Сейчас риск и в самом деле был огромен. Все или ничего. Позволить ей выпрыгнуть из экипажа и послать своего соблазнителя к черту, если она пожелает?

– Борьба всегда идет сексу только на пользу, мэм, – сказал он. – Так же как укус любовницы…

У нее густо покраснела шея.

– А вы всегда расставались полюбовно?

– Было несколько сцен, которые я вспоминаю с прискорбием.

– Правда, сэр? Прошу вас, пролейте свет.

Похоже, это была самая безобразная игра, какую он когда-либо вел. Открыто признаваться, что в действительности он оставил после себя целую вереницу разбитых сердец? И это тогда, когда он просто должен победить!

– С тех пор как я вернулся из Италии, леди ругали меня, кляли – и даже хотели убить. Или за них пытались сделать это их мужья.

– Однако вы живы.

– У меня определенный дар владения шпагой. Когда вы обвинили меня в том, что я распутник, вы были правы. И вот что это означает. Я никогда не совращаю служанок. Это правда. Но когда речь идет о равной игре, я играю до победного, каковы бы ни были последствия.

– Таким образом леди рискует своим счастьем, а вы получаете удовольствие…

– Нет, это честный обмен, – сказал Олден. – Она тоже получает удовольствие, уверяю вас, мэм. – Он притронулся к ее обнаженному запястью. Кожа была в крошечных росинках влаги. Прикосновение было подобно грозовому разряду. – Но я всегда побеждаю, потому что мне всегда надоедает первому.

Глаза Джульетты были прикованы к его пальцам. Ресницы чернели в тени шляпки.

– Так это состязание – посмотреть, у кого первым сдаст сердце?

– Или посмотреть, в ком больше чистой страсти, – ответил Олден. – Сердечные дела никогда не входили в мои намерения.

Джульетта отвела взгляд. Рука, лежавшая на веере, напряглась.

– И что же, поэтому вам не так давно наскучило в компании какой-то конкретной леди?

Олден задумался на секунду. Он вспомнил о юной особе и ее неожиданном отчаянном признании в истинных чувствах к своему мужу. Тем не менее он мог ею овладеть. Тогда почему позволил уйти? Можно ли это назвать простой скукой? Собственный вопрос вызвал у него раздражение. Если не скука, то что это?

– О да, – сказал он с тихим смешком. – Очень наскучило.

– А до нее?

– Та леди хотела стать монахиней. Я избавил ее от этого заблуждения.

– После чего покинули.

– Естественно.

Да, он оставил ее. Совершенно хладнокровно. Та женщина даже не нравилась ему.

– Стало быть, леди потерпела ужасное поражение, – сказала Джульетта.

Она угадала. Когда та, которая собралась в монахини, пришла к нему с мольбой и рыданиями, у него было единственное желание – отшвырнуть ее куда-нибудь еще дальше, чем в монастырь. Такая лицемерка. Изображала из себя святость, в то время как делала все, чтобы завлечь его в постель!

– Да, – сказал он.

– Но таким образом вы тоже понесли урон, – сказала Джульетта.

Олден был настолько удивлен, что взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Вы так думаете?

Она смотрела ему прямо в глаза.

– В моем представлении, потеряли обе стороны, сэр. Просто вы более самолюбивы, только и всего. Вы быстрее видите приближение конца и поэтому спасаетесь первым. Несомненно, так в действительности было и с Марией. Вам никогда не хватало мужества, чтобы рисковать чем-то еще, кроме собственной гордыни.

Олден рассмеялся низким ленивым смехом и отпустил ее за подбородок.

Зачем раздражаться? Ведь он побеждает. Он ясно дал понять, что значит кокетничать с распутником, и она не запаниковала. Ее изящная шея и убранные наверх волосы были так очаровательны! Он хотел потрогать нежную белую кожу, провести пальцами по изгибу ключицы и спуститься к округлостям божественной груди. Его тело прореагировало мгновенно, и остатки гнева бесследно растворились в жгучем желании.

– А чем еще рисковать, мэм?

– О! – Джульетта взглянула на него удивительно синими глазами. – Привязанностью. Верностью. Подлинной искренностью. Любовью.

– Вам были знакомы эти эмоции?

– Нет. – Она выглядела такой целомудренной. – Но я верю в них.

– Но вам также знакомо и желание, что является более подлинным чувством, – сказал Олден. Приятная пульсация в чреслах сделала его голос чуть хриплым. – Вы его испытываете и сейчас.

– Да, – ответила она с придыханием, отводя взгляд. – К чему отрицать?

– И вы знаете – это того стоит, даже в отсутствие постоянства и любви, – сказал Олден. Приятные ощущения становились все интенсивнее, крепко держа его в тисках. – Более того, вы понимаете, что безопаснее всего реализовать этот пыл с распутником, потому что он не ожидает чего-то еще и не обещает ничего другого.

Конские копыта стучали по твердой дороге в дополнение к звяканью сбруи. Олдену было странно слышать этот невинный аккомпанемент того неистовства, что разыгралось в его крови.

– Вы так думаете? – спросила Джульетта.

– А для чего же еще вы здесь?

– Возможно, потому, что я согласна с вами. – Она учащенно дышала от волнения. – Но совсем не обязательно идти дальше этого. Если распутник попросит что-то большее, а леди отвергнет это, он забудет ее и пойдет своим путем. Если леди предпочтет, чтобы о ней забыли, так будет лучше для нее. Она вернется к своей работе и своему саду с воспоминанием о безобидной минуте собственной глупости.

Олден чувствовал себя подобно ворону, кричащему высоко в синем небе. Однако голос его сохранял спокойствие, и в нем даже обнаружился призвук вспыхнувшего юмора.

– И что же это за глупость?

– Будущее покажет.

– А что, если распутник попросит большее и леди согласится?

– Леди не согласится, потому что это будет подтверждением ее глупости.

Олден на секунду прикрыл глаза, чтобы обуздать охватившее его возбуждение. Безумие. Он не мальчик, чтобы не совладать с собой. Однако сейчас…

– Леди считает распутника безнравственным и опасным. Но эти же качества одновременно делают его безопаснее. Когда в один прекрасный день она захочет пофлиртовать, даже поцеловать его, это дает ей возможность унизить его потом. Вы со мной согласны?

– Да, – тупо сказала Джульетта. – Вы не считаете, что таким образом леди получает собственное удовлетворение? Я имею в виду, когда подобная развязка ее совершенно не трогает, а он все еще с трепетом ждет большего.

– Довольно справедливо, если она правильно судит о своей собственной реакции. – Олден скользнул рукой вдоль спинки сиденья и пальцами легонько притронулся к шее Джульетты. Ее кожа дышала жаром. – Давайте выясним.

Лицо Джульетты запылало.

– Вы полагаете, наступление – лучшая стратегия, не так ли?

Олден развязал ленты и отбросил шляпку в сторону, потом обвел пальцем подбородок. Ее кожа словно запела в унисон с этим прикосновением. У него застучало в висках, когда он увидел, как под золотым медальоном учащенно вздымается и опадает грудь.

– Наступление всегда гарантирует защиту для проигрывающего, – сказал он.

Джульетта уронила веер на колени. Олден чувствовал учащенное дыхание, такое же, как его собственное. Это причиняло ему танталовы муки.

– Да, наступление всегда хорошая стратегия. В шахматах.

– Даже если в действительности она может увести вас дальше, чем вам хотелось бы? – спросил Олден.

– А как дальше?

– По крайней мере вот так, Джульетта. – Он коснулся пальцем чувствительного уголка ее рта и наклонился. Ее губы встретили его губы – мягко, легко, с коротким вздохом. Несмотря на безумное желание, воспламенившее кровь, Олден ответил очень деликатно. Поцеловал в уголки рта и верхнюю губу, потом захватил нижнюю и осторожно вобрал ртом, наслаждаясь ощущениями. Его рот наполнился сладким нектаром.

Олден добивался от нее большего, давая ей знать легкими укусами, захватывая верхнюю губу и сопровождая все это мягким касанием кончика языка.

Джульетта отвечала с безыскусной смелостью. И с поразительной невинностью.

Хотя желание закипало в нем белым ключом, Олден продолжал раздразнивать ее своими утонченными ласками, выжидая, пока она начнет требовать от него большей активности. Наконец она схватила его за лацканы и застонала, потом быстро обняла его за шею и открыла губы его вторжению. Ощущения были подобны взрыву и привели к торжеству его мужского естества. Кровь взревела в жилах, когда он влил в свой поцелуй сердце и душу.