Итак, Кречинский наткнулся на вырытую могилу. Два ствола, направленных им в спину, не давали ни малейшего шанса выжить. Сергей никогда не был паникером и трусом, но сейчас он понял, что и ума у него тоже немного. Вот так просто сдохнуть за здорово живешь в расцвете сил и с сундуком золота под мышкой? Ну как это назвать? Закопают, и даже бугорка не останется. Жил человек, и вдруг хлоп, и все покрылось мраком.

Вика стояла рядом бледная, как восковая фигура из музея мадам Тюссо. Тюнич с двумя пистолетами в руках держался на безопасном расстоянии. Этот парень стреляет с любой руки и не делает промахов.

Умереть нетрудно, но надежда умирает последней. Нет ничего глупее стоять и ждать пули. Пускаться в переговоры бессмысленно. Тот, кто видел содержание сундука, на компромиссы не способен. Блеск золота лишает людей разума. А что тут придумаешь? Головой в омут, и дело с концом. В земле торчала лопата.

Кречинский даже не думал, он, как вратарь, бросился к рабочему инструменту, способному превратиться в оружие, но произошло невероятное: траектория полета изменилась, Вика толкнула его плечом, и вместо того, чтобы перепрыгнуть могилу, он в нее свалился, сильно ударившись спиной. Вот теперь и надежда умерла.

Сергей отряхнул землю с лица и глянул вверх.

Тюнич стоял рядом с Викой. Он усмехался, держа оружие в руках. Вика смотрела на него с холодным равнодушием. Ее синие глаза превратились в бездонные омуты.

— Ты с ним? — Это все, что он сумел из себя выдавить.

— Мы всегда были вместе, — едва слышно прошептала она.

Тюнич взвел курок.

— Дай мне, я сама, — Вика протянула руку.

— Крепко же он тебя достал, — усмехнулся Стас и подал ей пистолет. — Не промахнешься?

— В обойме патронов много, — ответила она.

Черный глазок вороненого ствола нацелился в лоб Сергея. «Не промахнется — решил он. — Только бы не мучиться».

Вдруг глазок исчез. Пистолет изменил направление, и раздались два выстрела подряд, раскатистым эхом пронесшихся по лесу.

Стас Тюнич рухнул на землю с прострелянной шеей и пробитой насквозь челюстью. Вика ногой выбила из его руки второй пистолет.

— Ну и долго ты еще будешь рот разевать в могиле? — раздраженно спросила она.

Сергей выкарабкался из ямы. Его качало из стороны в сторону. Он не мог прийти в себя от шока.

Лежащий на земле Тюнич издавал кошмарные хрипы, он был еще жив. Кровь пульсировала из перебитой артерии.

Вика бросила пистолет в яму, взяла его за ноги и стащила в могилу.

— Он же еще жив! — пролепетал заплетающимся языком Кречинский.

— Вот и хорошо. У него оудет несколько минут подумать над своими ошибками, пока черти за ним не придут.

Вика взяла лопату, и начала засыпать полумертвое тело замлей.

Сергей поднял с земли второй пистолет и сунул его за пояс.

— Зачем он тебе?

— Хватит с меня экспериментов. Может, ты еще где-нибудь заготовила ловушку. Чем я лучше его?

— Тем, что я тебя люблю, а его ненавижу. Он мне был нужен, потому что контролировал ментов и все следствие. Теперь дело закрыто. С сегодняшнего дня он в отпуске, и его не скоро хватятся. — Вика сровняла землю. — Хватит таращиться на меня. Тащи дерн. Надо заметать следы как следует. Очнись, тетеря!

Рубленые квадраты дерна легли на сырую землю, и лес стал естественным, как и был до появления здесь человека с лопатой.

— А теперь поехали дальше, носильщик. Проку с тебя, как с козла молока.

Чемодан вновь закрыли и положили на заднее сиденье машины. Лопату бросили в багажник. Малина развернулась и поехала к шоссе.

— Почему ты мне ни о чем не говорила? Значит, Тюнич специально подстроил наше знакомство и все это время руководил тобой? — поражался Сергей.

— Он так думал. Но жизнь намного разнообразней и богаче планов, нарисованных на бумажке. Ты прав, поначалу я была на его стороне, и план мы составляли вместе, но кто знал, что я полюблю тебя? По-настоящему, впервые в жизни. Этого счастья Бог не давал мне двадцать семь лет, и я не верила в существование любви. Но она пришла, откуда я ее не ждала. Пришла, и все тут. И я уже ничего не могла с собой сделать. Но не только любовь повлияла на окончательное решение. Я беременна и жду ребенка. Моего кровного и настоящего.

Того, кто будет жить счастливее нас. Я хочу, чтобы у него был отец. Настоящий родной отец.

— Погоди, но у тебя же есть сын. Роман.

— Он меня ненавидит. Так воспитал его Дмитрий. Ты помнишь хоть один случай, когда я поехала бы на дачу навестить ребенка? Нет. И не старайся. Меня туда не допускают. Его воспитывает нянька, чужая женщина. Дмитрий при ребенке называл меня стервой и не иначе. Вряд ли Ромка помнит мое имя. Стерва, сука, других обращений ко мне он и не слышал. Его убедили, что я страшная и отвратительная злыдня. Когда он со мной в доме и нет Мити, мальчик запирается на ключ в своей комнате. Он меня боится. А я хочу, чтобы мой сын меня любил. Теперь я рожу по-настоящему.

— Как это понять?

— Неважно. Не придирайся к словам. Самое страшное позади. Теперь нам осталось преодолеть несколько небольших преград, и наша мечта превратится в реальность.

— О каких преградах ты говоришь? Золото в наших руках, следствие закрыто, в живых не осталось ни одного свидетеля. Мы свободны как птицы.

— Тюнич прав. Это золото хуже бочки с динамитом. Его необходимо сплавить, и как можно быстрее.

— Кому?

— У Тюнича есть покупатель. Сегодня он ждет его с чемоданом где-то на этом шоссе.

— Ты его знаешь?

— Нет. Но я знаю многое другое. Сегодня покупатель никого не дождется. Мы отвезем золото на мою дачу и спрячем его. Но позавчера Стас ездил на встречу с покупателем, и я проследила за ним. Он живет в 724-м номере гостиницы «Славянская».

Находился там Стас сорок минут. Я выяснила, кто живет в этом номере. Некий канадский бизнесмен Хьюго Ласкер. Я даже зашла в его номер и видела его.

Прикинулась девочкой по вызову. Но он меня отшил. Два года назад Хьюго приезжал на дачу к Дмитрию, и я видела, как они что-то обсуждали, а стол, разделявший их, был завален содержимым нашего чемодана. Впрочем, я тебе эту историю уже рассказывала.

— Значит, ты уже давно знаешь о золоте? С тех пор?

— С того момента, как оно появилось. Об ограблении фургона узнала из газет. Тогда только ленивый об этом не писал. А потом халдей Мити некий Микола Панченко мне кое-что рассказал. Мужик обожал меня, и я могла выведать все что угодно. Любые подробности. Налет совершал Панченко с наемными уголовниками.

— Почему же Митя не продал золото сразу, если Ласкер был у него два года назад?

— Шло следствие. Митя находился под колпаком ФСБ и Тюнича. Теперь Мити нет, Тюнича тоже, а дело отправлено в архив. Правда, осталась еще одна деталь.

Золото нужно продать в течение трех дней и тут же исчезнуть из страны. Если в течение трех суток Стас не подтвердит, что он в полном порядке, то его нотариус отнесет наш с ним договор в прокуратуру. Там изложены все детали плана. Такая же бумага есть у меня. Такой договор гарантировал нас от неожиданностей вроде того, что только что случилось в лесу.

— Ив этом договоре есть упоминание моего имени?

— Нет, конечно, можешь не мочить штанишки. На момент его написания мы еще не наметили исполнителя.

— А как же мы вывезем такую сумму из страны?

— Ничего вывозить не надо. Деньги лежат на номерном счете в «Пьезо-банке» на острове Барнео. Получив золото, Ласкер называет номер счета. Сегодня он не дождется продавца, я не намерена искать его по всем забегаловкам на шоссе. А завтра утром я приду к нему в номер и приглашу на дачу.

— Почему он должен тебе поверить?

— Он поверит в имя Дмитрия Рогозина, с которым договаривался два года назад. И потом, у него не остается выбора. Ему плевать на продавца, ему нужен товар.

— Не перестаю поражаться на тебя. Ты потрясающая баба. Женщина-гений! Впервые вижу это наяву. Одно меня смущает.