Однако Москве было не до махновцев – всю советскую территорию сотрясали крестьянские восстания и мятежи, народ голодовал, продразверстка привела к тому, что посевы сократились на треть (к чему засевать пшеницу и рожь, если из города придут продотряды и силой отберут «излишки»). И как в уже не сбывшейся истории в Кронштадте восстал против «хлебной монополии» флот, но не в марте как было, а в апреле, с небольшим запозданием, оказавшимся спасительным для восставших. Засев на острове и на линейных кораблях с 12-ти дюймовыми пушками, окруженные со всех сторон водой залива, очистившейся ото льда, моряки предъявили СНК и Ленину ультиматум. Потребовали «завязывать» с разорительным для всех социалистическим «экспериментом», принять сибирскую делегацию, что предложила прекратить гражданскую войну и заключить мир с «белыми» государствами напрямую, без всяких посредников, ибо с той и другой стороны все же русские люди. Не принять ультиматум в Москве уже не могли, надежды на полную победу в гражданской войне развеялись как дым над пепелищем костра.
Большевицкое руководство находилось в совершенно отчаянном положении – оставшись без угля Донбасса, фактически потеряло и нефть. Хотя бакинские промыслы ими контролировались, как и власть в ставшем красным Азербайджане, вот только отправлять «жидкое золото» стало невозможным – главная транспортная артерия река Волга находилась под контролем «белых». Нефть можно везти пароходами только в красный Туркестан, но и там был тупик – оттуда цистернами по железной дороге от Красноводска до Ташкента довезешь, но у Аральска уже казаки перекрыли пути на Москву, а за ними стоял Оренбург, занятый сибиряками и войсками Дутова. К тому же занятие Хивинского ханства и Бухарского эмирата, что превратились в Хорезмскую и Бухарскую «народные республики» сыграло жестокую шутку – мусульманский регион полыхнул восстаниями. Подавить их Ташкент не смог, к тому же басмачи получали оружие от «белых», щедрые поставки шли и от англичан через Персию и Афганистан.
Поляки также воспользовались ситуацией и двинулись на восток, захватывая западные части Белоруссии и Украины, РВС республики снимал с ослабленного фронта одну дивизию за другой, пытаясь подавить восстания и начать наступление против остановившихся белогвардейцев. Однако воинство Пилсудского остановилось перед Минском – большевики пошли на очередной «похабный мир». Свою роль сыграло совместное заявление «белых», что они никогда не признают такой границы и будут вести войну с Польшей за православных украинцев и белорусов. Так что поляки сами отказались от Минска и Житомира, остановившись на старой границе, что просуществовала до 1939 года в иной истории. Впрочем, шляхта от законных претензий на Вильно не отказалась, живо выперла литовцев из их Вильнюса, в котором поляков и белорусов проживало 98%. Жмудины убрались в Каунас, и оттуда горько сожалели о потерянной столице «Великого княжества Литовского», напрочь подзабыв, что исторически название было двухсоставным «Литовское и Русское». А государственным языком в течение веков был именно последний (просто письменность у литовцев появилась только с приходом поляков).
Последним усилием белые заняли Днепровско-Бугский лиман, высадив десант, который поддерживался двенадцатидюймовыми орудиями бывших английских мониторов. Затем развернули наступление на Николаев и Одессу – их быстро заняли. Из Одессы большевики в панике бежали, оказавшись под неприятной перспективой получить полновесные залпы от линкора и двух броненосцев - «подарки» в виде снарядов в четыре центнера весьма доходчивы в качестве аргументов в споре. Белые продолжили наступать и быстро вышли на линию Тирасполь-Николаев-Херсон, захватив верфи с кораблями, взорвать которые бежавшие красноармейцы не удосужились. Теперь на усиление Черноморского флота могли пойти после достройки линкор-дредноут (бывший «Император Николай», три легких крейсера, два эсминца «ушаковца», четыре подводных лодки типа АГ и одна «Нерпа», несколько «Эльпидифоров»). Стремясь отодвинуть линию фронта от Николаева, белые заняли Елизаветград, и подошли к Екатеринославу с запада.
На этом всяческие военные операции на Южном фронте закончились, большевиков полностью отрезали от Черного моря. Одновременно боевые действия остановились на Восточном и Северном фронтах.
Наступившая долгожданная передышка позволила белым перебросить подкрепления и выбить кемалистов из Карской губернии. И заодно вступить в переговоры с греческим премьер-министром Венизелосом. В результате чего греко-турецкая война пошла совсем по иному сценарию. Греция остановила наступление вглубь Турции, заняв исключительно зону проливов и анклавы малоазиатских греков, живших там тысячелетия вокруг древней Смирны (что уже никогда не станет турецким Измиром). Далее последовала высадка союзных русско-греческих войск в бухте Трапезунда, и полки, укрепившись на позициях к западу и югу от города, двинулись на восток по побережью, восторженно встречаемые уцелевшим от резни греческим и армянским населением. Войска генерала Юденича, героя прошлой войны с турками, выйдя на границу с Грузией, сдвинулись южнее, сомкнувшись с Карской губернией.
В Афинах объявили о воссоздании греческого государства Понт, существовавшего с античных времен и ликвидированного османами с падением Византийской империи. Но этот анклав не стал частью одной только Греции, он находился под протекторатом и России, что взяла там, на правах бессрочной аренды, несколько поселений с частью Трапезунда. Кемалисты, не получив золота и оружия из советской России, находясь в кольце блокады, пошли на заключение мира.
Пушки окончательно замолкли…
В результате долгих переговоров в Тамбове, на территории «мужицкой республики» Антонова, было подписано перемирие, а потом и мир, на основе достигнутых противоборствующими сторонами границ. Появились на карте две России, примерно равных по численности населения, но более похожих на лоскутное одеяло. Большевики контролировали всю центральную часть бывшей империи, а в красный Туркестан и Азербайджан получили свободный пропуск, как по железной дороге, так и по Волге. Точно так же открытые пути получили и «белые» образования – через Азербайджан и Армению в Карс, а из Саратова до Оренбурга и Челябинска, с Сибирью. Точно также не осталась без связи Беломорская Карелия, хоть железной дорогой, или через каналы по Волге до Царицына.
В РСФСР ввели НЭП (новую экономическую политику), страна оживала после долгой гражданской войны, чему поспособствовало резкое сокращение РККА до трехсот пятидесяти тысяч (не считая частей ОГПУ и НКВД). Но если замена продразверстки продналогом привела к восстановлению посевов и постепенному увеличению сборов зерновых (население в городах перестало голодовать), то промышленность пребывала в запустении. Средств на закупку сырья пока не имелось – выручала нефть, которую обменивали на уголь, да начавшаяся добыча железной руды. Обмен проводился и на туркестанский хлопок – текстильное производство оживилось на территории сразу двух русских государств. Вот только «твердого» золотого рубля, знаменитого червонца, коммунисты не ввели – за отсутствием драгоценного металла.
В начале 1922 года большевики объявили о создании СССР (Союза Советских Социалистических Республик), куда вошли собственно РСФСР, Белоруссия, центральная Украина, Азербайджан и среднеазиатские «народные демократии». Словно под «копирку» объединились де-юре оппоненты. Появилась Российская Федерация, которую составили Сибирь, Карелия, Южно-Российская Федерация с Грузией, Арменией и казачьими автономиями.
Через месяц в состав РФ запросился Казахский ЖУЗ - белые отменили первым делом киргизскую советскую республику, созданную большевиками, и не признали захват казахами казачьих земель в южной Сибири, Семиречье и на Яике. «Инородцев» перспектива войны с сибиряками и казаками совсем не устраивала, так что они решили окончить дело миром.
«Махновщина» и «Антоновщина» оказались перед таким же выбором, и вожаки «мужицких республик» решили войти в РФ на правах автономий, и это решение о вхождении было одобрено Государственным Советом во главе с Верховным Правителем адмиралом Колчаком.
