Вот только ручных пулеметов было до прискорбности мало, пригодных систем едва полтысячи набиралось, причем их львиная доля была передана чехами. Главным образом британские и американские «Льюисы» (о которых шли самые хвалебные отзывы от воевавших на фронте офицеров), но из четырех с половиной сотен только четверть успели раньше переделать под русский патрон, все остальные пока собрали и отвезли в арсенал. Остальные системы представляли десяток древних датских Мадсенов, что были закуплены военным ведомством сразу после злосчастной русско-японской войны, около тридцати новых автоматических винтовок Браунинга – а вот о таком оружии русским приходилось пока только мечтать.

Встречались и громоздкие немецкие МГ ноль восемь дробь пятнадцать – переделка станкового Максима германской конструкции в ручной пулемет на скорую руку, весьма неудачная, к слову сказать. Лишившись лафета, такой монстр, с водяным кожухом для охлаждения, приобрел приклад и сошки. А потому «ручным» мог считаться только на словах, имея вес в добрые полтора пуда, таскать который было трудно и физически сильным солдатам. А если добавить тяжеленые коробки с лентами, то систему можно было считать лишь отдаленно «облегченной».

Имелось более двух сотен авторужей Шош, попавших к чехословацкому корпусу прошлым летом поставками из Франции, чьи достоинства заключались только в небольшом весе конструкции (чуть больше американской) и относительно дешевом производстве, которое в нынешней Сибири, понятное дело, наладить было невозможно по определению. Да и зачем выпускать тут устаревшую и непригодную систему?!

Участь их также была предрешена – «шоши» наскоро ремонтировали, обильно смазывали и укладывали в ящики вместе с немногими оставшимися у белых частей французскими винтовками «Лебель», и, по мере наполнения вагонов, прямиком направляли до станции Маньчжурия для передачи китайцам. Благо последние гарантировали обмен прямым «бартером» (да и к чему китайское серебро, когда своего золота вполне хватает) на продовольствие, ткани и прочие нужные сейчас для населения товары. Которые можно с легкостью закупить на линии КВЖД, где настоящий французский коньяк стоил гораздо дешевле аналогичной бутылки, но купленной в старинном магазинчике или лавке где-нибудь в Провансе или Гаскони.

Та же участь быть проданным (но чуть позднее, через пару лет) воякам из Поднебесной ожидала и немногие японские системы. Их станковые пулеметы (почти копия французского «Гочкиса», но только под японский патрон), а также вполне надежные винтовки «Арисаки» (практически не уступающие русским трехлинейкам по всем характеристикам), которых имелось в войсках около семи тысяч будут проданы. Зависеть от страны Восходящего Солнца в поставках столь нужных и редких патронов не хотелось…

- Товарищ генерал, вам особой важности телеграмма из Екатеринодара! Только пришла в Иркутск!

Каппель сразу повернулся к вошедшему в кабинет адъютанту, услышав негромкие слова. Полковник Вырыпаев мог зайти сюда только в случае чрезвычайно важных известий, действительно безотлагательных. Генерал взял листок бумаги с наклеенными строчками, внимательно прочитал текст, непроизвольно дернувшись головой. История начала серьезно меняться, такового просто не могло быть. А что передали телеграмму открытым текстом, не шифруя – то совершенно правильно, потому она дошла очень быстро до Иркутска через полмира, и двух суток не прошло. Да и не сохранишь в тайне такое ошеломляющее известие. Офицеры на него смотрели молча, в их глазах застыла нескрываемая настороженность и тревога.

- Господа, очень скверные известия, - слова правителя прозвучали глухо в полной тишине. Владимир Оскарович тяжело поднялся со стула и размашисто, истово перекрестился.

– Позавчера утром под Армавиром в ходе обстрела красной артиллерией погиб главнокомандующий Добровольческой армией генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин. На его место в ходе немедленно собравшегося Военного Совета ВСЮР был выбран прошлым вечером прямой восприемник – генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель, бывший командующий Кавказской армией…

Владивосток

командир 1-го батальона

Владивостокского военного училища

подполковник Хартлинг

- Непривычно как-то, товарищи офицеры. Угольники вместо обычных лычек, да и звездочки на погонах теперь не только маленькие, но и большие. Нелегко будет привыкнуть к новым знакам…

- Думаю, произошло совершенно наоборот, теперь все стало предельно четким и понятным, - Хартлинг чуть скосил глазом на свой погон. На зеленом суконном поле с белой выпушкой по краям виднелись две большие звезды – если прежние три маленькие были, с полдюйма, то новые выдавлены шириной в два сантиметра из тонкой жести серо-стального цвета. Погоны и знаки различия, как стало известно в последние дни, были срочно изготовлены в самом Владивостоке по переданному из Иркутска по телеграфу описанию, благо никакой сложности это дело не представляло.

- Новые погоны одинаковы для всех категорий или классов военнослужащих. Просветов на погонах теперь не будет, потому штаб-офицерские чины необходимо было выделить особыми, большими звездочками, в отличие от прежних маленьких, что предназначены только для обер-офицеров и вновь введенных под-офицерских званий, к которым в Сибирской армии теперь будут относиться прапорщики и подпрапорщики. Последние в императорской армии являлись высшими из нижних чинов, находящиеся только в запасе по армии, в отличие от зауряд-прапорщиков, что ныне лишились собственной приставки к своему чину.

- Прапорщикам сейчас обидно, - усмехнулся командир учебной пулеметной роты майор Щендринский. – Ведь прежде были все-таки офицерами, пусть и военного времени.

- Только в войсках одна поговорка не зря ходила, то самая, которая про курицу, не могущую стать птицей.

Собравшиеся в комнате офицеры 1-го юнкерского батальона заулыбались разом, благо сейчас здесь не было никого в этом звании. Кто же из них, даже окончивших в военное лихолетье школы прапорщиков с трехмесячным курсом обучения, куда набирали чуть ли не всех желающих при минимальном образовательном цензе, не знал ходившего в языцех примечательного высказывания. На кадровых офицеров императорской армии, окончивших до войны двух или трехлетний курс военных училищ, прапорщики походили не больше, чем пресловутые грабли на винтовку.

- Да вы сами вспомните, господа, - Хартлинг усмехнулся, снова мельком глянув на большие звезды, что были на погонах прежних капитанов Воловича и Шендринского, ныне ставших майорами после спешно проведенной переаттестации. - Какими были многие новоиспеченные прапорщики, лишь война придала им всем необходимые навыки и наделила столь нужными для настоящего офицера знаниями. И новые под-офицерские звания, введенные главнокомандующим, вполне соответствуют своему предназначению. К тому же с ведением общих для всех погон, имея одну и две звездочки на них, они уже не отличаются от обер-офицерских знаков различия. Многие из нас часто охотились в здешней тайге - разве двустволка с вертикальными стволами бьет хуже, чем точно такая же, но только с горизонтальными стволами.

Незамысловатая шутка вызвала на лицах постоянного состава батальона улыбки. Две звездочки нынешнего прапорщика (вместо прежней одной-единственной, что предназначалась исключительно подпрапорщикам) располагались на погоне повдоль посередине. А вот у подпоручика (теперь первый обер-офицерский чин в Сибирской армии) они, как и прежде, шли поперек погонов внизу.

- Совершенно верно подметили, Карл Николаевич, и самих звездочек у прапорщика добавилось, а в обмундировании и кокардах у нынешних под-офицеров теперь абсолютно нет никаких отличий от обер-офицеров. К тому же при нашем училище к сентябрю будут открыты полугодовые курсы Офицерской школы, имеющие своей задачей подготовить прапорщиков к сдаче экзаменов на чин подпоручика с выдачей соответствующего знака.