— Ну, значит, теперь можно и помирать со спокойной душой, раз уж видел прям-таки все…
— Эрилин!
— Молодец. — Я высвободила руку и почти вприпрыжку поскакала вниз. — Еще чуть-чуть потренируешься и будешь ух как грозен! Так грозен, что тебе сразу генерала дадут, не раздумывая!
Захлопнувшаяся за моей спиной дверь особняка лишила молодого энсина необходимости придумывать в ответ что-то не менее острое.
Со стороны наши отношения с братом, наверное, выглядели несколько странно. Мои издевки были зачастую далеки от добродушных, а его злость на меня — от наигранной. Но нас обоих это устраивало.
За годы в ссылке Грей был в общем-то моей единственной подружкой. Девиц моего положения и возраста в округе не имелось, в ближайший город мы выбирались нечасто, с крестьянками босоногими леди бегать не пристало. Поэтому почти все время мы проводили вдвоем. И, поскольку я была старше и бойчее, тон этому времяпровождению задавала я.
А потом Грей начал взрослеть, мужать, осознавать себя в роли наследника и будущего главы семьи. И тренироваться он решил на мне, взвалив на себя нелегкую долю опекать бестолковую старшую сестренку. Ну а бестолковая сестренка не была бы таковой, если бы эту опеку оценила. Вот и вышло что вышло.
К взаимному, надо признать, удовольствию. Я подозревала, что для Грея укрощение строптивой сестрицы — что-то сродни поверке на прочность, и в тот день, когда ему удастся оставить за собой последнее слово, он ощутит себя настоящим мужчиной.
Пришлось раскошелиться на пролетку, зато по ступенькам департамента я взлетела именно в тот момент, когда часы на Ратушной площади громко пробили девять. И надо ж было в дверях почти столкнуться с герцогом!
Я потянула на себя дверь, а Кьер в тот же момент ее открывал, и когда мы напоролись друг на друга взглядами, мне показалось, что позолоченная медь под пальцами в мгновение ока раскалилась.
«Ваша светлость» — почтительный реверанс. «Леди Рейвен» — сдержанный поклон.
У меня внутри все скрутилось в нервный горячий ком, и во рту пересохло. Хотелось удержать, продлить это мгновение, остановить мир вокруг… но я скромно опустила ресницы и обошла главу департамента, лишь слегка задев юбкой. Короткий взгляд мне в спину — физически ощутимый, вызвавший колкие мурашки по позвоночнику, — и дверь закрылась.
Я замедлила шаг, глубоко вдохнула, медленно выдохнула, отрешаясь от неожиданно ярких ощущений, и поспешила в криминалистический отдел, лавируя в утреннем потоке разбегающихся по местам службы коллег по департаменту.
— Леди Рейвен, — поприветствовал меня Трейт, и создавалось ощущение, что еще немного, и яд закапает с его клыков. — Явились.
— Я разве опоздала? — поинтересовалась я, стягивая шляпку и обводя взглядом коллег, сидящих за длинным общим столом. Свободного стула за ним, надо заметить, не было.
— К сожалению, нет, — отозвался мой любезный начальник и, глядя в угол, где на старом стуле со сломанным сиденьем были свалены газеты, предложил: — Присаживайтесь.
Я собиралась невозмутимо подтащить к столу один из рабочих табуретов из лаборатории, но трое коллег разом поднялись, уступая мне место с каменными, игнорирующими бешенство первого криминалиста физиономиями. Поблагодарив, я опустилась на ближайший стул, и Ричи Адгер, самый молодой член отдела, блестящий патологоанатом, восходящая звезда, просто прислонился к стене, скрестив руки на груди. Сверлящий взгляд начальства его не трогал — в своем светлом будущем парень не сомневался.
Господин Трейт бросил прожигать дырки в подчиненных, коротко и кротко возвел глаза к потолку, шевельнув губами, и уже сухим деловым тоном произнес:
— Для тех, кто не в курсе.
Судя по всему, это была не только я, потому что только ради меня Найджел Трейт распинаться бы не стал.
— Вчерашнее вскрытие показало, что у убитого отсутствует значительная часть тонкой кишки. В остальном — труп как труп. Как и раньше — никаких знаков на теле, никаких остатков магии, по которой можно было бы отследить убийцу, только общефоновые. Следы усиленного магией аптечного хлороформа, рука профессионала. Личность не установлена. — Первый криминалист повернулся к черной грифельной доске, висящей за его спиной, и крупно вывел: «1. Ритуал». — Мы ранее эту версию отбросили за нехваткой информации, но ее стоит еще раз тщательнейшим образом пересмотреть. Ищите узких специалистов, ищите новые исследования, древние исследования, разгадка может быть где угодно. Дальше?
— Торговля? — уверенно предположил Тарн Гейл. Эта версия среди прочих уже разрабатывалась, но пока что вяло из-за нехватки зацепок.
На доске появилась цифра два.
— В таком случае проще выходить на заказчика. Кому продавать? Для чего?
Вопросы задавались все тем же сухим, отрывистым тоном, заставляющим мозг нервно работать быстрее, и то растерянно замирать, то подсовывать идеи, пусть даже глупые, зато со страшной скоростью.
— Для ритуала. Самим руки марать не хочется, — сверкнул улыбкой Ричи. Под двойкой нарисовался подпункт.
— Алхимикам на декокты, — буркнул бородатый Свен, у которого отношения с низеньким пучеглазым господином Дорном, главным по пробиркам, не ладились.
— Это возможно? — Трейт повернулся к последнему.
— Алхимия всегда пыталась раздвинуть границы возможного, так что в ней, теоретически, возможно все, — пафосно изрек он.
Второй подпункт украсил траурный грифель.
— В целительской науке уже который год активно мусолят тему замены органов, пересадку больным — здоровых, — снова подал голос наш патологоанатом. — Помните, с пяток лет назад все газеты трещали о том, как парочка людей резала, потому что университет за свежие трупы неплохие денежки отваливал? Чем не аналогия, только частная?
— Дело. — Трейт нехотя кивнул, все еще не одобряя джентльменский поступок коллеги.
— Заменять больной орган больным? Как-то не по-целительски… — Я подала голос, и в комнате на мгновение повисла оглушительная тишина. Такая, что даже слышно было, как яростно раздулись крылья трейтовского носа.
— Печень пьяницы, — первым догадался Тарн Гейл. — И то верно. Даем маньяку право на ошибку?
— А у остальных все в порядке? — Я посмотрела на Ричи, по болячкам он у нас главный.
Патологоанатом пожал плечами.
— Мне, знаете ли, несколько сложно судить, в каком состоянии находились удаленные органы. Вот если бы их нашли… но общую оценку состояния организма я делал для каждого, посмотрим, есть ли шанс что-то выявить по побочным симптомам. Личности же по-прежнему не установлены. А так можно было бы знакомых-родственников опросить…
Он метнул выразительный взгляд в высокого, крайне привлекательного Орриса Майновера, который, собственно, именно этим и должен был заниматься. И я умиленно подумала, что суровый мужской коллектив мало чем отличается от родного сердцу женского серпентария.
— А что, если ему больные и нужны? Проводит какие-нибудь исследования по оздоровлению отдельных органов…
— А чем ему тогда мертвецкие при больницах не угодили? И больных в изобилии, и подробный анамнез в наличии, — возразил Ричи. — А при должной сноровке, которая у нашего маньяка в наличии, «пропажу» могут даже и не заметить, в том случае, если согласия родственников на удаление нет.
— Вернись к трупам, займись составлением списка возможных болячек, — кивнул ему Трейт. — Вытряси из них все, что можно. А ты, Оррис, отложи все, подключи полицию — герцог соответствующее распоряжение подпишет — и давай уже из-под земли мне достань тех, кто знает погибших.
Он все-таки вывел на доске «целительство» и после этого обвел всех строгим взглядом.
— По деньгам все?
Коллеги переглянулись и неопределенно пожали плечами.
— Значит, дальше.
— Сумасшествие, убийства ради удовольствия. — Тарн озвучил последнюю версию.
Самую нелегкую, надо признать. Психов в столице вагон и маленькая тележка. Опасных, правда, только тележка, но и тех поди перелови. Психов-магов — еще меньше, но лично я пока что склонялась к тому, что магией убийца не владел, а пользовался амулетами. В каких целях — неясно, но как иначе объяснить отсутствие личных следов? Каждый маг пропускает Источник сквозь себя, преобразует его, оставляя след, отличный от фоновых колебаний. По нему далеко не всегда можно найти исполнителя чар, но тем не менее. Только юные магические дарования, еще не овладевшие даром в полной степени, колдуют прямыми всплесками Источника, но в десяти-тринадцатилетнего Живодера мне не верилось.
