В начале мая 1920 года польские войска заняли Киев – его захват вызвал сильнейшее негодование всех русских, как красных, так и белых. Июнь прошел относительно спокойно – поляки пытались удержать завоеванное, а большевики собирали силы, перебрасывая главную массу своих войск с Кавказа, где соблюдалось перемирие. Даже на крымских перешейках установилось затишье – Врангель демонстративно показывал, что воевать с Красной армией он не намерен. Однако барон тайно сколачивал союзную с ВСЮР коалицию. Явственная угроза коммунистического вторжения с территории красного Азербайджана, тем более, вместе с дружественными Москве турецкими войсками кемалистов, изрядно напрягло меньшевистские власти Грузии. Но еще больше испугало дашнакское правительство Армении, вставшее перед перспективой крайне неприятной и самоубийственной войны на два фронта. Заключение тесного военного союза между ними и привело позже к созданию Южно-Российской Федерации.
В июле Красная армия начала масштабное наступление на Киевском и Минском направлениях. Ввели в бой до тридцати стрелковых и восемнадцать кавалерийских дивизий – свыше половины пехоты и три четверти конницы РККА. Устоять под таким страшным напором поляки не смогли и начали медленное отступление, оказавшись в августе уже на берегах Вислы и Сана, оставив Львов и Люблин.
Дальше все произошло в соответствии с поведанным Каппелю изложением бывших событий – хотя Северо-Западный фронт Тухачевского подошел к Праге, восточному пригороду Варшавы, взять польскую столицу красные не смогли, просто не хватило сил, растраченных в безудержном наступлении. Начальнику польского государства Пилсудскому оказала самую действенную помощь Антанта – транспорты один за другим прибывали в немецкий Данциг, в трюмах были сотни орудий, тысячи пулеметов, тюки обмундирования на трехсоттысячную армию, танки, аэропланы и многое другое. В то же время точно такие же суда везли из Марселя в Севастополь тождественные грузы, пусть в несколько меньшем количестве. Теперь Франция вспомнила о своей бывшей союзнице, благодаря которой случилось «Чудо на Марне», за которое расплатилась жестоким поражением в Восточной Пруссии 2-я русская армия генерала Самсонова.
Париж прилагал отчаянные усилия, чтобы заставить Врангеля атаковать красных, вырваться в северную Таврию, и тем самым отвлечь часть сил красных с западного на южное направление. Однако барон требовал военной помощи в больших размерах, и в отличие от прежней истории, лезть в драку не торопился, поджидая более удобного момента и согласовывая с Сибирью совместное наступление.
Все же полякам удалось откинуть красных от Варшавы, пусть «Чудо на Висле» не стало впечатляющим. К ноябрю война откатилась к западным границам Белоруссии и Украины, до так называемой линии Керзона, предложенной английским лордом в качестве основной границы этнического проживания поляков. Противоборствующие стороны оказались обескровленными, понеся огромные потери. «Топтание» на одном месте поляков и большевиков привело к тайным переговорам между ними о мире, и в конце ноября на фронте боевые действия фактически прекратились.
Однако вначале декабря произошло то, что должно было начаться месяцем позже. В западной Сибири полыхнуло крестьянское восстание, которое подобно лесному пожару стало распространяться по огромной территории – от Урала до Алтая. Введенная Москвой продразверстка оказалась для сибиряков невыносимой – симпатии к большевикам у населения полностью исчезли, сменившись озлоблением к комиссарам и продотрядам.
Почему столь впечатляющее выступление крестьянства произошло почти на два месяца раньше?
Возможно лишь потому, что имея хорошо вооруженную белую армию на Енисее, а не в виде беженцев в Маньчжурии и Приморье, а также отчаянно нуждаясь в хлебе (ведь кубанские запасы зерна пошли в Крым Врангелю, а не в Поволжье и в Москву), коммунистическая власть «перегнула палку». Продотряды направили в Сибирь из голодающих регионов, а те не церемонились с «зажравшимся кулачеством», коим считались все старожилы, составлявшие большинство населения.
Теперь терять время было нельзя – подавление красными столь массового восстания могло стать катастрофой для будущего. Сибирская армия под командованием самого известного героя, генерал-лейтенанта Пепеляева рванулась вперед от Красноярска, с хода разгромив красные заслоны, освободив Томск, Барнаул и Новониколаевск. Затем в рейд через огромные бреши были отправлены казачьи корпуса Дутова (за лето Оренбургскую армию сумели через всю территорию западного Китая провести до КВЖД, изрядно обогатив южных соседей) и Иванова-Ринова, атамана сибирцев. Понимая, что теперь не удержать западную часть Сибири, большевики стали лихорадочно перебрасывать войска на Урал. Однако идти на Екатеринбург сибиряки не захотели – их вчетверо увеличившаяся за счет повстанцев трехсоттысячная армия пошла на Челябинск, Оренбург и Уральск, в отчаянном рывке в марте освободив казачьи территории и установив границу с РСФСР по Уральским горам и Яику (исконное название реки Урал). И тем самым полностью отрезав советский Туркестан от Москвы, восстановив «статус-кво» двухлетней давности.
Одновременно части сибирских и семиреченских казаков под командованием атамана Анненкова вторглись с китайской территории в Семиречье. Еще в конце февраля 1920 года, отступая из этой области в восточный Туркестан, уже зная о свершившимся в Приангарье переломе хода войны в пользу белых, Дутов и Анненков сделали у границы несколько тайных складов с оружием и боеприпасами. Китайцам сдали на границе самую малость своего арсенала. Теперь хорошо вооруженные казаки захватили Бишкек и Верный, получив помощь из Семипалатинска – к этому времени Сибирская армия заняла Алтайскую губернию и вышла к Иртышу на всем протяжении, от Бухтармы до Омска.
Одновременно с сибиряками начали свое наступление войска Врангеля. Донская армия бросилась на север, освобождать родные станицы, вот уже год томившиеся под красным владычеством. Остановить казаков, рвавшихся к родным хатам, к женам и детям, на позициях по Еи большевики не смогли. С донцами шли два армейских корпуса – «Добровольческий» генерала Кутепова стремительными маршами устремился к Царицину, а Крымский генерала Слащева, демонстрируя ложное наступление через перешейки, главными силами высадился в Гениченске и Бердянске, поддерживаемый на Азовском море мощным артиллерийским огнем переданных англичанами мониторов.
Кубанские казаки также не остались в стороне. Рада, вдохновившись идеей полного освобождения от власти совдепов казачьих территорий, объявила «сполох». Десятки тысяч кубанцев, терцев и уральцев, при поддержке Кавказского корпуса генерала Юденича (командующий прибыл из Европы осенью с остатками сражавшихся с большевиками на западе белогвардейцев), пошли на восток. Они сметали заслоны 11-й армии, и к февралю дойдя до Каспийского моря, заняв Порт Петровск.
Однако в горный Дагестан, и дальше на Баку, казаки не пошли, ограничившись крепкими заслонами от горцев, а повернули на Астрахань, на которую с севера, спускаясь вниз по Волге, наступали «добровольцы» при поддержке астраханских казаков. А от «седого Яика» двинулись небольшие отряды уральских и оренбургских казаков – охваченная с трех сторон древняя столица ханства, в которой восстали рыбаки, порядком «нахлебавшиеся» от террора Кирова, была в марте занята – красная флотилия вывезла советских работников и красноармейцев на кораблях в Баку.
На северном фронте перешли в наступление на Петрозаводск войска генерала Миллера, и объявленная большевиками «трудовая коммуна» просуществовала недолго – зажиточные карелы крайне негативно отнеслись к «социалистическим преобразованиям». Дойдя на юге до реки Свири, и на востоке до реки Онеги, утвердившись на берегах Ладожского и Онежского озер, Миллер стал ожидать дальнейшего развития ситуации.
Власть большевиков ощутимо зашаталась на всех контролируемых ими территориях. Тамбовские повстанцы Антонова, соединившись с донскими казаками, полностью вышибли красных из губернии, своеобразно повторив казачье Вешенское восстание двухлетней давности. В северной Таврии вновь загрохотали пулеметные тачанки «крестьянской армии батьки Махно» - сам Нестор теперь хорошо понимал, что с большевиками ему «полюбовно» не договорится. Белые на Екатеринослав и Харьков не пошли, заняв Луганск и подойдя к Юзовке. Этот город стали именовать Донецком. И полыхнула южная Украина знатно, селяне озверели от наложенной на них грабительской продразверстки, живо напомнив коммунистам события трехсотлетней давности, с зарницами казацких восстаний, набегами запорожцев и гетманщиной Богдана Хмельницкого. К апрелю «махновская армия» заняла огромную территорию в четырехугольнике Екатеринослав-Харьков-Изюм-Мелитополь, и там возникло мужицкое псевдо-государство, постоянно клокотавшее «варевом» различных социалистических учений, от меньшевизма до «чистого» анархизма с «громодянской самостийностью». Заходить туда донским казакам и добровольцам стало бы поступком на грани безумия. Пришлось остановиться на границе «прокаженной зоны», предоставив право хоть как-то разрешить ситуацию большевикам.
