Старик склонился в низком, старомодном поклоне.

— Добрая встреча, Кэтрин О'Хейл, и сильно запоздавшая, — произнес он. — Я старик, — он подмигнул хафлингу, — и становлюсь старше с каждым днем, но все же еще могу оценить такую красоту, как твоя.

Сперва Кэтрин захотелось его ударить. Как он смеет говорить о такой ерунде — сейчас? Но она чувствовала, что в речи старика не было никакого высокомерия, что красота, о которой он говорил, была чем-то большим, нежели внешность. Старый волшебник был похож на заботливого отца, который беспокоится о юных и неопытных потомках, принимающих участие в серьезных событиях. Именно так старые рыбаки в Хейле обучали новичков, как вести себя в море. Бринд Амор был похож на этих рыбаков, но только учил он, как следует вести себя в жизни. Кэтрин почувствовала это инстинктивно и, вспомнив, что он полностью поддерживает Гретель, загорелась надеждой, что у него есть другой план, лучший план, что не все еще потеряно.

— Мы должны были пропустить циклопов в Порт-Чарлей. — Бринд Амор обращался преимущественно к девушке, понимая, что убедить ее будет не так легко. — Чтобы они и Гринспэрроу решили, что восстание в Монфоре…

— Кэр Макдональде, — поправила Кэтрин.

— Нет, — сказал волшебник. — Еще нет. Пусть они думают, что восстание в Монфоре значит очень мало. Что оно коснулось только одного города и не выйдет за его пределы. Мы должны смотреть далеко вперед.

— Но оборонительные сооружения не успеют закончить вовремя! — почти простонала Кэтрин.

— Далеко вперед, — резко повторил маг. — Если Эриадор действительно желает стать свободным, то это войско циклопов — самая малая из наших проблем. Задержи мы их в гавани, покажи мы им, что весь край захвачен восстанием, они бы просто послали один из кораблей на юг, чтобы оповестить Гринспэрроу и вернуться с подкреплением. А тем временем оставшиеся здесь циклопы заняли бы Порт-Чарлей и укрепились в нем, давая Гринспэрроу безопасную гавань к северу от Айрон Кросса.

— Как ты думаешь, скольких воинов потеряет Лютиен, пытаясь выбить четырнадцать тысяч преторианских гвардейцев из Порт-Чарлея? — хмуро спросил волшебник, и Кэтрин сникла. Действительно, ни она, ни Лютиен не подумали о подобной возможности. Однако сейчас, когда об этом заговорил Бринд Амор, она показалась очевидной и столь же ужасающей.

— Мы не враги вам, Кэтрин О'Хейл, — вмешалась Гретель.

Девушка устремила на старуху тяжелый взгляд, на лице ее явственно читался очевидный вопрос.

— Но мы враги одноглазым, — продолжила Гретель. — И кто бы ни стал правителем нашей земли, он должен быть уроженцем Эриадора, а не Эйвона.

Кэтрин прочитала на лице старухи искреннее сочувствие и поняла, что Порт-Чарлей действительно присоединился к повстанцам. Кроме того, только благодаря знанию своего родного городка она понимала, что Гретель не стала бы говорить с такой определенностью без поддержки всех жителей своего города.

— Мне кажется, что не нужно было пускать их к причалам, — вздохнула Кэтрин. — Возможно, нам удалось бы потопить один или два корабля, отправив вместе с ними на дно с полтысячи циклопов.

— Ну да! — согласился Бринд Амор. — Но тогда у циклопов остались бы те корабли, которые бы вам не удалось потопить.

По его лицу скользнула зловещая улыбка.

— Не этой ночью, но следующей, — сказал волшебник, и они с Гретель понимающе кивнули друг другу.

Бринд Амор вновь повернулся к ничего не понимающим друзьям.

— Следующая ночь будет очень темной, — объяснил он. — Достаточно темной, чтобы проникнуть на борт эйвонских кораблей. Через пару дней у Эриадора появится свой флот.

Улыбка мага была необыкновенно заразительной.

— Мне нравится ход ваших мыслей, — сказал Оливер.

Вести бежали впереди армии подобно лесному пожару, неслись от города к городу, летели по дорогам, передавались через горные перевалы и достигли Кэр Макдональда еще до того, как преторианская гвардия пересекла восточную границу Порт-Чарлея.

Лютиен воспринял новости стоически; делая вид, что ничего особо страшного не произошло, он сообщил соратникам, что этого следовало ожидать и что, хотя он надеялся получить немного побольше времени, город готов отразить атаку армии циклопов. Каждая его фраза встречалась приветственными криками. После того как повстанцы подняли над Собором древний флаг Кэр Макдональда, косой белый крест на зеленом поле, они рвались в бой, жаждали пролить еще больше крови циклопов.

Лютиен приложил все силы, чтобы воодушевление соратников не угасло. Он даже принял участие в празднике, который Шаглин организовал в «Гнэльфе». Выпив вволю пенистого эля, горожане заранее похвалялись своими будущими воинскими подвигами. Однако юноша ушел довольно рано, сославшись на огромное количество дел.

Но он не вернулся в Крошечный Альков, а отправился на задворки таверны и взобрался по водосточной трубе на крышу.

— Что за кашу мы заварили? — спросил юный Бедвир у звездного неба.

Воздух был свежим, но не очень холодным, яркие звезды сверкали подобно бриллиантам на черном бархате. Юноша постарался спокойно обдумать новости с запада. Войско циклопов не задержалось в Порт-Чарлее. Это могло означать только одно: рыбаки не пожелали встать на сторону повстанцев.

— Нам необходимы они все, — сказал Лютиен, словно обращаясь к толпе. Он понимал, что должен найти самые лучшие слова, которые смогут поднять боевой дух его сторонников, да и его собственный. — Весь Эриадор. Каждый мужчина, каждая женщина. Иначе все усилия, которые мы приложим, чтобы добиться победы, все наши жертвы окажутся напрасными. Если каждый эриадорец не поднимется на собственную защиту, если они не воспримут древний флаг Эриадора как свой собственный, они никогда не почувствуют себя по-настоящему свободными.

Лютиен подвинулся к западному краю крыши, столкнул вниз пласт слежавшегося снега и сел на освободившееся место. Отсюда он ясно видел огромный силуэт Собора, где полегло столько храбрецов, отдавших свои жизни ради общей свободы. Здание, возведенное как символ преклонения перед величием Господа, как знак людской любви к мудрости творца, при Гринспэрроу использовалось для сбора налогов и для вынесения приговоров в суде. Впрочем, о каком суде можно было говорить в те дни, когда городом управлял ставленник самозваного короля, алчный и жестокий герцог Моркней?

Звезды сверкали прямо над главной башней Собора. Казалось, величественное здание стремится в небо, к подножию трона самого Господа. Ночь была прекрасной, спокойной и тихой. В городе светилось всего несколько окон, на улицах не было ни души. Только из дверей трактира, где продолжался импровизированный праздник, иногда доносились крики и обрывки песен. Возле стены горели костры. Там располагался лагерь гномов, которые не прерывали работы даже по ночам, работая посменно. Кое-где пламя взвивалось вверх, но по большей части это было просто тусклое мерцание непрогоревших головешек.

— Отдохните хорошенько, — прошептал Лютиен. — Ваша работа еще не закончена.

— Как и наша собственная, — прозвучало у него за спиной.

Лютиен продолжал смотреть на звезды, сиявшие над Собором. Он даже не вздрогнул, не напрягся, когда рука Сиобы погладила его по затылку.

— Кэтрин и Оливер потерпели неудачу, — горько вздохнул юноша. — Мы потерпели неудачу.

Сиоба прочистила горло, и этот звук показался юноше скорее фырканьем, чем кашлем. Он обернулся и взглянул ей в лицо.

Как она была красива в мягком ночном свете! Как подходила она к этому времени! Глаза девушки напоминали звезды в небесной выси, ее бледная кожа казалась почти прозрачной, струящиеся волосы, пышные и искрящиеся, составляли потрясающий контраст с резкими чертами эльфийского лица.

— Ты сдался еще до начала сражения, — бесстрастно сказала Сиоба.

— Но сколько там циклопов?! — воскликнул Лютиен. — И ведь это не просто одноглазые дикари. Это преторианская гвардия, лучшая часть армии Гринспэрроу. Десять тысяч? Пятнадцать? Я не уверен, сможем ли мы сдержать хотя бы половину этого количества.