Императором. Он был всего лишь владыкой Вишейтом – правителем одной захолустной планеты. Он не сражался в великих битвах, не одерживал громких побед, не завоевывал миры. Его считали ученым, а не воином.